Пепел и алмаз. Польша после трагедии

Мое путешествие начиналось, когда над Европой завис пепел исландского вулкана. Мой самолет был отменен. Цена за место в микроавтобусе до Варшавы взлетела в четыре раза -- до 100 латов! Мне удалось зарезервировать билет на автобус из Риги в Варшаву на понедельник, но по старой студенческой привычке решился идти «на подсадку» в воскресенье. Притом что в кассе мне сказали роковую фразу: «Все билеты проданы».

1. Дыхание вулкана

Заранее приехал на автовокзал, поговорил с водителем, который выразил уверенность в наличии свободных мест. Ждал, пока усядутся все счастливые обладатели билетов. Встретил атташе по культуре посольства Польши -- Кристина Барковска провожала известного пианиста Кароля Радзивиновича, который не улетел по той же причине, что и я, и с трудом раздобыл билет на автобус.

Разговорившись с Каролем, я узнал, что он должен был лететь в роковой день в Катынь, играть там 10 апреля, по замыслу организаторов 70-летия памятных мероприятий, концерт Шопена. К его счастью, в Катыни рояля не нашлось. Везти инструмент из Смоленска, устанавливать сцену, свет -- решили, что это нецелесообразно. Так Кароль Радзивинович остался жив. А его добрый друг, актер, исполнитель роли первого маршала Польши Юзефа Пилсудского, Януш Закженьский полетел тем самым самолетом, чтобы выступить на траурных торжествах памяти жертв Катыни...

Мне удалось доехать до Каунаса. Среди ночи все пересаживались на стыковочный автобус в Варшаву. Билета у меня не было. Номер с подсадкой не удался. Сколько я ни упрашивал водителей - ответ был категоричным.

Делать было нечего - около часу ночи вошел в гостиницу, благо через дорогу. Утром решил выяснить, как добраться до столицы Польши. Справка Латвийской железной дороги сообщала, что из Вильнюса поездов нет.

А вот мой приятель из Клайпеды обрадовал: есть один поезд, который идет до Шештокая, а там пересадка на поезд до Варшавы. Мне несказанно повезло - я купил, не без нервотрепки, правда, билет до Варшавы. Ожидание не было слишком долгим. Подошел поезд из Вильнюса, битком забитый народом, как и я, пострадавшим от вулкана. Так, кажется, и видно было - у каждого пропавший авиабилет до какой-то из европейских столиц.

Дизель производства Рижского вагоностроительного завода вместил в себя разноязыкий народ -- от северных краев Европы до москвичей, чудом попавших в число балтийских пассажиров. Путь до Шештокая занял пару с половиной часов.

Вот и пересадка. Польский купейный состав мгновенно наполнился желающими поскорее отправиться в Варшаву. В нашем сидячем 8-местном купе устроились муж и жена из Копенгагена, муж и жена из Москвы, два то ли француза, то ли бельгийца и ваш покорный слуга. Ехать предстояло часов семь. В таком случае обычно знакомятся, беседуют. Удалось кое-что узнать и мне.

Москвичи стремились на строительную выставку в Мюнхен. Датчане - домой, в Орхус, через Копенгаген. Насчет французов - не понял. А мне надо было на юг Польши. Что характерно, никто не роптал, не психовал - все отдались в руки судьбы.

Разговорчивая жена москвича-строителя делилась со мной перипетиями перемещения в рамках Евросоюза: им повезло - пограничник в Литве дал им возможность не погасить Шенгенскую визу. Не поехали в Калининград, потому попали в Каунас, и остались городом довольны: вкусно и недорого пообедали, успели даже кое-что посмотреть из достопримечательностей. Оказалось, что Литва не так страшна, как ее рисуют российские медиа.

За разговорами мы не сразу поняли, что въехали в Польшу.

2. Варшава. Траур после траура

Стылый вечер, точнее ночь. Ветер. Погода соответствовала национальному трауру. На каждом столбе желто-красные флажки Варшавы и бело-красные государственные с черными лентами. Людей на улицах почти нет. На площади Пилсудского, у могилы Неизвестного солдата, горы цветов. Вечный огонь свечой мерцает на штыках почетного караула. Напротив подсвеченный крест Иоанна Павла Второго с венками и множеством лампад у подножия.

