В какой мере изменения на Ближнем Востоке несут вызовы и угрозы нефтяному благополучию мировой экономики в целом и Европы в частности? Прерывание поставок нефти даже в относительно небольших объемах приводило в прошлом к значительному росту цен на нее. В частности, во время арабского нефтяного эмбарго в 1973 году сокращение поставок нефти составило только 9%, но это повлекло за собой почти четырехкратное увеличение цен на нефть в мире. Революция аятолл в Иране в 1979 году и последующая ирано-иракская война в Персидском заливе также вызвали ценовый скачок. А что же происходит сегодня?
Прогнозы и реалии
Ретроспектива показывает, что в действительности проблема прерывания поставок нефти не настолько катастрофична, как это часто пытаются показать в СМИ. Прекращение поставок нефти на мировой рынок из отдельно взятой страны или даже группы стран вполне может быть компенсировано за счет других поставщиков. Например, с началом протестов в Египте, на фоне опасений прекращения поставок нефти по Суэцкому каналу и нефтепроводу, соединяющему Красное и Средиземное моря, цена нефти за один день выросла почти на 2 доллара за баррель. Такая разница стала платой только за вероятность возникновения проблем с транспортировкой нефти. Но элементарный анализ показывает, что Египет не является страной, способной повлиять на мировой рынок нефти. Он не владеет значительными запасами нефти, не принадлежит к странам с высоким их уровнем, на него не приходится большая доля ее добычи.
Северная Африка и Ближний Восток являются ключевыми регионами поставок нефти на мировой рынок. Из 12 ведущих экспортеров нефти ОПЭК восемь, а именно — Саудовская Аравия, Иран, ОАЭ, Кувейт, Алжир, Ирак, Ливия, Катар, расположены в неспокойном регионе. Они экспортируют на мировой рынок 22,8 миллиона баррелей в день (по состоянию на 2009 год), то есть почти четверть мирового спроса на нефть.
Примером резкого повышения цен на нефть при незначительном для мирового рынка уменьшении объемов добычи и экспорта уже стала Ливия. На беспорядки в этой стране мировой нефтяной рынок отреагировал довольно резко. Ведь Ливия, в отличие от Египта, имеет самые крупные запасы нефти в Африке и является одной из стран, входящих в пул крупнейших мировых экспортеров этого сырья. Аналитики японского банка Nomura считают, что в случае прекращения добычи нефти, например, в Алжире и Ливии, цены могут превысить 220 долларов за баррель, а резервные мощности ОПЭК сократятся до уровня периода войны в Персидском заливе в 1990—1991 годах, или до уровня 2008-го, когда цены достигли 147 долларов за баррель. В значительной степени такие оценки являются преувеличением и срабатывают на эскалацию нефтяных цен, что отображает интересы самих трейдеров и банковских структур, в альянсе с которыми они работают и, соответственно, получают доходы.
При оценке влияния приостановки поставок нефти на мировые цены стоит обратиться к событиям конца 70-х годов прошлого века. Шахский Иран в 1978 году был вторым после Саудовской Аравии экспортером нефти. Ежедневно на мировой рынок эта страна поставляла 4,5 миллионов баррелей нефти из 5,5 миллионов национальной добычи. Мировой спрос к этому времени составлял около 50 миллионов баррелей в день.
Выпадение немалой иранской доли вследствие революционных событий в конце 1978-го — начале 1979-го вызвало панику на нефтяном рынке. Хотя постепенно дефицит был компенсирован Саудовской Аравией, увеличившей добычу с 8,5 миллионов баррелей в день до 10,5 миллионов, а также другими странами — членами ОПЭК, но ценовой скачок был более мощным и продолжительным, чем во время арабского нефтяного эмбарго 1973 года.
Авторитетный американский исследователь Дэниэль Эргин детально объяснил причины ценового скачка: «…изменения дали экспортерам возможность получить дополнительную прибыль, причем чрезвычайно высокую… Большинство экспортеров, хотя и не все, при любой возможности продолжали накручивать цены, а некоторые манипулировали нерегулярностью поставок, создавая еще больший ажиотаж на рынке и получая дополнительные доходы… Неопределенность, беспокойство, смятение, страх, пессимизм — все эти настроения определяли их действия и руководили ими во время паники. Со временем, когда были подсчитаны все результаты, сделан анализ спроса и предложения, выяснилась вся иррациональность этих эмоций: для них не было оснований».
