Нефть и ирано-саудовская холодная война

Одно из самых интересных событий в силовой политике Персидского залива произошло в прошлом месяце не на Ближнем Востоке, а в Вене, Париже и Вашингтоне. Эти западные города стали местом проведения ряда важных встреч, изобличивших много интересного о меняющемся соотношении сил среди крупнейших ближневосточных производителей нефти, включая Исламскую республику Иран и королевство Саудовская Аравия. В частности, эти встречи подчеркнули, насколько текущая региональная стратегия Саудовской Аравии – которую мы ранее описывали, как «контрреволюционную» - ослабляет позиции королевства.

Саудовская Аравия прибыла на июньскую министерскую встречу государств-членов ОПЕК, проходившую в Вене, решительно настроенной на то, чтобы убедить группу нефтепроизводителей увеличить квоты добычи, чтобы понизить нефтяные цены на мировых рынках. Саудовцы уже давно придерживаются более консервативных взглядов на ценовую эластичность спроса на сырую нефть, чем их собратья по ОПЕК. Однако в текущих обстоятельствах у королевства был ряд и других причин спровоцировать снижение цен на нефть, которого с нетерпением ждали Соединенные Штаты и другие страны Запада.

Одним из соображений Эр-Рияда является мысль о том, что снижение цен на нефть это способ увеличения экономического давления на Иран. В этом отношении полезно перечитать речь, произнесенную в прошлом месяце принцем Турки аль-Файсалом (бывший глава саудовской разведки и посол в США, который известен как крайне одаренный дипломат, стратег и защитник интересов и регионального положения королевства) перед группой американских и британских военных. Встреча прошла за закрытыми дверями на авиабазе НАТО в Великобритании. По информации газеты Wall Street Journal, получившей копию выступления Турки, принц заявил своей аудитории, что «Иран очень уязвим в нефтяном секторе, и именно там возможны дополнительные усилия с целью нажать на действующее правительство». Называя вещи своими именами, он добавил: «У Саудовской Аравии такие резервные возможности производства (нефти) – почти 4 миллиона баррелей в день – что мы практически немедленно сможем заменить весь объем иранской добычи».

Кроме того, саудовское руководство, похоже, надеялось, что повысив квоты добычи ОПЕК, оно сможет «сместить» Тегеран с давно занимаемой позиции государства, имеющего в организации вторую по величине квоту на добычу (после Саудовской Аравии). Сегодня у Ирана практически нет резервных возможностей производства, которые можно было бы быстро запустить в случае увеличения квот. Таким образом, если бы ОПЕК согласился увеличить квоты на добычу, Саудовская Аравия и ее союзники могли бы заявить, что увеличение иранской квоты следуте перераспределить между другими членами организации – теми из них, кто сможет эту квоту вырабатывать. Это стало бы важным символическим поражением для Исламской республики – и, что не менее важно, поражением, нанесенным Тегерану Саудовской Аравией.

Понятно, что представители Ирана прибыли на министерскую встречу ОПЕК полны решимости не позволить этому случиться. Учитывая давно признаваемую роль Саудовского королевства, как лидера ОПЕК, большинство западных нефтяных аналитиков предположили, что Саудовская Аравия сможет добиться увеличения квот на добычу. Большинство трейдеров поступили соответствующим образом: цена нефти, продаваемой по так называемым «фьючерсным» контрактам, понизилась в дни, предшествовашие встрече, что стало отражением ощущений рынка о том, что ОПЕК согласится повысить квоты на добычу, что, в свою очередь, приведет к увеличению добычи со стороны Саудовской Аравии и других государств-членов организации.

Однако, когда министры ОПЕК взялись за дело, все получилось совсем не так, как ожидали многие аналитики и трейдеры. Другие арабские нефтепроизводители из стран Залива, например, Кувейт, поддержали позицию саудовцев. Однако, выражаясь по-простому, Исламская республика победила в этой битве. Заручившись решительной поддержкой Алжира, Анголы, Ирака и Венесуэлы, Иран дал обратный ход саудовской инициативе по увеличению квот ОПЕК. Представитель Ирана в ОПЕК Мохаммед Али Хатиби сообщил, что саудовцы «были очень рассержены» таким исходом. Это кажется крайне правдоподобным, учитывая, что давно занимающий свою должность министр нефти Саудовского королевства Али Наими заявил, что июньская встреча стала «одной из худших встреч, которые у нас когда-либо были».

После встречи в Вене Саудовская Аравия заявила, что нарушит свою собственную квоту ОПЕК, чтобы в одностороннем порядке увеличить добычу с 9 до 10 миллионов баррелей в день с целью заменить часть объемов ливийской нефти, исчезнувшей с рынка в марте. Но затем администрация Обамы, по сути, заявила, что не верит в то, что Саудовская Аравия сможет управлять рынком в одностороннем порядке. В частности, администрация – в партнерстве с несколькими европейскими странами и Международным энергетическим агентством (МЭА) – подготовила выпуск на рынок 60 миллионов баррелей нефти (в течение 30 дней) из стратегических нефтяных резервов Соединенных Штатов и других государств-членов МЭА.

