В составленном президентом Бараком Обамой документе о политике в области освоения космоса делается акцент на международном сотрудничестве как методе, способствующем решению связанных с космосом национальных задач. Но чем эти «браки, заключённые на небесах», выгодны для США, и когда они могут быть настолько вредоносными, что предпочтительнее «жить порознь»?
В опубликованном в понедельник четырнадцатистраничном докладе говорится, что исследования космоса стали транснациональным мероприятием уже сейчас благодаря усилению участников государственного (и корпоративного) уровня и благодаря широкому сотрудничеству между ними в самых разнообразных видах деятельности. Краткое предисловие к данному документу оканчивается «гарантией сотрудничества», предлагаемой «в уверенности, что при усиленном международном сотрудничестве и в силу нового импульса, приданного руководству США, все страны и народы расширят свои горизонты, углубят свои знания и значительно улучшат свои жизненные условия».
Но эти красивые слова идут в разрез с очень сильным недоверием, по-прежнему существующим между странами; лучший пример этому — то, как недавно кипели страсти вокруг возможных последствий выступления Китая в новой для него роли партнёра. На прошлой неделе НАСА было вынуждено опровергнуть сообщение о том, что русские пригласили китайцев поучаствовать в работе Международной космической станции, так как они, как ожидается, способны пристыковать к ней свои собственные корабли.
На прошлой же неделе отовсюду зазвучали возражения против участия Китая в финансируемом НАСА мировом конклаве, призванном координировать космические программы всех стран.
Теперь же опубликованный Белым домом документ помещает расширение международного сотрудничества на одну из верхних позиций в списке главных задач, стоящих перед космической программой США. В прошлом подобное сотрудничество уже показало себя как плодотворное мероприятие. Но расширение сотрудничества только ради самого факта сотрудничества, в качестве самоцели, может стать пустым и при этом потенциально дорогостоящим жестом.
Список задач, описанных в документе, представляются более реалистичным и обнадёживающим. Три главные цели — это укрепление лидирующих позиций США в космосе, отбор проектов для допуска к ним международных партнёров, а также развенчание распространённых неверных представлений о намерениях США в отношении космоса путём повышения прозрачности и проведения мероприятий, направленных на создание атмосферы доверия. Всё это, как представляется, суть достойные и полезные задачи.
Химеры прошлого
Оценивая то, каким именно будущим проектам может пойти на пользу участие в программах партнёрства, полезно изучить историю исследования космоса разными странами. Наши давние партнёры — европейцы, канадцы и японцы — доказали свою полезность. Они продолжали работать над совместными проектами даже тогда, когда Вашингтон менял свой курс, а задержки многократно умножали финансовые издержки и возникающие сложности.
А русские? Действительно ли они «спасли» Международную космическую станцию, или же от них больше проблем, чем выгоды? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно произвести холодный расчёт и сравнить затраты с прибылью.
Результат получится на удивление обнадёживающий. Выбор в пользу интернационализма, в том числе — в пользу сотрудничества с русскими — был правилен, но по неправильным причинам. В тот раз Америке просто повезло. Что же касается остальных проектов, ныне находящихся под рассмотрением, необходимо определить «правильные причины» с самого начала, а не надеяться на слепое везение и судьбу.
Во-первых, космический альянс с Россией не ускорил и не удешевил проект, хотя в 1993 году, когда он заключался, соответствующие обещания были даны. Опыт показал то, что специалист по космосу Норм Огустин (Norm Augustine) сказал сразу: «Я пока не видел ни одной совместной международной программы, которая помогла бы сэкономить хоть сколько-то денег».
Затраты со стороны США были значительными, но НАСА редко об этом говорит. Ради совместимости орбит при строительстве станции космическим шаттлам пришлось брать курс так далеко на север от Флориды, что они потеряли до трети своей грузоподъёмности. Это потребовало существенного увеличения количества полётов (а каждый обходился существенно дороже, чем в полмиллиарда долларов) для доставки оборудования, которое можно было загрузить на борт шаттлов, направлявшихся на первоначальную орбиту. Кроме того, в момент взлёта приходилось совершать гораздо более сложный атмосферный подъём, что дополнительно нагружало изоляционную систему шаттла.