Приблизительно такую же картину мы наблюдаем и сегодня. Казалось, этого не должно было быть, ведь, в отличие от далеких 70-х, сегодня есть Интернет и социальные сети и, соответственно, нынешние возможности оперативного обмена информацией в режиме онлайн. Очевидно, что мы наблюдаем один из феноменов информационной глобализации, когда Интернет, средства массовой информации, мозговые центры могут выступать и как механизмы массовой дезинформации и целенаправленного действия. Одни — неосознанно, просто перепечатывая непроверенные материалы или полагаясь на «авторитетность» и «профессиональность» источников, другие — вполне сознательно, выступая в роли исполнителей заказов медиасодействия игре на ценовую эскалацию. В результате все это создает еще большую дисперсию мнений и оценок, в которых трудно оперативно разобраться, следовательно, срабатывает на эскалационный тренд, которым потом де-факто подтверждается правильность «прогнозов» относительно ценовых скачков, обусловленных нестабильностью в регионе. Круг замыкается. Для спекулянта важен не сам факт реального действия конкретного фактора, ему достаточно только его медиапроекции, слухов или поданных в упаковке «конфиденциально» данных, которые немедленно будут использованы для эскалации цены на товар или поднятия фрахтовых расценок.
Среднестатистическая макрологистическая цепочка от скважины до нефтеперерабатывающего завода (НПЗ) применительно к ближневосточной нефти, попадающей на европейский рынок комбинированным трубопроводно-танкерно-трубопроводным способом, требует значительных затрат времени. То есть пройдет более двух месяцев, прежде чем баррель нефти, добытый где-то в Северной Африке, превратится в топливо, которое поступит на АЗС где-тов Европе. Но рост цен на АЗС потребители наблюдают параллельно с событиями в Ливии. Это и является действием спекулятивных механизмов, базирующихся на эксплуатации иррациональных факторов страха.
Нефтедобыча в принципе всегда сбалансирована с потреблением, если не происходит каких-то чрезвычайных событий, реально, а не вероятно нарушающих баланс. Сейчас мы наблюдаем именно такой случай на фоне катастрофических событий в Японии. Вследствие разрушительного землетрясения и цунами Япония не сможет какое-то время импортировать в прежних объемах нефть и сжиженный природный газ (СПГ), а она является третьим по объему мировым импортером нефти и первым — СПГ. Это означает, что на рынке появится избыточное предложение. Это уже оказывает снижающее влияние на нефтяные цены, а со временем снизятся цены и на СПГ, часть которого переориентируют на рынок ЕС такие традиционные поставщики этого сырья в Японию, как Малайзия, Индонезия и Катар.
Призраки «танкерной войны»
Яркой иллюстрацией нейтрализации влияния иррациональных факторов на ценовую ситуацию является «танкерная война» между Ираком и Ираном в период продолжительного вооруженного конфликта между ними в 1980—1988 годах. «Танкерной войне» предшествовал взаимный обмен сокрушительными ударами по нефтяной инфраструктуре (терминалам, НПЗ, морским платформам и т.п.) в прибрежной зоне обеих стран. С апреля 1984-го по декабрь 1987-го(основной период «танкерной войны») вследствие воздушных налетов, атак ВМС, минирования было повреждено 340 судов большого дедвейта, из них 259 — нефтеналивных, остальные — сухогрузы. Но потоплено было только 11 судов. Прослеживается не только отсутствие ценового скачка, а наоборот, наличие четкой динамики снижения цены. Конечно, действие фактора «танкерной войны» само по себе не способствовало снижению цены. Оно компенсировалось действием других факторов, в частности защитой, которая со временем была предоставлена танкерам со стороны 5-го флота США, дислоцировавшегося в Персидском заливе, а также увеличением поставок нефти из Саудовской Аравии. Американские корабли эскортировали танкерные конвои арабских стран по Персидскому заливу и Ормузскому проливу.
