Неделю назад, 15 апреля, высокопоставленный представитель Генеральной прокуратуры Украины заявил, что заключенное 19 января 2009 года между «Нафтогазом» и «Газпромом» соглашение о купле-продаже природного газа в 2009—2019 годах и все действия по выполнению этого соглашения могут быть поставлены под сомнение и в судебном порядке отменены, в том числе в международных судах. Также, по заключению Генпрокуратуры, подписание указанного соглашения состоялось с грубыми нарушениями украинского законодательства, и с украинской стороны все действия относительно подписания соглашения носили противоправный характер.
Реакция российской стороны последовала незамедлительно: 18 апреля глава «Газпрома» категорически заявил, что отмена российско-украинских газовых соглашений в судебном порядке является «абсолютно бесперспективным и неконструктивным замыслом», и добавил, что «действия по выполнению газового контракта не могут быть поставлены под сомнение».
Безусловно, обмен процитированными выше заявлениями имеет четкую политическую направленность и свидетельствует о том, что украинско-российские отношения в газовой сфере «охлаждаются», и этот процесс постепенно, но неумолимо набирает обороты. С другой стороны, приведенные публичные заявления имеют вполне реальную юридическую основу. Поэтому возможность достижения поставленных политических и практических целей для каждой из сторон непосредственно зависит от осознания и правильного понимания «юридической составляющей».
Орган, компетентный решить судьбу газового соглашения
Газовое соглашение, о возможности отмены которого (а юридическим языком — признания недействительным) заявила Генпрокуратура, содержит так называемую арбитражную оговорку. Это норма, устанавливающая, что любые споры, противоречия или претензии в связи с этим соглашением, его нарушением, расторжением или недействительностью будут окончательно решаться в арбитраже согласно регламенту Арбитражного института Торговой палаты г. Стокгольма (статья 8 соглашения от 19.01.2009 г.). Таким образом, газовое соглашение прямо предусматривает, что компетентным органом, который может и уполномочен принимать решение о его недействительности или досрочном расторжении, является Стокгольмский арбитраж. Если «Нафтогаз» и «Газпром» не договорятся о другом, любые другие органы (в том числе украинские или российские суды) не имеют компетенции принимать решение о недействительности или расторжении газового соглашения от 19 января 2009 года, и любые их решения по этим вопросам, принятые без учета указанной «арбитражной оговорки», не будут иметь международной легитимности.
Вместе с тем нельзя не отметить, что украинской судебной практике известны случаи, когда внешнеэкономический контракт, также содержавший «арбитражную оговорку», признавался недействительным по решению украинского суда. Это происходило в том случае, если вопрос недействительности такого контракта поднимался в украинском суде не одной из его сторон, а органом государственной власти (например определенным министерством или Генпрокуратурой). В этом случае украинский суд обосновывал свою компетенцию весьма сомнительным с юридической точки зрения образом: он исходил из того, что иск предъявляется органом власти, который не является стороной контракта и, соответственно, не связан «арбитражной оговоркой». Следовательно, в этом случае «арбитражная оговорка» не применяется, и суд может рассматривать предъявленный в него иск о недействительности контракта.
Используя именно такое обоснование, хозяйственный суд г. Киева при рассмотрении дела №5/5 по иску Минтопэнерго Украины принял 9 января 2009 года решение, которым признал недействительными ряд дополнений к контракту между «Нафтогазом» и «Газпромом» о транзите газа от 21 июня 2002 года (хотя согласно указанному контракту компетентным органом по решению споров был Стокгольмский арбитраж). В той ситуации российская сторона в лице ее премьер-министра эмоционально, но юридически обоснованно заявила: «Согласно контракту от 21 июня 2002 года в случае возникновения спора он должен рассматриваться в арбитражном суде Стокгольма… Но, к сожалению, для наших украинских партнеров, несмотря на подписанные документы, этот суд — не суд, и они в нарушение вообще всех обязательств и международных правил обратились в Киевский хозяйственный суд… Если мы будем и в дальнейшем так «цивилизованно» функционировать, то порядка здесь вообще никакого не будет».
