Политический портрет Дориана Грея

В чем секрет политической живучести Александра Лукашенко и созданной им системы? Как он эволюционировал в течение своей жизни? Что в белорусской системе - от президента, а что - от общих политических тенденций на постсоветском пространстве? Как уйдет Лукашенко? Над этими темами в программе «Пражский акцент» размышляют автор книги «Александр Лукашенко: политический портрет» Валерий Карбалевич, руководитель аналитических проектов компании «БелаПАН» Александр Класковский и обозреватель российской газеты «Коммерсант» Павел Шеремет. Ведущий – Юрий Дракохруст.

Дракохруст: На этой неделе состоялась презентация книги Валерия Карбалевича «Александр Лукашенко: политический портрет». Это огромный том в 720 страниц, насыщенный фактами, цитатами и цифрами. Но и концепциями, и ответами на проклятые вопросы белорусской политической жизни. Я и предлагаю сосредоточиться на этих загадках, поговорить о них в нашей радиопрезентации книги Валерия Карбалевича. Александру Лукашенко много раз предсказывали крах. Да номенклатурные «волки» съедят этого «колхозника», да его совковая экономика ляснется через год, да куда он против всей мощи Запада, и победа на этих выборах – пирровая и последняя, и Москва за такие слова и дела его по стенке размажет – все это многие, в том числе и мы с вами, писали и говорили много лет. Но не съели, не рухнула и не размазали. Почему? Прогнозисты же не выдумали эти вызовы, они были и были довольно серьезными. В чем же секрет живучести этого политика и созданной им системы?

Карбалевич: Если отвечать просто и коротко, то созданная Лукашенко социальная модель не выработала свой ресурс. Это значит, что она имеет реальную поддержку в обществе, что и обеспечивало президенту внутреннюю легитимность. А внешние вызовы не сильно угрожают власти Лукашенко до тех пор, пока внутри ничего не происходит, нет массовых протестов, острых социальных конфликтов, раскола в номенклатуре. То есть, социальная модель, основанная на государственном патернализме, оказалась более живучей, чем предсказывали эксперты. И, разумеется, сыграла свою роль способность Лукашенко к манипуляции, маневрированию, балансированию.

Дракохруст: Павел, вы в некотором роде передали Валерию эстафету, вы вместе со Светланой Калинкиной были авторами едва ли не первой основательной политической биографии Лукашенко «Случайный президент». Вы и в книге и вне ее тоже искали ответ на этот вопрос - почему прогнозы относительно скорого краха Лукашенко не сбылись?

Шеремет: Александр Лукашенко – это гений момента. Я всегда подчеркивал, что недооценивать таланты, данные ему природой, недооценивать степень его цинизма и гибкости нельзя, он, безусловно, очень сильный противник. И надменное отношение к Лукашенко стоило его врагам кому жизни, кому свободы, кому профессии. Книгу, которую мы написали со Светланой, нельзя сравнивать с исследованием Карбалевича. У него подробный анализ всей лукашенковской истории, у нас книга была более эмоциональная, чисто журналистская, в чем-то даже репортерская. Возвращаясь к прогнозам, я бы не сказал, что аналитики так уже не имели резона. Выводы, которые мы делали и 5, и 10 лет назад, справедливы и сейчас – Беларусь медленно, медленнее, чем мы думали, но неуклонно идет к социальной, экономической, политической пропасти. И финал лукашенковского режима будет трагичным. Но он гений момента. Если бы не его объятия с Россией, если бы не его обещания, если бы не гениальная операция «нефть в отмен на беседы», то Лукашенко уже бы не было. Но пространство для этих манипуляций у него с каждым годом сужается.

Дракохруст: Изъяном многих биографий знаменитых людей является их телеалогичность – по ним, будучи еще деревенским мальчишкой, Сашка мечтал быть президентом и стать именно таким, каким он стал. Так ли это? Или всё-таки он эволюционировал, менялся? И если да, то что это были за ключевые точки, развилки этих изменений?

Карбалевич: Разумеется, никакой предназначенности в биографии Лукашенко не было. Успех политика – это всегда стечение обстоятельств. Если бы Лукашенко не выбрали председателем антикоррупционной комиссии, если бы в законе о президенте ввели возрастной рубеж в 40 лет, а не 35, если бы ЦИК не зарегистрировала его в качестве кандидата в президенты за грубые нарушения процедуры, то не быть бы ему президентом. Лукашенко неоднократно менял свою политическую ориентацию. Во время горбачевской перестройки он был демократом, потом вошел в образ реставратора старой системы. С начала 2000-х годов он жил в образе консерватора социального статус-кво (государственная пропаганда презентует это как идею стабильности). Теперь пытается принять имидж модернизатора. Все свои действия он подчиняет задаче удержания власти. Развилки: президентские выборы 1994 года, референдум 1996 года, приход к власти Путина в 2000 году и фактический конец идеи объединения Беларуси и России, 2010 год (острый конфликт с Россией).