Через квартал отсюда президентский дворец, известный теперь всему миру морем цветов и лампад, - он подсвечен так же, как и всегда. Только флаг приспущен. На ветру легендарное полотнище «Солидарности», рядом - деревянный крест. Фотопортрет погибшего президента с надписью «Великий поляк» (он простоит еще неделю). Много стихов, бесхитростных, но искренних, отпечатанных на принтере и принесенных сюда вместе с лампадками. А рядом, у отеля «Бристоль», муниципальные службы горячим паром пытались отчистить тротуар от парафина, вытекавшего всю неделю из лампад, принесенных в дни траура к президентской резиденции.

Днем Варшава другая. Официально траур закончился. Но по-прежнему не сняты со столбов флаги с траурными лентами. Выставлены они и на балконах многоэтажек, и на частных особняках, и в алтарях костелов, прикреплены к частным автомобилям. Издалека заметны черно-белые постеры с надписью «Смоленск. 10.04.2010» и портретами 96 погибших.

Но жизнь продолжается. Так же как и прежде, город полон туристов. Уличные кафе дразнят запахами кофе и выпечки. Рядом с памятником Мицкевичу новинка - музыкальная скамейка, установленная в честь юбилея Шопена. Каждый желающий может нажать кнопку, и польется мелодия, сочиненная польским гением. На ее гранитной поверхности - схема расположения дворца, в котором 8-летний Фредерик впервые выступил с публичным концертом во дворце Радзивиллов. Особенно любят этот необычный памятник дети.

Музыка Шопена пробивается сквозь уличный шум огромного города. А в нескольких десятках метров звучит бессмертная «Аве Мария» - мелодия в этот час как нельзя более подходящая. Поет мужчина с редким голосом - контратенор... Зрители охотно бросают певцу злотые. Я подошел к исполнителю.

Оказалось, он самоучка, много пел в Кракове в знаменитом костеле Девы Марии в сопровождении органа. В преддверии церемонии погребения президентской четы пробовал предложить свои услуги кардиналу Дзивишу. Не получилось. Оказалось, Эдвард Пажих - так звали моего нового знакомого - из... Краснодарского края. Приехал в Польшу к дяде в 1992-м, да так и остался жить. Работал где придется. Бывший офицер-связист. В 30 лет занялся изучением нот и игрой на аккордеоне. По совету знакомого оперного певца решил учиться вокалу. Брал уроки. Стал петь самостоятельно. В Кракове познакомился со своей будущей женой. «Она подумала, издалека услышав меня, что это женский хор поет...» Поженились, появился ребенок. Так и живет теперь на своей новой родине.
- Зарабатывал пением неплохо, - Эдвард охотно показал свои «бухгалтерские» записи.

Действительно, цифры выглядят убедительно. Были дни, когда он получал до 350 латов. Гражданства польского нет - есть вид на жительство.

- Подавал документы при президентстве Квасьневского. Отношения с Россией были не ахти какие, вот потому, наверное, отказали. Подумаю, может, теперь что получится.

3. Кому жить хорошо?

...Следующим утром я был уже на юге Польши, в городке Бельско-Бяла. На дежурный вопрос, как жизнь, мой спутник-таксист отозвался живо. Пан Рышек - впрочем, как и многие таксисты в любом краю света - оказался словоохотливым и веселым. Тут же сообщил, что вчера получил письмо из пенсионного ведомства: назначили ему пенсию без малого 2000 злотых (больше 300 латов). Лет двадцать назад открыл на площади в Бельско-Бяла свой обменный пункт - первый в городе. Кого только не было тогда - украинцы, жители бывшей Югославии из всех ее республик, венгры, словаки, чехи! Жилось очень даже неплохо. Только успевал в банк напротив бегать деньги менять. Но вот в один прекрасный день пришли крепкие ребята, выстрелили газом в лицо, дали по голове.

- И тут я решил: все, надо с этим бизнесом заканчивать, - вспоминает пан Рышек. - У меня вся семья в тот момент работала со мной - жена, сын. Жизнь не стоит никаких денег и заработков. Так и ушел в таксисты. А еще была страсть - игра. Много играл, лет семнадцать подряд. Бывало, проигрывал, что-то выигрывал. Но вот однажды повезло: сорвал куш - очень круглую сумму в долларах. И вновь решил - хватит играть. Деньги на счет - на крайний случай, как говорится. Частный извоз кормит, слава богу. Машину купил не так давно - «фиат», грех жаловаться. А тут еще и пенсию хорошую назначили...

Его коллега - шофер муниципальной институции пан Богдан, услышав про такую пенсию, недоверчиво покачал головой: мол, получать столько могут либо полицейские, либо военные.

