Когда Россия заявляет, что является демократией, не меняет ли она значение слова?

С началом нового десятилетия, готова ли Россия стать из "демократической" в кавычках страны настоящей демократией?

Вполне можно подумать, что да, послушав ключевую речь президент Дмитрия Медведева о демократии в этом году. Он произнес ее на Мировом политическом форуме в Ярославле в сентябре, и там он яростно утверждал, что Россия полностью соответствует универсальным стандартам демократии. Он заявил, что если Россия немного и недотягивает до этих стандартов, то лишь потому, что демократия в стране еще очень молода.

"Я категорически не согласен с теми, что считает, что в России нет демократии, и что у нас превалируют авторитарные тенденции. Это не так", - заявил Медведев. "Россия несомненно является демократией. Она молодая, она незрелая, она несовершенная, она не очень опытная, но тем не менее это демократия".

Слова Медведева обратили на себя внимание, потому что они позволяют предполагать, что Кремль отказывается от своей постоянной аргументации, что Россия это "особый случай" демократии, оправдывая этим различные авторитарные проявления. Эта исключительная форма демократии, которой кремлевский политический стратег Владислав Сурков придумал обозначение "суверенная демократия", установила цель для России стать стабильным "демократическим" государством путем концентрации власти в руках сильного лидера, поддерживаемого ведущей партией. Лидером, конечно же, тогда был президент Владимир Путин, а ведущей партией - правящая "Единая Россия", который была основана для его поддержки.

Теперь, если Россия действительно является молодой демократией в традиционном смысле слова, она будет представлять из себя большой отрыв как от путинского образа мышления, так и от политических стандартов большинства ее стран-соседей.

Управление людьми

Повсюду в Азии суверенная демократия остается распространенным явлением. Где-то она зовется управляемой демократией, где-то националистической демократией, а где-то вообще никак не называется, но в любом случае это система с иерархической структурой, и встретить ее можно повсеместно от Средней Азии до Сингапура - правительства предоставляют гражданам растущие экономические и социальные свободы, но монополизируют политическую власть.

Аргумент всегда тот, что полноценная демократия не подходит к местным условиям, и что ослабление государственной монополии на власть и на ключевые секторы экономики породит хаос, отбросит назад достижения экономического прогресса, и не будет соответствовать "национальным интересам". Китай кстати в равной степени соответствует критериям, хотя лидеры в Пекине не заявляют никаких притязаний на то, что стремятся к какому-либо типу демократии, модифицированной или какой-то еще.

Учитывая преобладание такого образа мыслей в регионе, остается лишь поаплодировать преклонению Медведева перед универсальной демократией. В частности, когда от отмечает: "Я не только верю в демократию как в форму правления и в политический режим, я также уверен, что применяемая на практике демократия может спасти от нищеты и унизительного положения миллионы людей в нашей стране и миллиарды по всему миру".

Но нельзя также и не замечать огромную дистанцию, которая отделят подобные разговоры о будущей демократии от реалий России сегодняшнего дня. А в этом году наблюдались признаки того, что дистанция эта не только не сокращается со временем, но и наоборот, становится все больше.

Вот только два примера - ожидаемый в этом месяце приговор оппозиционному Михаилу Ходорковскому к новому длительному сроку заключения, и решение продолжать строительство дороги через Химкинский лес несмотря на все многочисленные протесты. Оба случая по праву считаются общественностью хорошими уроками того, что тот, кто противостоит правящей элите, будет раздавлен.

Гибель демократии

Ничего удивительного в том, что ставшие известными благодаря утечкам WikiLeaks дипломатические депеши из посольства США в Москве демонстрируют столь откровенные и суровые оценки положения дел в России. Пока Медведев говорит о свое вере в пять универсальных стандартов демократии, включая предоставление "юридического оформления гуманистическим ценностям и идеалам", донесения WikiLeaks утверждают, что Россия стала фактически мафиозным государством.

В одном из посланий посол США Джон Байерли сообщает, что "прямые связи московских властей с криминалитетом привели к тому, что многие считают его "разлаженным" и утверждают, что правительство работает скорее как клептократия нежели как настоящее правительство". Другая "утекшая" депеша приводит слова ответственного за Россию в британском Министерстве иностранных дел Майкла Дэвенпорта (Michael Davenport), который называет Россию "коррумпированной автократией". Еще в одном донесении министр обороны США Роберт Гейтс говорит, что "российская демократия исчезла".

Эти оценки настолько далеки от духа, пронизывавшего речь Медведева в Ярославле, что заставляют многих экспертов полагать, что если Россия действительно строит демократию, то это совершенно неузнаваемая интерпретация этого понятия.

