Неужели все, что происходит в России, - pokazucha?

Несмотря на предостережения, я решил принять приглашение на недавнее заседание Валдайского клуба и на форум в Ярославле. В обоих мероприятиях участвовали российские и иностранные специалисты по России, журналисты и политики, в том числе и высшие представители власти в стране. На первой встрече был премьер Владимир Путин, на второй - президент Дмитрий Медведев. «Своим участием ты узакониваешь антидемократический режим сегодняшней России», - говорили мне мои русские друзья.
 
Я выслушал, что режим Владимира Путина я буду делать легитимным так же, как Лион Фейхтвангер (Lion Feuchtwanger) оправдывал сталинские процессы в своей книге «Москва 1937». Я ответил, что ни один режим я не собираюсь узаконивать. И к тому же я считаю, что Москву 1937 года нельзя сравнивать с Москвой сегодняшней. И что диалог всегда лучше недостатка диалога. Если, конечно, человек не сидит за решеткой, и диалог ведет не следователь.

Не отказываться от диалога

На заседание Валдайского клуба меня пригласил организатор и вдохновитель мероприятия Сергей Караганов, политолог, близкий Владимиру Путину. А на форум в Ярославле – известный экономист Владислав Иноземцев. Приглашения я принял, поскольку мне было интересно, как на самом деле выглядит эта pokazucha, как говорят мои русские друзья. Я хотел сравнить точку зрения официальной и неофициальной России и посмотреть, что делают люди, которых Ленин назвал «полезными идиотами Запада».

Валдайский клуб и форум в Ярославле действительно pokazucha. Отрежиссированное представление, на котором премьер Путин и президент Медведев показывают себя Западу. Но, к моему большому удивлению, я встретил там фантастических людей: Сергея Алексашенко, Кирилла Рогова, Владислава Иноземцева, Александра Архангельского, Андрея Зобова, Владимира Рыжкова. Это только несколько имен, список может быть гораздо длиннее.

Я боюсь такого образа мыслей, согласно которому все, что делает Путин или Медведев, - это pokazucha. Я помню дискуссии времен Михаила Горбачева с русскими эмигрантами 1980-х годов, с элитой польского подпольного движения. Тогда говорили, что перестройка – это pokazucha для обмана Запада. Примерно так же считала и коммунистическая номенклатура. Но когда я читал советские газеты, у меня складывалось впечатление, что меняется язык, а вместе с ним меняется и действительность. Перестройка началась с декораций, но в действительности, в отличие от театра, декорации в итоге начинают жить собственной жизнью.

Ленин говорил, что чем хуже российскому государству, тем лучше для революции. Я против такой логики. Я считаю, что чем хуже, тем хуже, а чем лучше, тем лучше. Поэтому стоит следить за тем, что происходит в России, и говорить об этом. Отрицание диалога противоречит философии, которая была частью создания демократии в Польше.

Четыре вопроса

В Ярославле президент опроверг распространенную идею, что Россия могла бы пойти по пути Китая. Один из известных демократов заметил, что, если Россия должна идти по пути Китая, мэра Москвы и его жену надо застрелить, как застрелили мэра Шанхая. Еще один отметил, что, если строить империю по примеру Китая, надо перестать проводить отпуск в Альпах и отправлять детей учиться в Бостон. А кто-то напомнил, что вопреки всеобщему убеждению Россия не представляет угрозу для НАТО и Запада. Настоящая опасность исходит от исламского терроризма и потенциально от Китая.

Я понимаю, почему мои русские друзья предупреждали меня, чтобы я не ездил на Валдай и в Ярославль. А я боялся, что на меня там так повлияют, и в итоге от всей поездки у меня останутся только фотографии с премьером Путиным.

Из Москвы нас отвезли в Сочи, в резиденцию российского премьера. Там нас приняли с большими почестями. На роскошном ужине в огромном зале Путин всех поприветствовал и дал слово гостям. Он был в прекрасной форме, свободный, веселый, одетый в спортивном стиле. Он чувствовал свою силу. Об уличных митингах оппозиции он говорил пренебрежительно, недооценивая их. От этого мне было грустно.

