Тихонов: Правозащите в Узбекистане не хватает организованности

Ангренский правозащитник Дмитрий Тихонов - один из немногих, кто в условиях Узбекистана находит в себе силы и мужество отстаивать не только свои права, но и помогать нуждающимся. О том, как это сложно, чем приходится жертвовать – в интервью с Тихоновым.

Противник пикетов и публичных акций, он редко оказывается в центре внимания СМИ. Как бы в противовес этому Тихонов стал одной из самых частых жертв «неуловимых мстителей», нападающих, как правило, со спины.

За последние несколько лет правозащитника несколько раз избивали и угрожали расправой. Угрозы настолько реальны, что последние три года Тихонов не живет в своей ангренской квартире, а переехал в квартиру своих друзей и тщательно скрывает от всех свое убежище.

«Моя правозащита началась еще в студенчестве»

Uznews.net: Расскажите, пожалуйста, как люди из энтомологов становятся правозащитниками?

-  Правозащитой я начал заниматься еще в студенческие годы, только тогда я не знал, как это называется. В начале 1990-х, после расстрела студентов в Ташкенте, к нам на занятие вдруг зашел декан со своим заместителем. Он сказал, что во дворе института уже ждут автобусы, и все иногородние студенты могут на них бесплатно уехать домой. Кто не уедет сейчас, тот поедет потом, но за свой счет. Мы только начали заниматься после каникул, как нам их неожиданно продлили.

Накануне в Ташкенте прошли студенческие волнения, закончившиеся расстрелом. Рано утром у нас в институте появились листовки, которые к приходу студентов все уже собрали. Тем не менее, слухи просочились, и все понимали, что продление каникул непосредственно связано с ташкентскими событиями.

Еще Ленин говорил, что студенты — это самая прогрессивно мыслящая прослойка. Ну, я и стал уговаривать студентов своей группы, собиравшихся послушно разъехаться по домам, остаться и выдвинуть под шумок свои требования по улучшению условий обучения в институте и потребовать отмены вывоза студентов на хлопок. Но меня не поддержали. Свои же, студенты, едва не затоптали, обвинив во всех тяжких.

- Как вы влились в правозащитное движение Узбекистана?

- В 2008 году я был в Ташкенте по свои делам, проезжал на автобусе мимо здания Генеральной прокуратуры и увидел толпу людей с какими-то транспарантами. Меня это так поразило, я подумал, неужели такое возможно в Узбекистане?

На ближайшей остановке я вышел и вернулся к Генпрокуратуре. Долго не решался подойти, наблюдал со стороны. Потом все же решился и подошел к одной из женщин с транспарантом. Это была Елена Михайловна Урлаева.

Она рассказала мне о пикете, о правозащитном движении. Я рассказал ей о своих проблемах. Дело в том, что я никак не мог на протяжении полугода добиться справедливого и объективного следствия по факту попытки убийства в отношении меня. Урлаева предложила мне тут же подать заявление в Генпрокуратуру, что я и сделал.

После этого на очередном витке поиска справедливости и закона против меня завели уголовное дело по обвинению в угрозе убийством. Потом дело было «замято», но я так ничего и не смог добиться.

Позже мы очень тесно общались с Урлаевой - она помогала мне в моем деле. А потом предложила подготавливать сообщения о нарушениях прав человека в Ангрене.

Я и до этого занимался правозащитой: помогал людям писать заявления, обращения, подсказывал, куда обратиться за защитой своих прав, кому-то помогал до победного конца отстаивать свои законные интересы. Собственно, этим же занимаюсь и сейчас. К такой помощи прибавилось освещение фактов нарушения прав человека.

- Чем для вас является правозащита? Какие методы есть в распоряжении правозащитников в Узбекистане вообще и у вас лично?

- Cамое главное в правозащите, как я себе это представляю, предавать широкой огласке факты нарушения прав человека. Я вижу, что такая работа приносит результаты. Когда милиция или ответственное должностное лицо пытается скрыть преступление, этот факт нужно делать достоянием общественности, всегда нужно об этом сообщать и делать так, чтобы виновные знали, что общественность уже в курсе.

У нас был случай, когда 10-летнюю девочку нужно было устроить в детский дом, а мать лишить родительских прав. Вместо этого государственные ведомства ребенка пристраивали в самый настоящий притон.

