То, как государственные учреждения Эстонии рассматривают вопросы, связанные с русскоязычным образованием и культурой, свидетельствует, что с привлечением граждан у нас не все в порядке.
Проблемы кроются не в законах, а в способах их претворения в жизнь – или, скорее как вовсе затрудняют их претворение.
Одобренная в 2002 году парламентом концепция развития общества предусматривает «широкое привлечение граждан и их обществ к процессу разработки, реализации и анализу политики и правовых актов». Но в случае с эстонизацией русской гимназии просматриваются совершенно противоположенные устремления.
Закон «Об основной школе и гимназии» предоставляет большие права при организации школьной жизни совету попечителей, который объединяет родителей и учителей. Например, совет попечителей может предложить самоуправлениям язык обучения (языком обучения считается язык, на котором ведется не менее 60 процентов учебной работы). Это же закон разрешает, чтобы языком преподавания в муниципальной гимназии или в некоторых учебных группах был иной язык, кроме эстонского. Но в таком случае с 1 класса обязательно изучение эстонского языка.
Правительственный указ, принятый в январе нынешнего года, не упоминает этой предусмотренной законом возможности. Согласно указу, во всех гимназиях не менее 60 процентов предметов должны преподаваться на эстонском – или, таким образом, предписывается переход на эстонский язык обучения. Последний министр образования Тынис Лукас неоднократно утверждал, что никаких исключений здесь быть не может.
Правят декретами
Что-то здесь очень не так: в правовом государстве правительство не может своими распоряжениями отменять предусмотренные законами права, в том числе право родителей через попечительские советы оказывать воздействие на образование своих детей. Закон говорит, что о языке обучения ходатайствует попечительский совет, затем этот вопрос рассматривает местное самоуправление и только затем правительство. Однако указ правительства и заявления министра ставят попечительские советы и самоуправления перед свершившимся фактом. Хотя многие русские в Эстонии, безусловно, хотят, чтобы их дети получили образование в гимназиях с эстонском языком обучения, очевидно, что очень многие предпочитают использовать упомянутую в законе возможность для получения образования на родном языке.
Чтобы можно было использовать предоставленное законом право, в указе правительства должны быть определены сроки предоставления попечительскими советами ходатайства о сохранении иного языка обучения, а также условия, что школа должна сделать для удовлетворения ходатайства. Например, могло быть указано число детей, желающих учиться на этом языке и квалифицированных педагогов, способных преподавать на этом языке, обеспечение обязательного изучения эстонского языка и так далее. Рассмотрением ходатайств должны заниматься самоуправления и министерство. Однако правительству удобнее править декретами. Но это противоречит принципам как привлечения граждан, так и правового государства.
На противоречие между законом «Об основной школе и гимназии» обратило внимание некоммерческое объединение «Русская школа в Эстонии». Но министр Лукас назвал инициативу о проведении дискуссии «антигосударственной» и сообщил о намерении создать для обсуждения этих вопросов консультативный совет из «людей, лояльных эстонскому обществу». Даже если отбросить все углубляющееся (и ужасающее) стремление правящей партии видеть во всех инакомыслящих врагов государства, мы должны опять же обсудить принципы привлечения: на какой основе правительственное учреждение подбирает партнеров, к мнению которых прислушиваются? В данном случае критерием объявлена «лояльность», что, по сути, означает согласие с со способом делопроизводства правительства.
Бронзовой ночи могло не быть
В эстонских законах на самом деле предусмотрена возможность, облегчающая привлечение представителей граждан к принятию решений, касающихся русскоязычного образования и культуры. Принятый еще в 1993 году закон «О культурной автономии национальных меньшинств» ставит главной задачей культурных самоуправлений занятие вопросами образования и культуры. Культурное самоуправление может представлять всю национальную группу. Еще несколько лет назад Эстония с гордостью демонстрировала возможность создания культурной автономии как образец великодушия государства по отношению к меньшинствам и их «самому главному» праву.
Сейчас культурная автономия существует в Эстонии у двух малочисленных меньшинств: у финнов-ингерманландцев и шведов. Однако соответствующее ходатайство русских лежит на полке в министерстве культуры уже с 2006 года. Только весной 2009 года министерство выработало позицию в его отношении – после вмешательства канцлера права и судебного решения, обязавшего министерство заняться им. Отрицательное решение министерства также обжаловано в суде. Причина в том, что указ правительства, регулирующий создание культурных самоуправлений, предоставляет министру культуры возможность решать, каким организациям он поручает создание списка национального меньшинства, но не возможность его вообще не создавать. Бронзовую ночь можно было бы избежать, если бы у правительства была возможность обсудить проблемы, связанные с монументом павшим во Второй мировой войне с законно избранным представительством, вместо того, чтобы сражаться с экстремистскими группировками.
Есть основания опасаться, что типичной реакцией на поднятый выше вопрос будет следующая: у нас и своих забот хватает, путь русские сами занимаются своими проблемами, если они этого хотят. Но озабоченность у нас общая и касается всех нас. Мы хотим жить в правовом государстве, которое защищает законные права своих граждан, выслушивает их и по возможности учитывает их позиции.
Средствами правления такого государства не могут быть умышленное затягивание, не отвечающие законам указы и распоряжения, игнорирование гражданского общества (в том числе попечительских советов и объединений граждан). Если мы согласимся с подобными приемами при решении вопросов русского образования и культуры, то какой будет следующая сфера государственного управления, где мы должны будем заниматься этим? На всех уровнях управления наверняка будут встречаться ситуации, где принимающий решение предпочел бы не обращать внимание на надоедливых граждан, высказывающих свое мнение и указывающих перстом на строку закона.
Во времена Поющей революции спорили по поводу концепции ИМЭ или хозрасчетной Эстонии. Возможность ее реализовать оспаривали утверждением: на одном краю котла невозможно варить суп погуще. Это означало, что принципы современной экономики невозможно применять до тех пор, пока мы являемся частью большего экономического пространства, где они не действуют. Это же касается правового государства и гражданского общества. Их принципы должны действовать во всех сферах государственного управления и во всем обществе. Этот суповой котел у эстонцев и русских в Эстонии один.
Перевод Хейно Сарап
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
То, как государственные учреждения Эстонии рассматривают вопросы, связанные с русскоязычным образованием и культурой, свидетельствует, что с привлечением граждан у нас не все в порядке. Одобренная парламентом концепция развития общества предусматривает «широкое привлечение граждан к процессу разработки, реализации и анализу политики и правовых актов». Но в случае с эстонизацией русской гимназии просматриваются совершенно противоположенные устремления.