Дракохруст: Александр, а как вы считаете – эволюционировал ли Лукашенко? И всегда ли главным стержнем его поведения, его личности была жажда власти?

Класковский: Безусловно, он эволюционировал и продолжает демонстрировать способность к этому. Оппозицию подводила и продолжает подводить самоуверенность, мол, мы его знаем, как облупленного, и он никогда не изменится. Да, своих принципов, своей популистской методы он не меняет, но он действительно, как правильно сказал Павел, гений момента, гений приспособления, гений адаптации. Если помните – он начинал с «открутки» цен, называл предпринимателей «вшивыми блохами», а сейчас под выборы какой пряник готовит? Директиву № 4 о либерализации, он ставит задачу войти в тридцатку наиболее благоприятных для инвестиций экономик мира.  А этапная веха – это его приход к независимости. Лукашенко был и ментально остается советским белорусом. Когда-то, видимо, он искренне хотел восстановления СССР. Но когда пришел Путин и произошел этот «наезд», предложение войти в Россию шестью губернии – здесь коса нашла на камень. И именно это нежелание жертвовать хотя бы граммом власти привело к такому упрямству, упорству, в конце концов, к системному конфликту с Россией. Де-факто сегодня Лукашенко защищает Беларусь от имперского давления России, что и отразило заявление Грибаускайте. Эта его эволюция произошла не под влиянием идеалов Великого Княжества Литовского и Белорусской народной республики, но она состоялась. И объективно это положительный фактор для Беларуси.

Дракохруст: Валерий, вы в своей книге выводите особенности нынешней белорусской социальной, экономической и политической системы из особенностей личности вашего героя. Но если бросить взгляд на всё постсоветское пространство, то выясняется, что подобные системы создавали и бывший офицер спецслужб, и партийный чиновник, и университетский профессор, и «крепкий» хозяйственник, создавали личности и харизматичные и достаточно тусклые. Так может быть дело не в особенностях личностей, а в какой-то неизбежности такой модели для этого пространства?

Карбалевич: Предметом моего исследования была не эволюция политической системы Белоруссии или политических систем постсоветских стран, а именно политический портрет Александра Лукашенко. А то, что вы говорите, абсолютно понятно. Безусловно, были предпосылки для создания авторитарных режимов в Беларуси и в других странах постсоветского пространства, была неготовность постсоветского общества жить в условиях демократии, неготовность постсоветских элит действовать в соответствии с принципами демократии. Я согласен с тем, что были объективные предпосылки возникновения авторитаризма в постсоветских государствах, но формы и степень репрессивности режимов, которые возникли, во многом зависели от личных качеств лиц, которые их возглавляли.

Дракохруст: Павел, вам доводилось бывать в ряде постсоветских стран, вы сейчас живете в Москве. Как вы полагаете, то, что есть в Беларуси – насколько это результат особенностей Александра Лукашенко, а насколько – результат общей постсоветской тенденции?

Шеремет: Нет ничего уникального в том, что происходит в Беларуси, в том, что делает Лукашенко. Ему досталась, к нашему несчастью и его счастью, уникальная страна. Сразу после распада СССР Белоруссия была самой перспективной республикой империи. Запас экономической, социальной и политической прочности был так велик, что 16 лет позволяет строить этот социализм, который все равно рухнет. Благодаря эксперименту Лукашенко мы из самой перспективной республики бывшего СССР превратились в страну, которую все жалеют. Благодаря ему, мы из промышленно развитой страны превратимся в страну крестьян, поскольку через несколько лет его правления от этих МАЗов и БелАЗов ничего не останется. Что касается общей оценки, то он действительно не делал ничего уникального. Единственное, он чрезвычайно циничный и не знает никаких пределов. Кучма в какой-то момент не решился перейти границу, Назарбаев более тонко, по-азиатски все это делает, а Лукашенко – это европейский вариант Туркменбаши. Ну, пусть он еще руководит 10-15 лет, никто его не трогает. Ему же не вложат бриллиантовое сердце, да и с ним вечной жизни нет. Всё равно это всё закончится, и следующим поколениям придется расплачиваться за этот лукашенковский эксперимент.