Следует особо заметить, что уничтожить танкер или затопить его в действительности не такая простая задача, как может казаться на первый взгляд, несмотря на то, что он, особенно класса VLCC или ULCC, представляет собой идеальную цель — большого размера, неманевренную, медленно движущуюся. Но одним точным попаданием противокорабельной ракеты (ПКР) или торпеды, не оснащенной ядерной боевой частью, практически невозможно уничтожить современный супертанкер, учитывая его конструктивные особенности. Максимум — его можно серьезно повредить. Это же касается и ситуации, когда на пути танкера оказывается морская мина. Именно этим и объясняется низкий уровень безвозвратных потерь танкеров — 3,2% от общего количества в 340 поврежденных судов. Соответственно, и реальная, а не медийная, эффективность дестабилизации нефтяного трафика невысока. По оценке французских источников, в целом Ирак израсходовал приблизительно 200 ПКР Exocet во время «танкерной войны» в Персидском заливе.
Как видим, эффективность этого применения более чем скромная. Но внешние эффекты, растиражированные СМИ, особенно телевидением, бесспорно, производят впечатление на потребителей нефти и нефтепродуктов. Они согласятся платить любую цену, предложенную трейдинговой цепочкой, поскольку психо-эмоциональный эффект от увиденного в значительной степени нивелирует рациональное мышление. Включается «логика хомяка» — несмотря ни на что за любую цену купить сырье «про запас», ведь дальше может быть еще хуже. Это и способствует спекулятивным операциям в цепочке поставки нефти, а потом ее переработки и продажи готовых нефтепродуктов.
Продолжительная «танкерная война» хоть и сократила нефтяной экспорт Ирана почти в 2,5 раза уменьшила движение судов в Персидском заливе примерно на четверть, увеличила страховые суммы для танкеров и ставки фрахта, но не остановила нефтяной поток из залива. Поврежденные танкеры ремонтировали и снова отправляли за нефтью.
Подытоживая, следует отметить, что интенсивные авиа- и ракетные удары со стороны Ирака по нефтеэкспортной и нефтеперерабатывающей инфраструктуре Ирана хотя и привели к резкому снижению добычи и экспорта нефти, но нефтяная инфраструктура продолжала функционировать в условиях военных действий, обеспечивая потребности страны и определенные объемы экспорта. Это еще раз подтверждает ее высокую живучесть.
К тому же за последнее десятилетие появились фундаментальные разработки по защите критической инфраструктуры. Наибольшие достижения — в США и на уровне НАТО. Поэтому очевидно, что регион Большого Ближнего Востока не останется без американского внимания, что имеет решающее значение с точки зрения защиты стратегических углеводородных коммуникаций. К сожалению, Европейскому Союзу в этом смысле до США еще далеко.
Возможен ли рецидив 1973 года?
Вместе с тем существуют риски создания отдельными странами — экспортерами нефти ее искусственного дефицита на мировом рынке. Пример с Ливией в этом смысле очень показателен: стремясь создать хаос в стране, М.Каддафи приказал подготовить диверсии на нефтепроводах и нефтеперерабатывающих заводах, чтобы наказать таким образом вождей тех племен, которые выступили против него, и блокировать возможность получения ими доходов от экспорта нефти и нефтепродуктов. Развитие этого сценария также сказалось и на мировом нефтяном рынке, прежде всего на европейском, ведь 70% ливийской нефти поступает через Средиземное море именно в европейские страны. На фоне распространения беспорядков в богатых нефтью и газом регионах могут возникнуть согласованные действия отдельных игроков, направленные на дестабилизацию мирового нефтяного рынка путем ограничения добычи или транспортировки этого сырья потребителям.
Учитывая серьезные противоречия, в частности, между Ираном и мировым сообществом, между США и Венесуэлой, а в случае прихода к власти исламистского правительства — в Ливии, между указанными странами могут возникать при определенных обстоятельствах (например, солидарности с Ираном в случае удара по нему со стороны Израиля и США) согласованные действия по поводу временного ограничения поставок нефти на мировые рынки. В случае таких согласованных действий Ирана, Венесуэлы и Ливии мировой рынок может недополучить почти 7,7 миллионов баррелей, или около 9% поставок нефти по показателям 2009 года. Это может привести к скачку цен на нефть и к серьезной панике на нефтяных рынках, хотя и ненадолго.
