К резкому кризису в Белоруссии никто не готов, больше всех - Россия

Спасет ли Белоруссию приватизация и продажа активов от социального взрыва? Изменилась ли вероятность получения Минском иностранных кредитов и инвестиций на фоне снижения международными агентствами белорусского кредитного рейтинга? Способна ли Москва вести себя довольно жестко по белорусскому вопросу на фоне приближения президентских выборов в России?

На эти и другие вопросы в передаче «Пражский акцент» отвечают: из Лондона - кандидат юридических наук, преподаватель Лондонской школы экономики Ярослав Кривой, из Москвы - доцент Московского государственного института международных отношений Кирилл Коктыш, и из Минска - заместитель председателя Объединенной гражданской партии экономист Лев Марголин. Ведущий – Виталий Цыганков.

Цыганков: Если экономисты говорят о неизбежности ухудшения ситуации осенью, то в ответ на это можно заметить, что властям достаточно в году продать 50% акций «Белтрансгаза», это 2,5 миллиарда долларов, плюс продажа государственной доли в компании МТС, за которую белорусы просят миллиард, и россияне дают полмиллиарда. Кажется, этих денег может хватить, чтобы предотвратить любой потенциальный социальный взрыв, не так ли?

Коктыш: Во-первых, утрачено доверие на национальной валюте. И его очень трудно вернуть. Я не знаю, какой суммы должно хватить, чтобы переломить тенденции на валютном рынке. Даже если до конца года что-то и продать, то неизвестно, что будет потом? Сначала следующего года будут введены нефте- и газопроводы БТС-2, «Северный поток», которые пустят нефть и газ в обход Белоруссии. Белоруссия рискует потерять еще 5 миллиардов, которые она как партнер по российскому транзиту углеводородов на Запад получает ежегодно. Так что нынешнее время довольно тяжелое, и завтра те же проблемы возникают вдвойне, поэтому просто так стабилизировать ситуацию вряд ли возможно.

Цыганков: Господин Марголин, насколько вам, как политику, видится - готова ли власть бросить все силы, все ресурсы, чтобы предотвратить возможное социальное негодование, которое может распространиться осенью?

Марголин: Я соглашусь с господином Коктышем, что даже если Минску удастся продать все активы, которые они предполагают продать - это не решает стратегически проблемы. Я не думаю, кстати, что им удастся продать по своей цене МТС, так как российская сторона уже заявила, что если будет выставлена белорусская часть на аукцион, то и они выставят свою часть на аукцион. Вполне вероятно, что удастся продать «Белтрансгаз», тем более что с октября начнет работать «Северный поток», так что эти два с половиной миллиарда могут дать какую-то передышку разве что на несколько месяцев. Если такое количество валюты выбросить на рынок, то ее расхватают за несколько дней - и население и предприятия, так и там и там существует огромный отложенный спрос.

Цыганков: Ярослав, или изменилась вероятность получения Минском иностранных кредитов и инвестиций на фоне снижения международными агентствами белорусского кредитного рейтинга? Может ли Белоруссия получить кредит от МВФ или эта тема уже закрыта?

Кривой: Я согласен с коллегами, что продажа предприятий теперь станет лишь временным выходом. Эти предприятия, если и будут проданы, то по очень низкой цене. Ведь сейчас фактически единственные покупатели - это российские покупатели, они знают, что могут выставлять свои условия и занимать довольно жесткую позицию. Если же будут приватизироваться большие предприятия, то это неизбежно приведет к увольнениям, что может повлиять на социальную стабильность в стране.

Что касается западного направления, то не исключено, что правительство может получить очередной кредит от МВФ, но на этот раз Фонд будет гораздо более настойчив по поводу реформ. Похоже, что белорусские власти не имеют никакого стратегического направления, и ищут только временные решения. Что касается снижения кредитного рейтинга, то это означает, что сейчас Минску будет еще сложнее получать деньги на зарубежных рынках, что означает большую зависимость Белоруссии от России.

Марголин: Интересно, что когда были озвучены условия кредита ЕврАзЭС, то представители МВФ сразу сказали, что это хорошие условия, но недостаточные. Политического решения по поводу кредита МВФ может и не быть.