Также известно об обращении Генпрокуратуры в сентябре прошлого года с иском в хозяйственный суд г. Киева (дело №21/96) о признании недействительными договоров купли-продажи природного газа №КП-ПХГ-1 и КП-ПХГ-2, заключенных между «Нафтогазом Украины» и «Газпромом» 20 января 2009 года по поводу известных 11 млрд. кубометров газа. Эти внешнеэкономические договора также содержали положения о рассмотрении споров исключительно в Стокгольмском арбитраже. Тем не менее наличие «арбитражной оговорки» в обжалованных договорах, как видим, не стало препятствием для обращения Генпрокуратуры в украинский суд с иском об их отмене. (Интересно отметить, что производство в хозяйственном деле №21/96 было приостановлено до завершения рассмотрения административного дела №2а-13156/10/2670 об отмене поручения премьера Ю.Тимошенко по принятию на баланс «Нафтогаза» 11 млрд. кубометров газа. И хотя решение в этом административном деле вынесено еще 20 октября прошлого года, отсутствуют сведения о возобновлении производства в хозяйственном деле №21/96.)
Возможно, приведенные и другие аналогичные примеры обжалования контрактов, вопреки включенным в них «арбитражным оговоркам», побуждают официальный Киев решить судьбу газового соглашения от 19 января 2009 года в таких «понятных» и «родных» украинских судах.
Однако подобное развитие событий может иметь весьма серьезные негативные последствия для украинской стороны. Признание недействительным газового соглашения от 19 января 2009 года в украинских судах по иску Генпрокуратуры или другого органа государственной власти в цивилизованных правовых системах будет рассматриваться как недопустимое вмешательство госоргана в контрактные отношения между хозяйствующими субъектами. Такое решение украинского суда не будет признано и не будет иметь юридической силы за пределами Украины. Оно приведет к прекращению поставок российского газа на Украину. Более того, украинская сторона загонит себя в тупик: будучи обязана выполнять решения украинского суда в силу законов Украины, официальный Киев не будет иметь правовых оснований для купли газа для целей потребления на Украине и для оплаты такого газа. В такой ситуации — с учетом специфики функционирования газотранспортной системы Украины — начнется отбор части российского газа, транзитируемого через украинскую территорию для европейских потребителей. Все это даст основания «Газпрому» и Кремлю обвинить Украину в развязывании нового газового кризиса на Европейском континенте; и украинская сторона не будет иметь аргументированных юридических возражений по этому поводу, поскольку в основе подобного развития событий будет нелегитимное решение украинского суда.
Таким образом, единственным легитимным путем признания недействительным или расторжения газового соглашения от 19 января 2009 года (при отсутствии договоренности между «Нафтогазом» и «Газпромом») является обращение НАК «Нафтогаз Украины» с соответствующим иском в Стокгольмский арбитраж.
Основания для прекращения газового контракта
Газовый контракт от 19 января 2009 года регулируется исключительно правом Швеции (п. 9.4 контракта). А это означает, что основания для признания его недействительным или для расторжения в одностороннем порядке определяются именно правом этой страны.
Закон Швеции о контрактах предусматривает, что коммерческий контракт может быть признан недействительным, в частности, в случаях, если его заключили под давлением, или под принуждением, или в результате мошеннического обмана, или с использованием затруднительного положения другой стороны (в том числе с целью получения очевидно диспропорциональной выгоды), или если стороне контракта не было известно об определенных обстоятельствах при его заключении, с учетом которых несправедливо требовать выполнения такого соглашения.
Статья 36 указанного закона также устанавливает, что условие или положение контракта могут быть изменены или исключены, если такое условие или положение является чрезмерно обременительным; а если соответствующее условие имеет такое значение для контракта, что было бы неразумно требовать выполнения других его условий, то в контракт могут быть внесены другие изменения или он в целом может быть прекращен.
На первый взгляд, именно статья 36 Закона Швеции о контрактах может быть применена с целью корректировки или расторжения газового соглашения от 19 января 2009 года, ценовую формулу которого украинская власть обоснованно считает чрезмерно обременительной и несправедливой (на чем практически каждую неделю на протяжении последнего года акцентирует внимание украинский премьер-министр). Но на практике указанная статья достаточно редко применяется к контрактам, заключенным между профессиональными компаниями, занимающими монопольное положение в одной отрасли. Хотя обнадеживающим для украинской стороны может быть тот факт, что в ряде недавних арбитражных решений, вынесенных в спорах при участии «Нафтогаза», Стокгольмский арбитраж все же согласился применить статью 36 этого закона при оценке событий, имевших место в кризисные периоды развития российско-украинских газовых отношений.