- На такие деньги, конечно, можно прожить. Мне бы так... У меня квартира в блочном доме, 50 квадратных метров. Платить надо 400 злотых за жилплощадь, 150 - за газ и свет. Если бы работать у частника, то было бы легче - частный предприниматель платит больше, чем за то же на госслужбе. Но все же если есть работа - уже хорошо.

Кстати говоря, безработица в Польше есть. Конечно, не такая, как у нас в Латвии. Но польские газеты публикуют прогнозы увольнений по регионам, и, конечно, это никого не радует. Простой пример: на вокзале в Варшаве за последний год закрылось несколько кафе. Барменша пани Моника говорит, что людей стало значительно меньше - и своих, и приезжих. А кафе содержать надо, аренду никто не снижает. Чего она ждет от выборов? А чего ждать? Ее кандидат - Ежи Шмайджиньский из объединения левых - погиб в роковом самолете. А больше никого достойного, по ее мнению, и нет.

О кандидатах в Польше сейчас спорят, как и всегда. Только, может быть, пока еще осторожничают в прогнозах. Кто-то считает однозначным фаворитом брата-близнеца покойного президента Ярослава Качиньского. Кто-то отдает предпочтение нынешнему исполняющему обязанности главы государства маршалу Сейма Брониславу Коморовскому. О других претендентах всерьез размышляют политологи и журналисты. Бытует мнение, что если дело дойдет до второго тура, то так называемый простой люд проголосует за Качиньского. Братья Качиньские всегда пользовались популярностью благодаря своей понятности обычным гражданам - не нажили состояний, живут не в виллах, ходят в такие же магазины, как и простые поляки. А вот некоторые министры из стана соперников успели разбогатеть - и эти их «достижения» нравятся далеко не всем.

4. Вновь едины

Конечно, долго еще в любом разговоре, в любой дискуссии будет всплывать дата 10 апреля и тема национальной трагедии и траура, причин и последствий. Тема Катыни-2010 стала раной, которая не скоро заживет у многострадального народа. Вот даже выпуск новостей на польском ТВ на днях начался с риторического вопроса: когда же в Польше закончится траур?.. Бывший посол Польши в Латвии, а ныне генеральный директор знаменитого Театра Студио Мачией Климчак пригласил меня на дискуссию, посвященную отмене 30-го фестиваля «Варшавские театральные встречи». Фестиваля, который должен был открываться польско-французской постановкой «Трамвай Желание» с Изабель Юппер в главной роли, а заканчиваться «Бесами» московского театра «Современник» в постановке Анджея Вайды. Фестиваля, который должен был стать событием, но не стал. Трагедия под Смоленском словно набросила черное покрывало на многогранное зеркало жизни. Творческое в том числе. Фестиваль решено перенести на следующий год.

Директор Института театра Мачией Новак принимал это непростое решение и считает, что другого выхода не было. Ему оппонировали журналисты, актеры, театральные деятели. Вопросов было много. Но главный был, пожалуй, о том, должны ли были замолчать творческие люди в момент, когда, может быть, важнее было говорить с обществом языком театра. Вспоминали 1981 год: тогда актеры отказывались играть в знак протеста против военного положения. То же было и в нацистскую оккупацию. Конечно, иностранные труппы, режиссеры приняли условия, продиктованные моментом трагедии. Ведь по-человечески весь мир солидарен с польским народом. Но на то интеллигенция и нерв общества. В разговоре напомнили, что в дни траура публично прозвучал призыв открыть театры, концертные залы, пригласить публику сопереживать вместе в пространстве серьезного искусства. Да, конечно, какое-то движение произошло. Состоялись бесплатные концерты, встречи с артистами. Но все же было это локально, эпизодично. И, осмелюсь сказать, несистемно.

Во время дискуссии основная тема оказалась расширена - прозвучал болезненный для польского общества вопрос взаимоотношений церкви и государства, вопросы о профессионализме радио- и телевизионных журналистов в освещении всего, что последовало за трагедией 10 апреля - мол, пресса все время накручивала общество на усиление страданий. А еще, несомненно, в воздухе витало: где та граница, за которой траур становится бизнесом? Аргументов у обеих сторон было много. В конце концов единственное, что должно примирить оппонентов - такого масштаба трагедии в Польше не было, не было и аналогов поведения общества, медиа и властных структур. Несомненно, совершены какие-то ошибки. Да, не все совершенно в принятых в трудный час решениях. Но главное, на мой взгляд, все же то, что трагедия вновь дала полякам ощущение единой нации, чего не было со времен «Солидарности». Нация снова как из пепла выкристаллизовалась в прозрачный, твердый минерал, который очень дорого стоит.