Недавняя вспышка жестоких избиений журналистов в России подтвердила очевидно неумолимый скаты страны в рейтингах свободы СМИ. Однако как бы ни были плохи дела в Москве, Россия – лишь эпицентр обширного пост-советского остаточного свечения, которое распространяется по всему бывшему коммунистическому блоку.
Правилом, кажется, является то, что чем ближе к эпицентру, географически и политически, тем хуже ситуация.
Тяготеющая к Москве Украина – наглядный пример. В течение месяцев после избрания Виктора Януковича Службу безопасности Украины (СБУ) обвинили в запугивании и устрашении журналистов.
Глава СБУ Валерий Хорошовский на прошлой неделе посетил Брюссель и нашел время для наступления очарованием во время ланча с некоторыми отобранными журналистами. Однако его заявления лишь усилили подозрение о том, что Киев сейчас практикует парадигму журналистики, отличную от той, которая признается большинством западных стран (тут можно возразить, что Италия становится исключением из правила). Будем называть ее “московской парадигмой журналистики”.
Ключевым словом в презентации Хорошвского было "обязательства". За последние пять лет (скорее прозападного правления), сказал Хорошовский, Украина “потеряла ответственность” – власти, общественная сфера, СМИ. RFE/RL попросила его объяснить концепцию обязательств и ее применение к журналистике. Хорошовский сказал, что обязательство журналистов заключается в том, чтобы быть достоверными.
“Честность”, - сказал Хорошовский, - “главный приоритет”. Он добавил, что слишком часто на Украине журналистов “нанимают” для распространения “дезинформации”.
СМИ как инструмент
Эта обеспокоенность “правдой” демонстрирует “московскую парадигму журналистики” в ее лучшем (и наименее смертоносном) виде. Вынужденная объясняться, она определяет СМИ как инструмент, проводник информации, профессию, как и любая другая – без претензии на реальную политическую автономию.
Это идет вразрез с тем, как журналистика воспринимается на Западе (в теории, не всегда на практике) – как автономная подобласть гражданского общества, от которой законным образом ожидают, что она будет комментировать политику, критиковать политику, выступать как сторожевой пес в отношении политической власти и пользоваться обширным и юридически действительным иммунитетом со стороны властей.
Все это, кажется, сводится к силе и/или мощности гражданского общества. В странах, где у гражданского общества не было времени или возможности развиться, власть имущие автоматически воспринимают критику как оппозицию. Все, что не выраженно деполитизировано к удоволетворению власти, воспринимается как нечто в области политики. А целью любой политики является захват власти (даже Тони Блэр в своих мемуарах предлагает это определение). Нет нужды говорить, что шансы гражданского общества прорасти в бывшем Советском Союзе в отсутствие навязчивого давления ЕС (или США) близки к нулю.
Все очевиднее это становится в Грузии, где каждый телеканал и каждая газета являются либо "правительственными", либо "оппозиционными" (на самом деле, даже гостиницы и рестораны являются объектом той же самой классификации). Не говоря уж о Белоруссии, Азербайджане и Армении. А теперь, кажется, настала очередь Украины.
