Как московские геи борются за общее дело

Московские геи и лесбиянки не организованы в какую-то либо неформальную организацию по той причине, что в регистрации им власти отказывают, а их мероприятия, в первую очередь, гей-прайды, запрещают. Но вокруг организатора движения геев и инициатора проведения гей-прайдов Николая Алеексеева в течение нескольких лет сформировалось ядро стойких молодых людей, которые не намерены скрывать свою сексуальную ориентацию и готовы бороться против гомофобии и против всех форм дискриминации.

- Николай, мы только недавно стали отдавать себе отчет в том, что движение вокруг гей-прайда в Москве по сути дела является частью правозащитного движения и вносит свою лепту в общее развитие правозащитной ситуации в России. Вы, в частности, подали несколько исков в Страсбургский суд по правам человека. Можете ли вы в нескольких словах рассказать о том, какие это иски, и когда ожидается решение по этим делам?

- Это правда. Мы начали наше движение в 2006 году, когда провели первый московский гей-прайд. Это было очень сложно, поскольку мы не знали, чего ожидать и во что вообще выльется все это движение. Но спустя четыре года мы понимаем, что вся наша деятельность была небесполезной по той простой причине, что она высветила огромный спектр проблем, которые существуют не только в обществе, но и в правозащитном движении, и в оппозиционном движении. То есть она высветила все лицемерие российских властей и в целом весь комплекс проблем, который существует в России. Не только в российской власти, а именно, в том числе, как я сказал, и в правозащитном движении, и в оппозиции. Ведь гомофобия в России присуща, к сожалению, не только российской власти, она присуща и российской оппозиции, и российским правозащитникам, то есть тем людям, которые вроде бы должны бороться за права для всех граждан.

Поэтому это ключевой момент, но он не был очевиден с самого начала, а прояснился на протяжении 4-5 лет нашей деятельности. Так что мы очень рады, что в конечном итоге вносим вклад в развитие правозащитного движения в России. Я думаю, что это оценят в конце концов будущие поколения, и оценят правозащитники, даже те, которые есть сейчас в России, по той простой причине, что судебные иски, которыми мы занимаемся на протяжении последних пяти лет, возымеют свой эффект.

Объединенное в одном производстве дело, которое касается запрета московских гей-прайдов 2006, 2007, 2008, вошло в финальную стадию. К концу этого года или в начале следующего 2011 года, но, точно, до следующего гей-прайда в Москве будет вынесено решение Европейского суда по правам человека о неправомерности запрета этих мероприятий, о том, что Россия нарушила Европейскую конвенцию, гарантирующую право на свободу собраний для всех граждан. Важность это решения существенна, поскольку оно будет иметь значение не только для российских геев и лесбиянок, оно будет иметь значение вообще для свободы собраний в России, для оппозиционных движений, для всех людей, которым запрещают здесь выходить на улицы.

Ведь мы оспариваем не только тот факт, что запрещаются собрания секс-меньшинств, мы оспариваем саму процедуру согласования публичных мероприятий, потому что эта процедура противоречит Конституции РФ, она противоречит Европейской конвенции по правам человека. Пятнадцатидневный период подачи заявки до проведения мероприятия не гарантирует никому право на судебную защиту – это четкое нарушение и международных обязательств России, и российского законодательства. Поэтому как только Европейский суд примет решение, эта ситуация будет просто обязана измениться. Она не изменится в один день, но она изменится через год, два, три после вынесения этого решения. Это чисто юридический момент.

А есть еще чисто человеческий, психологический момент. Когда вынесет решение европейский суд, другие организации, другие оппозиционные движения, правозащитники, скажут: «Ну как же так? Геям разрешили, а нам не разрешают! Что это такое?» И вот этот психологический момент тоже будет играть определенную роль, но за этим стоит 5 лет юридической работы. Мы добиваемся этого не только выходом на улицы, где мы подвергаемся избиениям, задержаниям и т.д. Мы еще действуем и юридическими методами, мы обжалуем все запреты в российских судах, мы доводим это до Европейского суда по правам человека и, в конечном итоге, мы победим, это совершенно точно! Поэтому это будет иметь воздействие на право проведения собраний в России.

- Вы думаете, что Европейский суд, впрочем, я в этом не сомневаюсь, вынесет положительное решение, то есть скажет: «Да, права организаторов гей-прайдов были нарушены, им не разрешили в определенные годы осуществить гей-прайд». Это значит, что в следующем году после вынесения решения московская мэрия разрешит такой парад?

- Могу сказать совершенно четко, что решения Европейского суда являются обязательными для исполнения в России. Это и подписанные международные обязательства, это и разъяснения Верховного суда России по поводу применения решений Европейского суда на территории России и т.д. Они являются частью Европейской конвенции и частью международных обязательств РФ. Поэтому любое толкование Европейского суда в отношении России является обязательным. В этом решении будет также совершенно четко сказано, что нельзя запретить подобное публичное мероприятие на том основании, что оно противоречит нравственности, нарушает права и свободы других граждан, или потому что будет невозможно обеспечить безопасность. Европейский суд четко скажет: «Ссылки на вторую часть 11 статьи Конвенции в данном случае совершенно необоснованны по той простой причине, что право на свободу собраний гарантировано каждому, и эта вторая часть статьи может применяться только в исключительных случаях: чрезвычайные обстоятельства, военные ситуации и т.д. И эти ограничения должны быть обязательно предусмотрены законом.