Нет признаков и того, что участие России сделало станцию «лучше». Все революционные особенности проектировки, отличавшие МКС от всех прежних орбитальных станций — Skylab, «Салют», «Мир» — были изобретены американской стороной. Среди этих особенностей были программируемые портативные системы управления конфигурацией оборудования, мощные системы контроля электроснабжения и обогрева, высокоскоростные каналы связи, позволявшие специалистам на Земле напрямую управлять бортовым оборудованием и даже двери, большой размер которых позволял помещать модули объёмом с холодильник внутрь станции и перемещать их с модуля на модуль.
Что же касается усвоения опыта русских в области длительного нахождения в космосе, то коллективы НАСА сначала наблюдали за своими российскими коллегами, относясь к ним со всем уважением, а затем быстро разобрались во всём сами.
В середине 1990-х России было передано несколько сот миллионов долларов; это делалось за тем, чтобы ракетные программы «государств-изгоев» не получили лавинообразной поддержки в лице безработных ракетчиков. Но эти деньги получили никакие не разработчики ракет, а космические проектировщики. И к тому времени, когда деньги пошли в страну, настоящих ракетчиков уже увольняли сотнями тысяч. Русских ракетчиков, готовых наниматься на работу за границей, всегда было более чем достаточно, и «пойти на запах денег» для них не составило труда, а аппетиты их ограничивались только бюджетом и степенью развития промышленности в странах, желающих заиметь ракеты.
Дружба на орбите
Один из самых устойчивых и неистребимых мифов о пользе международного космического партнёрства — это миф о том, что оно способствует установлению мира на Земле. Якобы участие в сложном и дорогостоящем космическом проекте успокаивает правительства стран, настроенных враждебно по отношению друг к другу.
Часто говорят, что стыковка Apollo и «Союза» в 1975 году вдохновила московских и вашингтонских политиков положить конец «холодной войне». Пристыковки шаттлов к российской станции «Мир» в конце 1990-х и последующее участие России в МКС аналогичным образом изображались как факторы, благодаря которым дипломаты на Земле начинали общаться друг с другом в более мирном ключе.
В 1998 году один из главных астронавтов НАСА Чарли Прекорт (Charlie Precourt) провозгласил, что партнёрство вынудит политиков разрешить споры «которых они без этого разрешать не станут».
«Они посмотрят на небо и скажут — так, мы и сюда сделали вложение, значит, надо двигать наши отношения в верном направлении, а не пороть горячку», — предсказал Прекорт.
В реальности, однако, совместные космические проекты предшествуют разрядкам напряжённости, а не следуют за ними. Их проводят ради того, чтобы продемонстрировать обновление и улучшение дипломатического климата. Так и петух может подумать, что своим криком он вызывает восход солнца, но его пение — это следствие чего-то более масштабного, а не его причина. То же относится и к коллегам птицы по полётам из числа астронавтов и космонавтов.
Если рассматривать «китайский вопрос» в этом свете, то у него есть решение. Если космической станции требуются новые партнёры, то, конечно, есть смысл послать приглашения некоторым азиатским странам, уже вышедшим в космос. Южная Корея представляется достойным кандидатом, а Пекин — если он проявит заинтересованность (и научится проводить стыковки на орбите), то можно будет пригласить его к участию вместе с Тайванем. Единственным препятствием может стать сам Пекин, если он решит, что политические дела на Земле важнее, чем развитие в космосе. Выбор остаётся за китайцами.
Внезапная выгода
Итак, если многие из прогнозируемых и рекламируемых выгод международного сотрудничества в космосе оказались пустышкой, стоит ли пытаться снова? Получается, что да: существует несколько важных соображений в пользу подобного решения, которых никто не предвидел, но которые тем не менее делают игру стоящей свеч.
Пожалуй, самый большой и самый радостный сюрприз из преподнесённых космической станцией — это то, как её мозаичный дизайн (с одного конца российский сегмент, с другого — быстро растущий в размерах американский) оказался залогом удивительной прочности. Подобные случаи, когда нерабочая с виду комбинация деталей оказывается эффективной, инженеры на своём сленге называют «клюджем»; это, конечно, классический клюдж, и интерфейсы в нём подогнаны друг к другу без всякой элегантности, но вот когда дело дошло до серьёзного испытания, станция показала себя о-го-го какой прочной. Стоило отказать системам, произведённым в одной стране, как системы из другой страны вступали в строй, заменяя первые.