Дракохруст: Валерий, Александр Козулин во время презентации вашей книги сказал, что это «очень хорошо проявился коллективный портрет гражданина Беларуси. Несомненно, нужно понимать, что Лукашенко - в каждом из нас». Может, действительно, герой вашей книги соответствует представлениям, стремлениям, надеждам и страхам среднего, массового белоруса, большинства. И рассказывает нам про это большинство то, что мы не знали и не хотели бы знать?

Карбалевич: Безусловно, Лукашенко отражает не только идеологию среднего белоруса, его представления о политике, образе жизни, но и нравственный, интеллектуальный уровень белорусского обывателя, на что обращаю внимание. Лукашенко - это реакция страха белорусского общества перед вызовами трансформации, модернизации, глобализации. Лукашенко обращается к плохим сторонам сознания белорусского социума, на что не решаются политики в цивилизованных странах. С другой стороны, здесь происходит обратный процесс. Лукашенко не только отражает взгляды среднего белоруса, но и ретранслирует их обратно в общество с помощью государственных СМИ, манипулирует этими взглядами.

Дракохруст: Александр, а ваш ответ на вопрос - в какой степени Лукашенко такой же, как каждый из нас?

Класковский: Мы все разные. Поэтому нельзя говорить, что он такой, как каждый нас. Один из секретов Лукашенко в том, что он цинично поставил на большинство, ему присуще пренебрежение элитой. Масса думает преимущественно желудком и не только у нас. Другое дело, что на Западе десятилетиями устанавливались правила игры и впрямь есть табу, которые ни один политик не осмелится нарушить. Уникальность цельной системы, которую создал Лукашенко, основана на том, что он без комплексов. В Кыргызстане академик Акаев пытался выглядеть либералом, Кучма играл в эти игры, даже Путин был ограничен условно-демократическим наследием Ельцина. А Лукашенко, как только пришел к власти, начал проводить реинкарнацию СССР. Вместе с тем ресурсы заканчиваются, надо крутиться, играть в игры с Западом, и модель, кстати, меняется. В начале была ставка на люмпена, на аутсайдера. Теперь он нашел общий язык с номенклатурой. Вначале он пугал, сажал – кого за коррупцию, кого за политическое «предательство», теперь он прокламирует – мы в одной лодке. Недавно он, обращаясь к чиновничеству, сказал - это не мои выборы, это ваши выборы, мол, мы в одной лодке, и при другой власти вы не будете иметь таких привилегий, как сейчас. Есть свой слой прикормленного бизнеса, который удовлетворен установившимися правилами игры. Ставка делается на средний класс, на прагматическую часть молодежи, которая хочет делать карьеру. Но пренебрежение элитой остается. Тут такое арифметическое рассуждение - голоса у всех одинаковые, уборщица ли это, доярка или опальный профессор. Это пренебрежение элитой тормозит развитие страны и может драматически сказаться на ее судьбе.

Дракохруст: Валерий, в предисловии к книге вы написали, что она не только о прошлом, но и о будущем. А последняя часть книги называется «Он никогда не уйдет». И всё же на основании такого основательного изучения вашего героя, а через него и современной Белоруссии можно ли сказать, что будет дальше, как он всё же он уйдет? Как Франко, Сталин или Мао, в чьих странах фундаментальные перемены начались только после их смерти? А, может, передаст власть наследнику, как Ким Ир Сен, Асад или Алиев? А, может, даже вернется к власти, потеряв ее, как Перон? Или его постигнет судьба жертв бархатных (и не очень) революций? Что с ноября 2010 года вам кажется наиболее вероятным?

Карбалевич: Наименее вероятными вариантами представляются передача власти преемнику и также возвращение к власти после ее потери. Последнее кажется совершенно нереальным. Вариант революции, может и не совсем «бархатной», вполне реален для Беларуси. Ну и вариант пожизненного правления я бы тоже не исключал.

Шеремет: Наиболее вероятными мне кажется вариант пожизненного правления, но в этом случае я бы не считал Лукашенко долгожителем. Мне кажется, что начались фундаментальные противоречия между ним и Россией – это очень важный фактор, и начались фундаментальные противоречия между Лукашенко и значительной частью белорусской элиты. Он уже не соответствует новым требованиям времени. Поэтому вариант революции представляется мне довольно вероятным. Но здесь есть одна опасность. Если он будет загнан в угол, он может бросить Белоруссия к ногам Москвы, продать страну в обмен на гарантии собственной безопасности, Россия тогда поддержит его, сохранит ему и жизнь и возможность управлять. Но тогда это будет другой Лукашенко. В остальные варианты я тоже абсолютно не верю, потому что этот человек пьян от власти, он болен властью, он ее даже со своими сыновьями, людьми одной с ним крови, делить ее не будет.

Перевод: Светлана Тиванова