Несмотря на значительные запасы нефти в мире, даже небольшое уменьшение объемов поставок нефти Ливией привело к спекулятивному повышению цен на нее. СМИ часто некритически подходят к получаемым данным и ретранслируют панические слухи, непроверенные сведения, чем способствуют манипуляциям на нефтяном рынке.
Уменьшение поставок нефти на мировой рынок может быть некоторым образом компенсировано. Для этого существуют два пути. Во-первых, учитывая последствия предыдущих нефтяных кризисов, большинство стран ОЭСР имеют серьезные стратегические запасы нефти. На сегодняшний день только государственные запасы нефти стран — членов МЭА составляют 1,6 миллиардов баррелей, что покрывает 145 дней их импорта.
Во-вторых, существует возможность увеличения добычи отдельными нефтеэкспортерами для покрытия текущего дефицита. Общие мировые резервные возможности по поставкам нефти составляют 5—6 миллионов баррелей в день. О возможности увеличения поставок нефти на рынок заявили Россия, Азербайджан и Иран. Но наиболее весомым стало заявление Саудовской Аравии, объявившей о возможности дополнительных поставок, которые должны перекрыть уменьшение объемов поставок ливийской нефти. После этого заявления цена на нефть сразу же снизилась со 120 до 114 долларов за баррель. Саудовская Аравия имеет резервные возможности поставлять на мировой рынок около 4 миллионов баррелей в день, что позволило бы компенсировать значительную часть дефицита даже от согласованного уменьшения поставок нефти. В то же время необходимо помнить о наличии протестного потенциала также и в Саудовской Аравии. Несмотря на довольно высокий уровень жизни граждан королевства, здесь возможен сценарий, подобный событиям в Бахрейне, где произошли выступления шиитского большинства против сунитского руководства страны. В этом контексте события в маленьком Бахрейне несут большую опасность, чем события в большом Египте. Если действие шиитского фактора в Бахрейне станет детонатором для Саудовской Аравии и приведет к военному столкновению этой страны с Ираном, то это будет означать войну в заливе с целым «букетом» опасностей, нейтрализация которых потребует немедленного вмешательства США и НАТО при поддержке Лиги арабских государств.
Угрозы движению нефти
Кроме вероятности согласованного уменьшения поставок нефти на мировые рынки, существуют дополнительные риски в виде ограничения ее поставок через отдельные нефтетранспортные коридоры. В 2009 году морским транспортом была перевезена половина всей добытой в мире нефти. Назовем основные узкие места морской транспортировки сырья в Ближневосточном регионе:
1. Ормузский пролив, соединяющий Персидский и Оманский заливы с Индийским океаном. По нему проходило около 15,5 миллионов баррелей (2009 год) нефти в день (33% мирового морского трафика нефти, а вместе с нефтепродуктами — 40%), или 17% мировой транспортировки. 75% нефти через этот пролив направляется на азиатские рынки.
2. Суэцкий канал по территории Египта, соединяющий Красное море со Средиземным. В 2009 году по нему проходило около 1,8 миллионов баррелей в день нефти и нефтепродуктов. Его блокирование приведет к увеличению на 6000 морских миль пути транспортировки углеводородов вдоль Африки. По Суэцкому каналу транспортируются также значительные объемы СПГ: в 2009 году около 24 миллиардов кубометров, в 2010-м — свыше 40 миллиардов.
3. Пролив Баб-эль-Мандеб, расположенный между Африкой и Аравийским полуостровом и соединяющий Аденский залив с Красным морем. В 2009 году по нему проходило около 3,2 миллионов баррелей нефти в день в направлении Европы, США и Азии. Перекрытие этого маршрута вызовет проблемы с доставкой нефти и нефтепродуктов через Суэцкий канал, что приведет к увеличению времени их доставки к покупателям и, соответственно, стоимости. Пролив можно обойти, или огибая Африку с юга, или транспортируя нефть по нефтепроводу Восток—Запад, расположенному на территории Саудовской Аравии.