Я всегда говорю в российских судах: «Хорошо, вы утверждаете, что ограничили наше право из-за нарушения прав и свобод других граждан, из-за того, что мы нарушаем безопасность, что это приведет к массовым беспорядкам. Вы ссылаетесь на вторую часть 11 статьи, но эти ограничения не предусмотрены в федеральном российском законе. Европейская комиссия допускает такие ограничения, но в том случае, если они установлены национальным законодательством. Российское законодательство не предусматривает отказов в согласовании мирного публичного мероприятия, поэтому уже сейчас все эти отказы даже в свете российского закона являются абсолютно незаконными.

Нужно понимать, что решение Европейского суда, которое будет принято, будет первым решением Европейского суда по закону 2004 года о митингах, собраниях, шествиях, демонстрациях, пикетах, который предусматривает уведомительный, а не разрешительный порядок проведения публичных мероприятий. Сейчас, после 2004 года, нет возможности для запрета. Закон не предоставляет органам исполнительной власти запретить публичное мероприятие, если его цель соответствует конституции, российскому законодательству, а то, что наши мероприятия соответствуют конституции, мэрия никогда не оспаривала. И поэтому это решение заложит основы для дальнейшей интерпретации и изменения российского законодательства о публичных мероприятиях. Государственная Дума будет вынуждена принять поправки к этому закону о публичных мероприятиях 2004 года или принять новый закон о проведении публичных мероприятий в России в соответствии с теми положениями, которые будут обозначены в решении Европейского суда.

- Вы показали мне вырезки из газетных статей за последние годы, где некоторые авторы и московские власти обвиняют вас в том, что вы являетесь гей-провокаторами, то есть что гей-прайд не служит продвижению признания прав сексуальных меньшинств, а скорее раздувает гомофобию и создает атмосферу скандала. Какова ваша реакция на такие обвинения?

- Я считаю, что в провокации можно очень легко обвинить любого человека, который выступает против власти. Я уже привык к таким обвинениям и, честно говоря, слышу эти обвинения не только со стороны московских властей. В 2005-2007 годах, когда мы только начинали это движения, я слышал эти обвинения со стороны самих геев, гей-активистов, которые говорили, что не могли смириться с тем, что им не удалось ничего сделать, а тут появились один, два, три человека, которые всю эту организацию перевернули с ног на голову.

Ведь тема гомосексуализма была абсолютно закрытой, она замалчивалась с 1993 по 2005 год, когда мы начали заниматься этой деятельностью, и геев и лесбиянок представляли просто как объект для насмешек и в СМИ, и где угодно. Никаких серьезных телепередач, никаких серьезных обсуждений этой проблематики просто не существовало в России до 2005 года.

Посмотрите, что произошло после 2005 года. Что сделал московский прайд? Московский прайд вернул эту тему назад в политическое русло и в дискуссионную тему для общества, что крайне важно. Без дискуссий невозможно понять ни одну проблему, поэтому я лично принимал участие в нескольких передачах, которые показывались по центральному телевидению в прайм-тайм. Была такая программа «К барьеру», которая сейчас закрыта. Я дважды принимал в ней участие и пытался донести нашу позицию до всей страны, поскольку эту передачу смотрят по всей стране. Я буквально в этом году в мае месяце принимал участие в другой программе – «Честный понедельник», которая также является сейчас одной из самых рейтинговых программ на российском телевидении по общественно-политическим вопросам.

Поэтому московский прайд – это не цель, московский прайд – это средство для достижения равноправия секс-меньшинств, для борьбы с дискриминацией, с гомофобией в российском обществе. Без московского прайда не было бы сотен журналистов, которые освещали наше мероприятие и проблематику геев и лесбиянок в России, не было бы общественно-политической реакции. Путину и Медведеву эти вопросы регулярно задаются на межгосударственных встречах, в частности с высшими должностными лицами Совета Европы. Они говорят: мы мол знаем, что проблему геев надо как-то решать, но общество у нас такое и мы не знаем, как быть. С Лужковым, только из-за московского гей-прайда больше никто не хочет встречаться за рубежом, поскольку этот человек потерял свою международную репутацию после 2006-2007 года, когда он запретил эти мероприятия, и после встреч с мэрами европейских городов. В 2007 году встреча мэров в Лондоне была последней: тогда возникла потасовка, которая произошла с участием мэра и его пресс-секретаря, Сергея Цоя. Я развернул тогда радужный флаг московского гей-прайда на фоне мэра Лужкова, и это сняли фотокамеры. Это была последняя встреча мэров, следующая, в 2008 году должна была быть в Париже, но она так и не состоялась. Лужков отказался туда ехать, потому что он понимал, что в Париже нам будет просто зеленый свет зайти в мэрию и сделать там все, что угодно во время его выступления.

То есть московский прайд имел грандиозное количество разных последствий, которые закладывают основу для дальнейшего будущего нашего сообщества и вообще для правозащитного движения в России. Мы занимаемся не только московским прайдом, мы занимаемся огромным количеством юридических дел, уголовных дел, гражданских дел, которые касаются гомофобных высказываний, таких как губернатора Ростовской области Алексея Летина (это дело находится в Европейском суде), который заявил, что геев «надо рвать на части и по ветру разбрасывать их куски».

Приведу еще пример рязанского дела о запрете пропаганды гомосексуализма несовершеннолетним – единственный регион в России, который имеет такой закон. Мы его тоже оспаривали в российских судах и довели до европейского суда по правам человека. Еще пример - дело о признании однополых браков, и прав однополых пар – недавно в этом было отказано однополой паре из России. Мы доводим сейчас это дело до европейского суда и будем требовать признания их отношений в России либо через регистрацию здесь, либо через признание их канадского брака, который они зарегистрировали. Это огромный комплекс вопросов, которыми мы занимаемся в промежутках между гей-прайдами. Гей-прайдами мир не замыкается. Это просто средства для достижения каких-то более глобальных целей.