Первые четыре вопроса, явно подготовленные, снимало телевидение. Потом журналисты ушли. Большинство иностранных гостей мне слушать не хотелось. Лилия Шевцова была права, но она ошибалась в том, что это русские голоса. В Сочи не было русских, но на встрече Валдайского клуба говорили много, толково и интересно. Это не был театр – там говорили живые люди, которых волнует Россия.

Сначала я спросил Владимира Путина о Химкинском лесе, который должны вырубить из-за строительства автострады, что взволновало российскую общественность. Он отвечал компетентно, но в духе статьи Юрия Лужкова (тогда еще московского мэра), которая вышла в тот же день в «Российской газете»: с хулиганами не о чем разговаривать.
 
Потом я спросил о Михаиле Ходорковском, предпринимателе, который сидит якобы за финансовые махинации, с тех пор как он начал демонстрировать политические амбиции. Этот вопрос на день прославил меня среди московской либеральной интеллигенции. Я испортил Владимиру Путину шоу. Такого вопроса он не ожидал. Я видел его гримасу и стальной взгляд. А потом был безумно эмоциональный ответ, что на руках Ходорковского кровь, потому что его охранник убивал людей и что за это его осудили.

Потом британский аналитик спросил Владимира Путина о митингах оппозиции, которые власти жестоко разгоняет. И этот ответ огорчил меня. Российский премьер говорил, как Ежи Урбан (Jerzy Urban) во время чрезвычайного положения. Что оппозиция ничего не значит, что власти будут бить оппозиционеров дубинками по голове, если они будут нарушать административные запреты. Проблема в том, что разрешения на проведение митингов оппозиция от властей не получит.
 
Волна протеста

Почему я спросил о Ходорковском? Потому что модернизация невозможна без демократизации. Важно и доверие правительству. В 1980-е годы проверкой доверия Горбачеву был звонок в город Горький диссиденту Андрею Сахарову, которого там держали под арестом. Сегодня весь мир не сводит глаз с Ходорковского. Если он не выйдет на свободу, российского премьера будут считать руководителем, для которого личная месть важнее интересов государства.

Конечно, я за постепенное движение России по пути к демократии. Дмитрий Медведев сказал, что условие демократии в России – это защита прав человека любой ценой. Он говорил, что демократия не приходит ни сверху, ни с Запада, она идет снизу. Примером для меня служит именно волна гражданского протеста в защиту леса в Химках рядом с Москвой. Я познакомился с лидером этого движения Евгенией Чириковой. Это прекрасная девушка, дитя перестройки, лицо новой России. Когда в России будут тысячи таких людей, страна получит демократию. Я сказал об этом в интервью для «Новой газеты»: или гражданское общество, или гражданская война.

Изменение курса

Многие считают, что конфликт между президентом и премьером России – это иллюзия, игра в плохого и хорошего полицейского. Я не знаю, что там на самом деле, но я вижу, что они акцентируют внимание на разных вещах.

Владимир Путин говорил, что то, что мы имеем и есть демократия. Он говорит об этом жестко, хулиганским языком.  Создается впечатление, что он не верит в демократию. Ни в России, ни на Западе. Дмитрий Медведев говорит иначе: демократия – это процесс. Что сегодня демократии больше, чем пять лет назад, а это можно интерпретировать как скрытый намек на Путина.

Я убежден, что существует конфликт между людьми из окружений Путина и Медведева. От людей премьера я услышал, что Россией будет руководить Путин, а все остальные варианты – просто мечты. А другие говорят, что это прямая дорога к катастрофе России. Если Москва не изменит курс, она утонет в стагнации.

Поэтому надо желать успеха тем, кто хочет Россию модернизировать или  демократизировать. Владислав Иноземцев написал, что быть сегодня сторонником модернизации означает быть демократом. Я не знаю, что будет, но я за тех, кто хочет изменить Россию к лучшему или расширить пространство демократии.

В Польше до последней минуты перед президентскими выборами неизвестно, кто победит. В России все знают за месяц до голосования. Поэтому я считаю, что в Москву я приехал из демократической страны. Россия сегодня – это не демократическое, а мягкое, либерально-авторитарное государство. Но в России есть демократы. И на этом основывается мой оптимизм.  Как польский патриот и антисовестский русофил я желаю России всего самого лучшего.

Адам Михник (1946) – польский историк и писатель. Основатель и главный редактор газеты Gazeta Wyborcza.