"Важно осознавать, что то, что они предлагают, это действительно искаженное определение демократии. Это авторитарные режимы, которые не допускают представительного и значимого обсуждения политических вопросов, не допускают настоящей политической конкуренции, не подразумевают судебной независимости, постоянно допускают злоупотребления по отношению к гражданскому обществу", - говорит Кристофер Уокер (Christopher Walker), руководитель исследовательского отдела организации Freedom House. "Поэтому любые виды значимых дискуссий о либеральной демократии в таких условиях гибнут, не начавшись".

Восхождение "халявщиков"

Так почему же Медведев называет Россию молодой демократией в своих выступлениях как перед российской, так и перед международной аудиторией?

По предположению Уокера, одна из причин может быть в том, что в современном мире любым властям - даже авторитарным - трудно высказываться в недемократическом ключе. Триумф демократии в холодной войне нанес ощутимые удары по тоталитаризму и идеологиям, с ним ассоциировавшимся. Удары настолько серьезные, что идти против демократии как против общемировой ценности стало практически невозможно.

"Властям неудобно говорить, что они развивают новую форму авторитаризма, - отмечает Уокер, - они cлишком заботливо относятся как к внутренней, так и к международной аудитории, чтобы использовать термин "демократия" в своих собственных целях. Так что вопрос лишь в том, как интерпретируется этот термин".

И если говорить о том, как интерпретируется демократия, одним из интереснейших аспектов выступления Медведева в этом году будет то, в какой степени оно сигнализирует о том, что Москва представлять свое неполноценное видение демократии как пример чистой воды универсальных демократических ценностей.

И это бьет по многим сторонникам демократии еще более опасным образом, чем предыдущие попытки России заявлять, что она идет своим собственным "национальным" путем демократических идей. Тогда Россия, по крайней мере, нуждалась в том, чтобы обосновать необходимость того, что исключение - не хуже правила. А это сделать было весьма сложно.

"То, с чем свободный мир сталкивается сегодня, это не вызов со стороны идеологии, а скорее вызов со стороны "халявщиков". И Россия и Китай намного больше стараются играть паразитическую роль в отношении западных институтов и западных идей, чем выступать с четкой альтернативой", - говорит Иван Крастев из софийского Центра либеральных стратегий. "Потому что выходить с ясной альтернативой также означает быть ответственным за то, что ты делаешь".

Незначительные изменения по сути

Крастев добавляет, что кремлевские лидеры слишком корыстолюбивы, чтобы разрабатывать свою собственную новую идеологию. Он говорит, что попробовали и пришли к выводу, что это обременительно для них самих и вдобавок непривлекательно для населения, уже истощенного идеологическими искажениями коммунистической эпохи.

"Единственной серьезной попыткой стала предпринятая после украинской "Оранжевой революции", когда российские власти вложили весьма много энергии и ресурсов в идею "суверенной демократии", - говорит Крастев, - но в последние два-три года гораздо более интересно наблюдать, как Россия старается скорее изобразить из себя вариант западной демократии с разговорами о российской специфике, нежели заявлять, что у них есть альтернативная модель, особенно такая, которую они бы хотели экспортировать куда-либо".

Взамен теперь российские лидеры решили, что будет гораздо легче и целесообразнее говорить на словах о том, что у них уже демократия, и при этом управлять государством, которое, если абстрагироваться от риторики, остается как обычно авторитарным. Разговоры о демократии позволяют оградить Москву от жесткой критики, которая нацелена на государства, отрицающие демократические ценности. А также помогает обезоруживать критиков, сохраняя возможность того, что если не сегодня, то завтра обещания демократии могут так или иначе стать реальностью.

Но тем же отшлифованным разговорам нельзя позволить замаскировать те очень говорящие моменты, когда российские лидеры говорили о том, что они думают о демократии  в более непосредственных и менее хвалебных выражениях. У Медведева был такой момент в 2010, и это запомнилось.

В июне российский президент раскритиковал усилия Киргизии стать первой парламентской демократией в Средней Азии, заявив: "Принимая во внимание тот факт, что даже сейчас власти неспособны навести порядок… я действительно не понимаю, как парламентская республика будет выглядеть, как он будет там работать".

Беседуя в кулуарах встречи "большой двадцатки" в Торонто, он добавил: "Разве это не приведет к бесконечной цепочке проблем - к перестановкам в парламенте, к периодическим возвышениям то одной, то другой политической группы, к тому, что власть будет постоянно переходить из рук в руки, и в конце концов, разве это не будет способствовать приходу к власти сил с экстремистскими взглядами?"

Это тот тип беспокойства, который авторитарные властители не могут не высказывать, когда они вступают в противостояние с попытками построить демократию у них под носом. И это показывает, насколько мало изменился образ мышления Москвы, даже несмотря на совсем иной характер выступления Медведева в Ярославле.