Дизайн МКС построен не на том, чтобы создать интегрированный механизм из десятка деталей, происходящих из разных источников, а в том, чтобы создать систему, состоящую из двух космических механизмов, построенных по отдельности и собранных в единую схему невзирая на огромную разницу между соответствующими инженерными традициями. Подобный принцип сработал на Международной космической станции, а значит, он может сработать и на последующих крупных проектах.
Имели место вспышки недоверия из-за того, в какой степени русские способны управлять проектом благодаря наличию в нём разработанных ими критически важных участков. Когда Конгресс согласился включить их в проект строительства космической станции, было в законодательном порядке установлено, что русские должны «улучшать, а не делать возможным» весь проект. НАСА согласилось, но вскоре нарушило обещание, пойдя на то, чтобы российское оборудование оказалось на «критическом маршруте» управления полётами.
Но получилось так, что оборудование из США тоже оказалось на критическом маршруте русского сегмента, так что контроль получился симметричным. И какой бы неловкой ни казалась полученная схема — она сработала. США и Россия пришли к «взаимозависимости» на станции, так что каждая из сторон нуждается в участии другой стороны: отношения на удивление стабильные, пусть и не совсем по доброй воле.
Так что партнёрство на космической станции не сыграло большой роли в международной дипломатии, зато дало полезный толчок политическим процессам в обеих странах-участницах. В периоды бюджетных кризисов, когда внутренние проблемы грозили сокращениями бюджета и даже отменой участия стран в проекте, при обращениях к соотечественникам звучали такие аргументы, как желание быть надёжными партнёрами по отношению к иностранным товарищам. В какой-то степени это был вопрос престижа, но ведь на мировой арене и статус надёжного партнёра в области передовых технологий даёт много очков в области коммерческого и военного статуса.
Чего ждать партнёрам на практике?
Две темы, напрямую упомянутые в новом документе, также надёжно подкреплены опытом работы космической станции. Что касается лидирующего положения США в области исследований космоса, то, например, хладнокровный и циничный взгляд на проект МКС (популярный, кстати, во Франции) заключается в том, что этот проект привлёк к себе все имевшиеся в мире опциональные средства на освоение космоса и ещё какое-то количество — сверх того. Все эти средства были направлены на проект, сформированный американцами и обслуживающий нужды американцев. На местные и самостоятельные проекты почти ничего не осталось, что явствует из тщетных попыток Европы найти финансирование для собственных систем спутниковой навигации. Таково высшее проявление «мягкой космической силы», и всё — на благо Америки.
Вторая тема — это так называемая «прозрачность», которая новая стратегия вполне разумно рассматривает как побочный продукт международного сотрудничества. Наличие информации об аэрокосмической индустрии прочих стран — основное требование для крупных космических проектов. Это помогло предотвратить возможные дипломатические стычки вокруг самостоятельных космических полётов, которые могли быть неверно проинтерпретированы — или по наивности, или в пропагандистских целях.
Это по-прежнему может случиться. Обратите внимание на параноидальную пропагандистскую кампанию, развернувшуюся в мире (особенно, заметим, в Китае) вокруг военных испытаний X-37B в космосе. Но в годы, предшествовавшие появлению более тесного международного сотрудничества в космической сфере, подобные обвинения звучали куда более остро.
Все эти перемены к лучшему до появления Международной космической станции не прогнозировались никем. Но то, что они произошли, подчёркивает правильность ранее принятого решения интернационализационных программ, пусть даже оно принималось тогда по неправильным причинам.
И если при осуществлении этой новой космической политики должное внимание будет уделяться реальным урокам, а не мифам, сложившимся вокруг партнёрства в космосе в прошлом, то можно будет реализовать многообещающие проекты, позволяющие обоснованно надеяться на получение прибыли.
Джеймс Оберг, аналитик из NBC News, занимающийся космосом, двадцать два года проработал оператором Центра управления полётами и орбитальный проектировщик в Космическом центре НАСА. Он также является экспертом по советской и российской политике в области космоса. Оберг написал книгу «Пересекающиеся орбиты, или Взгляд изнутри на российско-американский космический альянс»
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
В составленном президентом Бараком Обамой документе о политике в области освоения космоса делается акцент на международном сотрудничестве как методе, способствующем решению связанных с космосом национальных задач. Но чем эти «браки, заключённые на небесах», выгодны для США, и когда они могут быть настолько вредоносными, что предпочтительнее «жить порознь»?