Решение МЭА выпустить на рынок хранящиеся на складе запасы нефти – особенно, когда это было сделано столь очевидно с целью снижения цен, а не в качестве ответа на серьезные нарушения поставок нефти – это то, что не может понравиться ни одному члену ОПЕК, включая Саудовскую Аравию. Администрация Обамы пыталась скоординировать эти действия с Саудовской Аравией до того, как МЭА объявило о своем решении, но нельзя отрицать, что это поставило Саудовское королевство в крайне неудобное положение.

Из этого эпизода можно вынести ряд важных уроков. В этом материале мы хотим подчеркнуть три из них.

Во-первых, сегодня у Саудовской Аравии уже нет той «рыночной власти», что раньше. Нет сомнений в том, что королевство по-прежнему способно защищать минимальную цену сырой нефти. Но его способность снижать цены – а именно это важно для Соединенных Штатов и других крупных потребителей нефти – значительно ослабла.

Что касается непосредственной задачи – возмещения добычи, потерянной в результате опрометчивой военной авантюры администрации Обамы в Ливии, поддержанной Европой и Саудовской Аравией, – исполнительный директор МЭА в публичных выступлениях выражает уверенность, что королевство увеличит свою добычу даже после решения агентства выпустить на рынок нефть из запасов. Но после объявления, сделанного МЭА, опрос аналитиков нефтяного рынка, проведенный агентством Bloomberg, показал, что большинство считают, что Саудовская Аравия увеличит свою добычу лишь до 9,5 миллионов баррелей в день, а не до 10, как планировалось ранее. Несмотря на заявления Турки о том, что Саудовская Аравия способна заменить на рынке весь объем иранской добычи – и его описание текущих излишков мощности королевства согласуется с оценками экспертов – в итоге, кажется, что Эр-Рияд, на самом деле, не готов использовать весь этот потенциал, чтобы заменить на рынке потерянные объемы ливийской нефтедобычи.

Что ведет нас ко второму уроку: не ясно, почему любой рациональный участник рынка может добровольно решить положиться на Саудовскую Аравию в том, чтобы заменить на международном нефтяном рынке объемы, поставляемые туда из Ирана. Но именно это хотят заставить сделать Китай и других важных импортеров нефти Деннис Росс (Dennis Ross, специальный советник госсекретаря Хиллари Клинтон по Ближнему Востоку – прим. перев.) и его не менее невежественные коллеги из администрации Обамы. Невозможно представить, что Китай добровольно согласится на такое.

В-третьих, способность Ирана сотрудничать с Ираком по вопросам, связанным с квотами ОПЕК, указывает на то, что сценарии, утверждающие о росте напряженности и разногласий между Тегераном и Багдадом, не соответствуют действительности. Забегая вперед, мы ожидаем, что Ирак после Саддама и дальше будет иметь больше общего с Исламской республикой – по вопросам нефти и в связи с другими делами – чем с Саудовской Аравией.

Что возвращает нас к первоначальному наблюдению о том, что текущая региональная стратегия Саудовской Аравии на самом деле ослабляет позиции королевства. Работая в правительстве и даже уйдя из него, мы никогда не были сторонниками «нападок на саудовцев», совсем наоборот. Как мы уже указывали ранее, Саудовская Аравия – это не «естественное» государство, как Иран или Турция – или Египет, если рассматривать арабские страны. Но в отличие от остальных арабских государств, Саудовская Аравия не была создана внешними акторами. Говоря точнее, она была создана местными силами – местной династией (Саудиты), использующей развившуюся на местности идеологию (особая форма ислама, появившаяся в результате деятельности мусульманского проповедника Мухаммада ибн Абд-аль-Ваххаба в 18-м веке).

Эти характеристики превращают Саудовскую Аравию во внушительную «доморощенную» политическую единицу. По этой и другим причинам мы не ожидаем, что королевство падет жертвой требований фундаментальных политических перемен, ассоциирующихся с «арабской весной». Но нам кажется, что Иран выигрывает битву за одобрение своих позиций региональной общественностью – и, все чаще, региональными правительствами. Саудовская Аравия, с другой стороны, сегодня проводит политику, которая все больше оторвана от реальной жизни и региональных настроений. Эта стратегия еще может привести к некоторым тактическим победам для королевства. Но если проводить ее и дальше, стратегия, расходящаяся с региональными настроениями, медленно, но верно ослабит способность королевства перетягивать на свою сторону других. И это может оказаться самым важным уроком июньской встречи ОПЕК.