Социальный кризис

«Сгибаясь под ношей, ты только увеличиваешь ее тяжесть».

Даниель Дефо

История, которая остановилась в Белоруссии на полтора десятка лет, в последние месяцы снова возобновила свое движение. На ее верстовых столбах мы уже проехали отметку «валютный кризис», «экономический кризис» и вплотную приблизились к скрижалям с надписью «социальный кризис».

И это очень важный, можно сказать, принципиальный виток белорусской общественной эволюции. Социологи НИСЭПИ в ходе июньского опроса зафиксировали кризис доверия общества к власти. Вину за экономические проблемы население возлагает прежде всего на президента (44.5%) и правительство (36.7%), а не на мировой кризис (27%). Количество тех, кто считает, что «в целом ситуация в Белоруссии развивается в неправильном направлении», всего за три месяца возросло с 40% до 61.8%. Впервые за многие годы число не доверяющих президенту намного превысило число доверяющих: 53.8% против 35.7%, а рейтинг А. Лукашенко упал до 29.3%.

Но падения доверия населения к власти мало для того, чтобы констатировать социальный кризис. Для этого необходимы публичные протесты различных слоев населения. Ибо угроза для власти проистекает не от самого кризиса. Хотя экономический обвал последних месяцев разрушил тот социальный контракт между государством и обществом, который сложился в последние годы, ибо правящая элита не смогла обеспечить не только стабильный рост уровня жизни, но даже сохранение статус-кво, однако, если он не сопровождается социальными протестами, народ терпит, то большой беды в этом нет. В Северной Корее люди ели траву от голода и при этом славили «любимого руководителя».

Поскольку легальных механизмов выражения недовольства в белорусской политической системе не существует, то важнейшим барометром социального настроения общества являются публичные акции протеста. И они появились.

Сначала в Минске прошла акция автомобилистов «Стоп-бензин». Ее участники, протестующие против роста цен на топливо, перекрыли главный проспект столицы. И президент был вынужден дать команду открутить цены назад.

Но поскольку стоимость бензина в Белоруссии ниже, чем в соседних странах, то для защиты внутреннего рынка и предотвращения вывоза топлива властям пришлось вводить ограничения на его провоз через границу. Вследствие этого последовали протесты на пограничных переходах. В пункте пропуска «Брузги» в Гродненской области это закончилось столкновением с милицейским спецназом.

Это как тришкин кафтан: латаешь одну дырку, тут же рядом прорывается другая.

Но больше всего общество взбудоражила кампания «Революция через социальные сети». 22 июня очередной выход на улицы для молчаливого протеста охватил десятки городов и закончился задержаниями 450 человек, включая 16 журналистов.

Твиттер-революции, мобилизация людей на уличный протест через социальные сети — явление не новое. Интернет как средство коммуникации сыграл значительную роль в ряде «цветных революций» последних лет в некоторых странах. Например, в Египте социальные сети стали инициаторами революционных перемен.

Эта кампания в Белоруссии имеет несколько особенностей, отличающих ее от других протестных акций оппозиции. Во-первых, мобилизация людей через социальные сети обусловливает ей широкую рекламу, быстроту коммуникаций, интерактивность. Говоря языком советской пропаганды, это живое творчество масс.

Во-вторых, нынешняя кампания фактически впервые носит общенациональный характер. Т. е. люди выходят на улицу не только в Минске, как это традиционно происходит, но и в других городах по всей стране. Участие в акциях протеста провинции одновременно со столицей – это новое явление белорусской общественной жизни.

В-третьих, организаторами и участниками кампании являются не традиционные структуры оппозиции, а в значительной мере новые люди. Т. е. недовольство выплескивается за пределы оппозиционного гетто.

В-четвертых, новым является сам формат акции. В ходе ее проведения не используются флаги, плакаты, портреты, нет выступлений и публичных призывов, речевок. Его участники молча ходят или стоят, иногда аплодируют. Это сделано для того, чтобы милиции и спецслужбам не к чему было прицепиться и минимизировать возможность репрессий, помочь людям преодолеть страх и тем самым добиться массовости.

В-пятых, успех любой акции зависит, прежде всего, от того, попадает ли она в фокус общественных ожиданий. Если нет, то самые креативные идеи и инициативы гибнут, не достигнув желаемого результата. Сегодня в стране вследствие кризиса происходит латентное накопление протестного потенциала. И тот, кто сможет найти форму выхода этого потенциала наружу, станет новым общественным лидером.

Сегодня трудно оценить, насколько «Революция через социальные сети» стала выстрелом в «яблочко», попала в фокус общественных настроений, насколько вообще общество созрело для протестов. Но, несомненно, она взбудоражила политическое сообщество, оказалась в центре внимания СМИ и общественных дискуссий.

Самое главное, «протесты молчаливых» сильно напугали власть. В накаленной атмосфере недовольства она боится любых проявлений несанкционированной активности, которые могут стать первотолчком непредсказуемых событий. Поэтому ее естественной реакцией стало стремление запретить, запугать, задержать, забросить в автозак. Никаких иных способов нейтрализации общественного недовольства, кроме этого примитивного условного рефлекса у власти нет. В итоге мы имеем уникальную для мировой правовой практики ситуацию, когда людей арестовывают за факт хождения или стояния на улице. Отныне даже это белорусская власть запрещает своим гражданам.

Любопытно, что хотя среди оппозиционных лидеров на акции 22 июня был замечен один В. Некляев, А. Лукашенко заявил, что ее организовала оппозиция, которая рвется к власти. И это не случайно. Навешивая привычный ярлык, президент стремится вернуть этот процесс в знакомую всем систему координат, представить как борьбу между властью и ее традиционными политическими оппонентами, которые не пользуются особым доверием общества.

Еще одним контрпропагандистским залпом стало утверждение, прозвучавшее в воскресной телепередаче «В центре внимания», будто бы акцию 22 июня организовала Россия. Что без внешнего врага белорусский идеологический конструкт не работает — известно давно. Забавно то, что после 19 декабря таким врагом был Запад, который якобы организовал заговор и государственный переворот. Россия же, с которой шли упорные переговоры о кредите, считалась союзником и партнером.

И вот от России кредит получили и обратились за помощью к МВФ, т. е. к Западу. В результате внешний враг, от которого исходят заговоры, в мгновение ока, молниеносно меняется. Теперь можно стать к Москве задом, к ЕС и США — передом.