Ограничение или прекращение движения нефти такими транспортными маршрутами, как Ормузский пролив, Баб-эль-Мандеб или Суэцкий канал, может привести к негативным тенденциям на рынке нефти, в частности, к значительному повышению цен из-за ожидания ее дефицита на рынке. Существуют опасения, что в случае начала военных действий против Ирана он может заминировать Ормузский пролив с целью воспрепятствовать доставке нефти арабских стран на мировые рынки. Считается, что его блокада приведет к полному прекращению экспорта нефти и СПГ из Кувейта, ОАЭ, Катара, к невозможности 88% экспорта из Саудовской Аравии и львиной доли иракского экспорта. Подорванные на морских минах супертанкеры могут закупорить пролив. Так что можно прийти к выводу, что подобный сценарий автоматически увеличит цены на нефть, которые будут держаться на высоком уровне до тех пор, пока пролив не будет разблокирован. Но анализ реальных возможностей показывает абсолютно иную картину.
Прежде всего, Ормузский пролив — не Босфор с Дарданеллами и не Суэц. В самом узком месте его ширина составляет 29 морских миль (54 км). Хотя танкеры двигаются по специально определенным коридорам шириной 2 мили (3,7 км) в каждом направлении и такой же двухмильной разделительной полосе между ними, в критической ситуации пролив может использоваться по всей своей ширине — минимальные глубины (27,5 м) позволяют пройти любому супертанкеру (их осадка не превышает 24,6 м). Поэтому даже взорванные два-три десятка ежедневно проходящих здесь танкеров вряд ли смогут закупорить Ормуз, тогда как, например, в Босфоре или Суэцком канале хватило бы и одного-двух выведенных из строя танкеров. Возможности ВМС и ВВС Ирана достаточно ограничены для успешного выполнения операции по полной блокаде пролива. В случае повторения «танкерной войны» Иран войдет в конфронтацию с международным сообществом. Таким образом могут быть созданы законные основания для военного вмешательства сил НАТО или операции многонациональных сил в Персидском заливе.
В Баб-эль-Мандебском проливе и вокруг него постоянно растет угроза нападения сомалийских пиратов. Проблемы безопасности судоходства в проливах привлекают значительное внимание мирового сообщества. Так, Союз владельцев танкеров «Интертанко» предупредил в феврале об опасности нарушения нефтяного трафика сомалийскими пиратами. Пресс-релиз союза констатирует: «Ситуация с пиратством в Индийском океане начинает выходитьиз-под контроля». «Интертанко» призвал правительства стран активнее бороться с пиратами в Индийском океане, иначе нападения на танкеры могут поставить под угрозу глобальные поставки нефти. Пример последнего времени — захват в феврале у побережья Омана супертанкера Irene SL, следовавшего из Кувейта в США с 1,8 миллионов баррелей нефти на борту, что составляет около 20% суточного импорта нефти в США.
Рост угрозы пиратства в Индийском океане привел к увеличению почти на порядок страховых тарифов. Перевозчики все чаще выбирают путь не через Баб-эль-Мандеб и Суэцкий канал, а вокруг Африки, что удлиняет маршрут почти вдвое. События в Йемене, одной из беднейших стран арабского мира, приобретают затяжной характер. Даже в случае смены режима Салеха сложно прогнозировать восстановление стабильности на территории страны. Она вполне может стать еще одной пиратской базой в дополнение к существующей там сети поддержки «Аль-Каиды». Фактор пиратства может стать дополнительным реальным компонентом ценовой эскалации, который все активнее будут использовать биржевые спекулянты, накручивая цены на нефть и ставки фрахта.
Ближневосточный ящик Пандоры
Смена режимов в арабских странах не гарантирует восстановления политической стабильности, что хорошо видно на примере Ирака. Вероятнее всего, нестабильность в исламском мире не ограничится сроком в несколько месяцев и не локализуется несколькими арабскими странами. В частности, с разной степенью вероятности можно прогнозировать рост протестных настроений как в относительно благополучной Турции, так и в проблемном Иране, а также в таких странах Центральной Азии, как Таджикистан, Узбекистан, Казахстан, где у власти находятся коррумпированные трайбалистски-непотические режимы.