Цыганков: Ярослав, ранее, в более успешные для белорусской власти годы, когда поступали иностранные инвестиции, инвестор был обязан принимать на себя также и социальную сферу, которая «висела» на предприятии. Готов ли сейчас Минск отказаться от этого требования и приглашать инвестора на более благоприятных условиях?

Кривой: Власти будут вынуждены это делать. Даже в те годы, когда была большая поддержка со стороны России, россиянам было трудно приватизировать белорусские предприятия на белорусских условиях. А теперь это будет еще гораздо труднее сделать. Поэтому я думаю, что эти требования о сохранении социальной сферы власти будут вынуждены снять.

Цыганков: Кирилл, для меня было достаточно неожиданным, что оба собеседника выразили мнение, что МВФ даст Белоруссии кредит. Вы с этим согласны?

Коктыш: На сегодня никто не заинтересован, чтобы в Европе появилась черная дыра. С другой стороны, никто не хочет за белорусские власти решать те проблемы, которые они себе создали. Поэтому можно надеяться на кредит МВФ, но это будет кредит, чтобы обеспечить soft land (мягкую посадку), чтобы не было масштабной дестабилизации, гражданской войны и так далее. К резкому кризису в Белоруссии никто не готов, и больше всех Россия, которая готова немножко платить, чтобы не было дестабилизации на ее границах до президентских выборов 2012 года. После выборов возможна совсем другая картина.

Цыганков: Не случится ли, что осознание того факта - что Россия «готова платить до выборов» - сделает официальный Минск более наглым и настойчивым? Возможно ли, что Лукашенко начнет требовать от России слишком много, понимая, что, говоря вашими же словами, дестабилизация Белоруссии сейчас не нужна?

Коктыш: Это будет очень трудно сыграть. Единственная возможность, когда белорусский президент сможет что-то требовать, это если Лукашенко скажет: «Я отдаю вам эту страну, а вы дайте мне возможность баллотироваться либо даете мне деньги». Все другие варианты не переведут белорусскую проблематику с глубокой периферии российской политики в эпицентр. В России сейчас очень много собственных проблем, результаты парламентских и президентской кампании не определены, ожидается довольно жесткое противостояние политических сил. И сейчас всем будет не до новых факторов, которые может привнести Белоруссия. Так что вероятность диктовать условия России близка нулю. В том радикальном варианте, о котором я говорил, шансы Лукашенко поднимаются, но даже в этом случае очень мало шансов на успех.

Цыганков: Как может повлиять наступление президентских выборов в России на белорусско-российские отношения? Будет ли Лукашенко пытаться использовать его в свою пользу, например, во время переговоров о цене на газ и приватизацию?

Марголин: Конечно, он будет пытаться это делать. Но если учесть, что стратегически Кремль положил конец играм с Лукашенко, то, думаю, к выборам они будут делать только то, чтобы Белоруссия не рухнула в пропасть. Это означает, что если они и могут бросить некий кусок, то если будут видеть, что ситуация сильно ухудшается. А козырей у Лукашенко больше нет, так как, повторюсь, «Северный поток» забирает последний козырь у Минска на переговорах по газу.

Цыганков: Будут ли российские инвесторы давать деньги на приватизацию белорусских объектов?

Марголин: Если Лукашенко пойдет на это, то будут. Но это будет приватизация на условиях россиян, а не Лукашенко.

Цыганков: Ярослав, в западной и российской прессе в последнее время все чаще звучит мысль, что Запад поставил на Белоруссии определенный крест, и готов ее отдать в сферу влияния России. Мол, здесь ничего сделать невозможно, пусть Россия берет ответственность. Насколько такая позиция опасна для белорусской независимости?

Кривой: Запад в данном аспекте - это очень неоднородное понятие. Проблема в том, что США и Европа теперь сами борются с экономическим кризисом. Есть страны в Европе, в частности, Польша, которые очень заинтересованы в том, чтобы Белоруссия не попала полностью под влияние России. Они пытаются делать, что могут, но их возможности не очень велики, они не готовы тратить такие деньги на поддержку своих интересов, как это делала Россия. Единственное, что делал Запад - это говорил: вот такие наши условия, если хотите - присоединяйтесь. Или проводил различные конференции. Это поспособствовало
потому, что западная политика все больше уходит с белорусской политической арены. Можно вспомнить и то, что доселе не введен упрощенный визовый режим, что до сих пор белорусы платят за визы больше украинцев или молдаван. Иными словами, есть резон в тех утверждениях, что на Западе Белоруссия отходит на второй план. Однако остаются страны в Восточной Европе, которые заинтересованы в том, чтобы поддерживать большую независимость Белоруссии.