После того, как все возможности были исчерпаны, я постарался сделать все, чтобы это дело стало достоянием общественности. Распечатал статью, опубликованную вашим сайтом, и разнес по инстанциям. И дело двинулось, и как двинулось, с каким грохотом! Были и другие случаи в моей практике, когда публикации в Интернете стимулировали нарушителей закона к исправлению.

Кому легче от пикетов?

- Как вы считаете, нужны ли правозащитникам пикеты, есть ли от них польза?

- Я никогда не был сторонником пикетов и никогда на них не ходил. Но однажды пришлось это сделать. Рабочий карьера рудника «Кальмакир» Борис Валиев пытался донести до руководства АГМК, которому принадлежит карьер, что на карьере имеют место приписки и разного рода хищения и грубо нарушаются права работников, в том числе, и его. Я решил поддержать Валиева и отстоял пикет вместе с ним.

Второй раз я вышел на пикет уже в защиту собственного права на выезд из страны. Я был вынужден сделать это, так как после многочисленных моих обращений в самые разные инстанции мне так и не дали выездную визу и не ответили вразумительно, почему.

Отношение к пикетам у меня двоякое. С одной стороны, международная общественность видит, что акция протеста есть. Раз есть протест, значит, есть нарушения, но пикет — это все же крайняя мера. Обратная сторона пикетов — это то, что в условиях Узбекистана от них редко что меняется. Данная форма общественного протеста игнорируется нашим государством на всех уровнях, и пикет «замечают» только тогда, когда за него нужно наказать побоями или штрафом.

- Есть устойчивое мнение, что пикеты — способ отработки правозащитниками грантов. Это так?

- Про себя могу сказать, что я — правозащитник, но ни одного гранта никогда ни от кого не получил. Мы пытались это сделать, подавали заявки на грантовые конкурсы с Владимиром Хусаиновым, но тщетно. Хотя, грант нам очень нужен — жить и заниматься правозащитой на что-то надо.

Для правозащитников гранты очень важны, так как большинство из нас не могут устроиться на работу по понятным, я думаю, причинам... И доходы к существованию имеют очень скудные. Я выживаю сейчас только за счет того, что, как посредник, помогаю знакомым продавать старую мебель и различное имущество. Доход не регулярный и, что называется, на хлеб. Этим и живу. Высшее образование в такой работе помочь не в силах.

Что ждет узбекскую правозащиту?

- Как вы считаете, невыдача вам выездной визы связана с вашей правозащитной деятельностью?

- Да, и в этом у меня нет сомнений. Человек из органов, не буду его называть - он все равно сказанного не подтвердит и от всего откажется, очень прозрачно, предельно ясно, объяснил  мне, что стоит мне отказаться от правозащиты, как все мои проблемы исчезнут. В прошлом я трижды получал выездную визу, причем, без проблем вообще. После того, как моя правозащитная деятельность стала более публичной, начались проблемы.

- На ваш взгляд, есть ли будущее у узбекской правозащиты? Если есть, то какое?

- Правозащита в той форме, в какой она существует в Узбекистане, способна прорисовывать объективную картину ситуации с правами человека в стране и влиять на решение частных конкретных проблем, но влиять на ситуации большим масштабом нам сложно.

Причины такого положения следующие. Это умелое, но часто незаконное противоборство властей - как на уровне отдельно взятой ситуации с конкретным человеком, так и на самом высоком государственном уровне. Это почти тотальная правовая безграмотность населения, это внутренние противоречия и отсутствие единства в самой правозащитной среде, тяжелое материальное положение большинства правозащитников.

Правозащита в разных ее проявлениях будет всегда, и она не уничтожаема в принципе. Она направлена не на подрыв государства, а на его укрепление, и правозащитники будут иметь поддержку всегда, так как, хоть мы и не нужны государству, но очень нужны населению, поэтому к нам и обращаются.

Справка Uznews.net:

Дмитрий Тихонов родился в 1973 году в Ташкенте, в возрасте одного года с родителями переехал в Ангрен, так как в этом промышленном городе Ташкентской области жили все родственники.

В 1995 году окончил Ташкентский областной государственный педагогический институт по специальности «географ-биолог». После окончания остался работать на кафедре «Биологии» преподавателем. В 1997 году поступил в аспирантуру и уволился из института. С научными экспедициями, которые оплачивал из собственного кармана, объездил почти весь Узбекистан.

На данный момент Тихонов - активист Правозащитного альянса Узбекистана, член Международного общества правозащитников (Швеция), зарегистрирован как правозащитник в Международном фонде по защите правозащитников “Frontline” (Ирландия), имеющем консультативный статус при ООН