Вооружая племена в Дагестане

Руководство неспокойной российской республики Дагестан хочет последовать примеру Анбара:

Первый заместитель премьер-министра республики Ризван Курбанов заявил в интервью  газете "Коммерсант", что в горы будет направлено как минимум  два "этнических" батальона, которые станут "обеспечивать порядок в районах высокой активности боевиков".

Эти этнические батальоны будут более эффективны, продолжил Курбанов, потому что "они знают все тропы в горах и способны отличить традиционного верующего мусульманина от экстремиста даже по внешнему виду".

Кто знал, что борьба с терроризмом настолько проста и сводится к вычислению людей по их внешнему облику? Такого рода ленивое создание стереотипов стало одной из многих причин, по которым "вооружение племен" (а Дагестан это лишь последний из многочисленных примеров, существующих во всем мире) чревато опасностями. Действительно, местные доверенные силы часто включают в арсенал контртеррористической борьбы – некоторые из их представителей даже сделали на этом карьеру. Однако это отнюдь не значит, что такая идея всегда хороша.

В Дагестане министр Курбанов, похоже, действует под впечатлением, что самая большая проблема для российских сил безопасности это сориентироваться на местности и визуально вычислить боевиков. Но обычно это самая легкая часть борьбы с партизанами, за исключением, пожалуй, распознавания их по внешности. В конце концов, если бы боевиков можно было так легко определить по одежде, прическе и длине бороды, то они, наверное, не обладали бы такой свободой действий – их легко можно было бы схватить.

Но какой боевик станет выступать в легко распознаваемом и одинаковом для них для всех обличье? Успешно воюющий не станет – это безусловно. И вот здесь-то и обретают свою реальную ценность местные ставленники в борьбе с боевиками. Они знают, как вычислить боевиков, которые могут отличаться от обычных людей, а могут и не отличаться. Да, они знают местность. Но любой хоть чего-то стоящий военный (а российская армия, наверное, чего-то стоит) должен знать ту местность, на которой воюет. Видимо, самое важное заключается в том, что эти силы смогут придать контртеррористическим операциям хотя бы видимость местной, общепризнанной легитимности.

Это не значит, что вооружение местных племен, общин, деревень и этнических групп (или любой другой группы в соответствии с действующей на данный момент навязчивой идеей) является правильной концепцией. Мне кажется, что на Кавказе в особенности создание местного ополчения на национальной основе это ужасная недальновидность. Целенаправленное вооружение местных формирований в Афганистане и Ираке с тем, чтобы они воевали с боевиками, очень сильно затруднило работу центрального правительства. А такая работа велась самыми разными способами, свидетельствуя о том, что трудности с созданием местной милиции это далеко не общетеоретический вопрос, который можно решать одинаково для всех.

Как бы то ни было, повстанческое движение боевиков редко можно ликвидировать только при помощи внешней силы. Один из последних примеров в подтверждение этих слов – Шри-Ланка. Там некоторые тамилы не только воевали за сингалов (хотя не в составе местного ополчения), но и крайне жестоко обращались с десятками тысяч ни в чем не повинных граждан. Правительство Шри-Ланки не создавало отряды ополчения до успешного прошлогоднего наступления с целью ликвидации повстанческого движения. Вместо этого оно сформировало на территории проживания тамилов разведывательную сеть из информаторов, осведомителей и тайных агентов. Оно разрешило им оказывать жестокое и безжалостное давление на повстанческое движение, со временем нейтрализовав его в своем нынешнем виде.

В методах борьбы на Шри-Ланке есть свои недостатки. Значительная часть тамилов, на себе испытавших жестокие репрессии, крайне озлоблена и недовольна. Сохраняются шансы на то, что повстанческое движение возродится по причине жестокости властей (эта жестокость была одновременно и чрезмерной, и недостаточной - потому что  людей не сломили, а просто запугали). Но в конечном итоге, таков характер борьбы с партизанским движением. Это рискованная борьба, пожалуй, один из самых опасных методов ведения военных действий. Еще хуже риска то, что проблемы остаются нерешенными, ответы на вопросы не найдены. Даже в плане доктрины те или иные идеи и концепции для достижения успеха приходится принимать либо отбрасывать хаотично, вызывая порой противоречия.

В этом плане интересно посмотреть, как такая тенденция по вооружению племен – не распространение разведывательных сетей, не расшатывание повстанческого движения в экономическом и организационном отношении, а вооружение новых формирований – проявит себя в Дагестане. Вполне возможно, что такая политика приведет уже в ближайшее время к временной стабилизации в этой провинции (хотя трудно сказать, ценой каких людских и материальных потерь). Вполне вероятно, что в этом-то и заключается ее смысл: России надо навести порядок на Кавказе до проведения зимней Олимпиады в Сочи в 2014 году.

Было бы просто здорово, если бы Россия также задумалась о долгосрочных путях и способах решения проблем со своими повстанческими движениями на Кавказе. В Чечне оба раза, и особенно во время второй войны, она применяла жестокие и стремительные методы борьбы: разбомбить к черту все живое в Грозном и убить всех, кто хотя бы отдаленно может представлять угрозу. Результат получился довольно неприглядный – колоритная фигура Рамзана Кадырова и продолжающее доставлять неприятности движение боевиков в сельской местности, которые по-прежнему взрывают бомбы в московской подземке. Трудно переоценить ту недальновидность, которая таится в слабо продуманной идее создания плохо контролируемого ополчения. Это подобно хватанию за соломинку, что по вполне понятным причинам нельзя считать благоразумной политикой.