Цыганков: Кирилл, Ярослав довольно скептически оценил отношение Европы к белорусской проблематике. Но вы не так давно заявляли, что проблема Лукашенко может стать весьма принципиальной проблемой для европейских политиков. Согласны ли вы с рассуждениями Ярослава?

Коктыш: Мне кажется, что так или иначе после 19 декабря Лукашенко стал консолидирующим фактором между Россией и Европой. Недавние заявления российского посла в Белоруссии Сурикова, который полностью консолидировался с позицией Евросоюза, как раз свидетельствует, что эта тенденция продолжается. Мы наблюдаем некую постройку «согласованного концерта» между Европой и Россией по белорусскому вопросу. Это очень плохо для белорусского руководства. В России до сих пор по-дружески относятся к Белоруссии. Для Европы Белоруссия - это часть Европы, которая такой и должна остаться. Отчасти существует консенсус, что Белоруссия должна остаться нейтральной независимой страной. Если Восточная Европа начнет что-то радикальное делать в Белоруссии, то она мгновенно станет ответственна за все, что в Белоруссии происходит. Если Россия начнет радикальные шаги в белорусском случае, то она станет ответственной. И России и Европа это хорошо понимают, и позволяют белорусским властям самим демонстрировать чудеса менеджмента.

Цыганков: Кирилл, ваш образ России отличается от того, какой предстает в глазах многих белорусских политиков и граждан. Они как раз считают, что Россия только и мечтает о том, чтобы как минимум втянуть Белоруссию в свою сферу влияния, и для этого создает Таможенный союз, держат на белорусской территории свои военные объекты...

Коктыш: Россия включена в мировую экономику как экспортер энергоносителей. Для экспорта газа и нефти достаточно 30 миллионов населения, а не 140, которые есть сейчас. И эти 140 миллионов в сегодняшнем экономическом укладе как бы лишние люди. Можно ли представить в таком случае, чтобы Россия будет способна на уровне стратегических планов куда-нибудь расширяться? Что касается региональных экономических союзов, то это попытки зарезервировать возможность создания общего экономического рынка на тот случай, если мировая экономика ляснется. При этом все надеются, что мировая экономика наладится, но на всякий случай держат и такой вариант.

Цыганков: Ярослав, согласны ли вы с мнением Кирилла, что Россия и Запад могут прийти к согласию по поводу белорусскому вопросу? Или это больше похоже на какую-то мечту?

Кривой: По моему мнению, стратегические интересы России и Запада в Белоруссии в долгосрочной перспективе не совпадают. Для Запада важно, чтобы в Белоруссии была демократия, рыночные реформы, закон права. Для Москвы важнее сохранить в Белоруссии статус-кво, но при этом иметь более предсказуемого партнера. Сохранить свои базы, рынки, интеграцию, не потерять Белоруссию, чтобы она пошла в западном направлении. И хотя у многих в российском руководстве присутствует антипатия к Лукашенко, все-таки у многих в российской элите преобладают комплексы «холодной войны». Они считают Белоруссию своей территорией, и готовы ради этого даже тратить деньги, и делать это иррационально. В меньшей степени, чем раньше, но это сохраняется. Поэтому я думаю, что на какое-то время на уровне деклараций может быть совпадение, но на уровне каких-то действий (экономических санкций или наоборот, пособий) координация очень сложна.

Марголин: Я все же думаю, что стратегические интересы Запада и России в Белоруссии совпадают. В экономической сфере Россия, как никогда, близка к вступлению в ВTO. Необходимо все более переводить экономику России на рыночные условия. Это же интересует их и в Белоруссии, это устраивает и европейцев. Что касается политики, то здесь и Европа и Россия могут согласиться на такой политический строй в Белоруссии, который будет сохранять основные внешние правила поведения. Даже если здесь не будет глубокой и подлинной демократии. И дело уже самого белорусского народа в преобразовании этих небольших трансформаций в действительно глубокие и демократические.

Перевод: Светлана Тиванова