События в Северной Африке продемонстрировали системные ошибки внешней политики Франции и Италии, а заодно и всей громоздкой и, как выяснилось, неэффективной конструкции средиземноморского вектора политики Европейского Союза. Очевидно, что это ускорит агонию нарцисистских режимов Саркози и Берлускони, которые оказались неспособными противодействовать новым вызовам. ЕС хоть и демонстрирует способность принимать быстрые решения, но будут ли они эффективными? Европейская комиссия 8 марта объявила об основании «Партнерства ради демократии и общего благосостояния» со странами Средиземноморья. ЕС признал оппозиционные силы Ливии как законное представительство ливийского народа, но не смог прийти к консенсусу по поводу закрытия воздушного пространства над страной. США и Великобритания не демонстрируют растерянности, но, очевидно, не могут выбрать оптимальную линию поведения. Так уже было. Вспоминаются слова американского президента Дж. Картера, произнесенные им в Тегеране на встрече Нового 1978 года вместе с семьей шаха Мохаммеда Реза Пехлеви:«Иран благодаря прекрасному руководству шаха — надежный островок стабильности в одном из самых неспокойных регионов мира». Прошел год, и в 1979 году островок стабильности превратился в костер исламской революции и антизападных настроений.
Вряд ли стоит преувеличивать последствия событий в Северной Африке для нефтяного сектора. Он, безусловно, более устойчив, чем, например, в уже далеких 70-х, когда после арабского нефтяного эмбарго только начали создавать стратегические нефтяные резервы. Сейчас страны ОЭСР обеспечены резервом на 90 дней, а многие из них — и свыше 120 дней. В завершение стоит привести слова уже упомянутого выше Д.Эргина относительно революции в Иране и ее последствий: «…не было ответа на вопрос, как далеко распространится влияние иранской революции… Коснется ли волна иранской революции расположенного рядом Кувейта, дойдет ли до Эр-Рияда, Каира, а может, распространится и дальше?» Иранская революция не вышла за шиитский ареал, но проблем создала немало.
Серьезные последствия для мировой экономики могут возникнуть в случае кризиса и военных действий в монархиях Аравийского полуострова, прежде всего в Саудовской Аравии, долю которой ОПЭК не сможет компенсировать. Попытка монархических режимов гасить социальные пожары нефтедолларовыми инъекциями может привести к результатам, противоположным ожидаемым.
Что касается углеводородного сектора, то проблема не в нем, проблема — в страхах, жадности, скупости, царящих в Тегеране, Тель-Авиве, Эр-Рияде и других столицах, и, как следствие, в чрезмерной агрессивности одних и воинственности других с четко выраженными комплексами высокомерия или реваншизма. Поэтому мировое сообщество, анализируя события на Ближнем Востоке и в нефтяном секторе мировой экономики, должно держать в поле зрения биржевую активность международных спекулянтов и следить за слишком нервными ядерными «нелегалами» Израилем и Пакистаном и околоядерным Ираном. Маленький Катар и наибольшую мусульманскую страну Индонезию, а также Алжир не стоит оставлять без внимания, учитывая их важный статус в группе пяти ведущих поставщиков СПГ на мировой рынок.
Сделает ли свои выводы Украина
События на Ближнем Востоке напрямую нас не касаются с точки зрения энергетической безопасности, поскольку Украина не импортирует нефть из региона. Но население и промышленность платит за нефтепродукты ту цену, которая складывается на мировом рынке и на которую влияют различные факторы, в том числе спекулятивные и иррациональные факторы страха от возможного прерывания поставок нефти на мировой рынок. А тут следует вспомнить, что вопрос создания стратегических нефтяных резервов в стране, муссирующийся с 2005 года, так и не решен. Он утонул в чиновничьей суете желающих нажиться на этом должностных лиц Минэнергоуглепрома.
Очевидно, что максимальное внимание нужно уделить развитию национальной добычи углеводородов — на суше и на Азово-Черноморском шельфе. Необходимо уделять больше внимания разведке и разработке сланцевого газа, метана угольных пластов и газогидратов Черного моря в кооперации с ведущими компаниями США и ЕС.