Решающее же значение при оценке компетентным арбитражем газового соглашения и обстоятельств его заключения (если такое арбитражное рассмотрение будет инициировано украинской стороной) будут иметь доказательства, которые должна будет предоставить украинская сторона, а именно: разнообразные документы, свидетельства, юридические заключения и др. относительно событий и не только января 2009 года, которые привели к заключению контракта от 19 января 2009 года. И в этом контексте важное и, возможно, решающее значение могут иметь доказательства, которые Генеральная прокуратура Украины получит в рамках расследования уголовного дела, возбужденного в связи с заключением указанного газового соглашения. Разумеется, Генпрокуратура должна быть готова к тому, что собранные ею доказательства пройдут своеобразное тестирование в международном арбитраже. Именно от качества доказательств, собранных при расследовании уголовного дела, и их убедительности, а также от готовности украинской стороны предоставить такие доказательства на рассмотрение арбитражу непосредственно будет зависеть установление этим институтом наличия предусмотренных правом Швеции оснований для изменения или прекращения газового соглашения от 19 января 2009 года.
В международной арбитражной практике известны случаи, когда арбитраж использовал в качестве доказательств предоставленные одной из сторон спора материалы уголовного дела и обосновывал ими свое решение. Одним из таких примеров является рассмотренный в течение 2003—2006 годов Стокгольмским арбитражем спор между американской компанией Globe Nuclear Services and Supply GNSS и российским акционерным обществом «Техснабэкспорт» относительно контракта о продаже гексафторида урана. В рамках этого спора на его последней стадии (в начале декабря 2006 года) российская компания представила в арбитраж около 460 документов из материалов уголовного дела. Эти документы были допущены арбитражем как новые доказательства, несмотря на категорические возражения другой стороны спора. На основании этих документов арбитраж принял в конце декабря 2006 года окончательное решение о недействительности указанного контракта («Техснабэкспорт» настаивал на прекращении контракта с учетом нанесенного им вреда государственным интересам России, а также учитывая то, что такой контракт появился в результате мошеннического побуждения к его заключению), и это даже при том, что в промежуточном арбитражном решении от 31 августа 2006 года было установлено, что «Техснабэкспорт» связан соответствующим контрактом (другими словами, до предоставления доказательств из материалов уголовного дела арбитраж склонялся к выводу о действительности контракта). Украинская сторона могла бы более детально изучить и проанализировать этот прецедент.
И напоследок не следует забывать, что открытие арбитражного производства относительно внесения изменений в газовое соглашение от 19 января 2009 года или относительно его расторжения заставит и российскую сторону «раскрывать свои карты» в арбитраже, в том числе освещать определенные факты и события, которые она не хотела бы выносить на публику и тем более документировать официально. Вспомним хотя бы то, с какой решительностью и настойчивостью российская сторона добивалась изъятия из арбитражного дела между «Нафтогазом» и «РосУкрЭнерго» материалов, касающихся «Газпрома», высшего руководства России и событий с их участием. Иными словами, при наличии убедительных доказательств и юридических аргументов (которые может получить и подготовить в том числе и Генпрокуратура Украины) одного лишь факта открытия арбитражного производства может оказаться достаточно для того, чтобы в конце концов «убедить» российскую сторону пересмотреть газовое соглашение от 19 января 2009 года и достичь договоренности относительно более справедливой, разумной и адекватной формулы цены на газ.
P.S. Дальнейшее развитие событий (в частности, наличие или отсутствие действий по переведению в юридическую плоскость вопроса о расторжении или пересмотре газового соглашения от 19 января 2009 года) будет индикатором того, какую в действительности цель преследует власть, возбуждая уголовное дело в связи с заключением указанного газового соглашения: будет пытаться усилить юридическую позицию перед российской стороной или подаст это исключительно для «внутриполитического потребления» простым украинцам?