Также украинской власти следует подумать и над тем, чтобы относительно недалеко расположенный регион Каспия и Южного Кавказа не превратился в зону размораживания «замороженных» конфликтов. Через Южный Кавказ на восточное побережье Черного моря поступает азербайджанская нефть, а со временем, вероятно, будет поступать и газ. Украина с этого года уже становится постоянным импортером нефти из Азербайджана. Также эта нефть по схеме замещения венесуэльской попадает транзитом через Украину в Беларусь. Если будет реализован проект AGRI и построен СПГ-терминал в Украине, то страна будет получать и сжиженный газ с Каспия. Поэтому в наших интересах, чтобы на Южном Кавказе сохранялся мир. Чтобы нефтедоллары, которые в растущем количестве получает Баку от экспорта нефти, не вскружили голову местным власть имущим и не привели к военной авантюре в Нагорном Карабахе. Поэтому Украина должна активизировать деятельность базовой тройки ГУАМ — Грузии, Украины и Азербайджана по проблематике безопасности на Южном Кавказе. Если этого не произойдет, то буква «У» в этой аббревиатуре в ближайшие годы изменится на букву «Р» — Румыния. И этот процесс уже наметился.
Требует внимания со стороны правительства и проблема борьбы с морским пиратством. Участившиеся случаи захватов танкеров непосредственно не касаются Украины, поскольку у нее нет океанского танкерного флота. Но количество украинских граждан, находящихся в составе международных экипажей судов, попадающих в плен к пиратам, не уменьшается. Стране нужно принять ответственные решения по развитию сил и средств ВМС (соответствующий корабельный состав, морской спецназ) и серьезному сотрудничеству с США, НАТО и ЕС в этом вопросе, если, конечно, судьба граждан страны еще что-то значит для этой власти, а не является красивым словцом для электората накануне выборов.
И в завершение. События в Северной Африке однозначно стали толчком к перераспределению баланса затрат ЕС между средиземноморским и восточноевропейским векторами. Этот баланс и так был не в пользу Восточной Европы. Сейчас же, очевидно, он может еще больше нарушиться, тем более что новый бюджетный цикл ЕС не за горами — в 2013 году. И нынешние события внесут соответствующие коррективы. Политика европейской интеграции нынешней власти в Украине является декларативно-декоративной, а не реально осуществляемой. Это отбрасывает нашу страну в ее значимости и приоритетности для ЕС с точки зрения обеспечения энергетической безопасности. События на Ближнем Востоке в дополнение к двум газовым кризисам в Восточной Европе (в 2006-м и 2009 году) заставят Европейский Союз еще раз пересмотреть энергетическую стратегию с точки зрения минимизации рисков.
И вряд ли события на Юге заставят ЕС обратить больше внимания на Восток, то есть на Россию, как считают некоторые. Российский режим все больше оценивается как такой, который по стилю правления мало отличается от ближневосточных автократий. Если Украина и в дальнейшем будет позиционировать себя как сателлита России, то она автоматически примет на себя те же риски и угрозы, которые характерны для России. ЕС не останется ничего другого, как свернуть Восточное партнерство или же уменьшить его до масштабов Молдавия + Южный Кавказ. Чтобы этого не случилось, Украине необходимо перейти от суетливо-показушной (от саммита к саммиту) политики европейской интеграции к реальному процессу имплементации положений Договора энергетического сообщества.
Очевидно, что независимо от дальнейшего хода событий на Ближнем Востоке, получит стимул к развитию атлантическое энергетическое партнерство между ЕС, с одной стороны, и США и Канадой — с другой. Последние способны на протяжении текущего десятилетия перейти к поставкам СПГ в Европу и частично компенсировать его дефицит в странах Евросоюза. Бразилия также все громче заявляет о себе, как о растущем экспортере нефти. Получат форсированное развитие работы по поиску и разведке углеводородов в Арктике и разработка оптимальных схем их добычи и трансарктических перевозок.
События в арабском мире также стимулируют развитие неуглеродной энергетики. Однако в первой половине ХХІ века альтернативная энергетика вряд ли будет преобладать над карбон-гидрокарбонной, особенно на фоне событий с японскими АЭС после землетрясения и цунами. Это означает, что больше внимания будет уделяться геоэкономическим аспектам энергетики, энергетической безопасности и защите существующей инфраструктуры добычи, транспортировки и переработки нефти и газа, что имеет критически важное значение для функционирования экономики. Без тесного сотрудничества с ЕС в этом направлении Украина будет окончательно отброшена на маргинес уже после 2012 года.
