Евросоюз в ближайшее время вполне может расколоться на успешных тружеников, неуверенных слабаков и отстающих увальней. И давайте не будем рассчитывать на то, что нас всех объединит фиктивная общеевропейская идентичность.
Европа поступила не слишком-то вежливо, попав в кризис вскоре после того, как мы с ней воссоединились, с определенной долей горечи пожаловался мне один мой друг-дипломат из Восточной Европы. Этот мой растерянный друг, на протяжении нескольких лет боровшийся против двухскоростной Европы, сегодня видит в таких разных скоростях движения единственный путь к спасению. А что еще можно сделать?
Еще по теме: Сумеет ли Европа спасти свою экономику?
Если мы согласимся с методами решения этой проблемы, предложенными Жаном-Клодом Пири (Jean-Claude Piris) (один из юристов, приложивших руку к составлению Лиссабонского договора) – а это дополнительный договор только для тех членов еврозоны, которые способны перейти к налогово-бюджетному федерализму – то мы оставим кризис евро позади. Но в таком случае у нас появятся три Европы: объединенная еврозона для эффективных стран, еврозона для стран неуверенных, которые не знают, идти им вперед или отступать назад (Греция, Португалия и прочие), и Европа для тех государств, которые выпали за пределы этого круга и не имеют серьезных шансов догнать остальных.
Европа на своем веку видала всякие кризисы. Почему же нынешний должен быть трагичнее остальных? Все, включая американцев, рассчитывали на то, что Европа сумеет привести периферийные страны к общему знаменателю, что касается норм демократии и уровня благосостояния. Поэтому подобные кризисы казались нам «проблемами роста».
Одержимость всем европейским
Реальность же такова, пишет Иван Крастев (Ivan Krastev) в своей статье для прошедшего 9-10 ноября в Берлине симпозиума в память о немецком социологе Ральфе Дарендорфе (Ralf Dahrendorf), который ушел из жизни в 2009 году, что мы становимся свидетелями дезинтеграционного кризиса. Все то, что сделало европейский проект возможным, в сегодняшний момент расхождений и несогласий оборачивается против нее.
Во-первых, речь идет о демократии с популизмом и об уступках популизму со стороны европейских лидеров. Во-вторых, о государстве всеобщего благоденствия как о неотъемлемом праве, которое демократии могут раздавать своим гражданам, несмотря на существующие экономические реалии.
Сторонники Европы утверждают, что если мы сможем доказать существование общеевропейской идентичности, то солидарность с остальными появится самым естественным образом, как и поддержка европейской политике и более жесткой интеграции. Так почему же греки, у которых этой идентичности хоть отбавляй, не поддерживают политику своего правительства? И более общий вопрос: как одной только идентичностью можно обосновать легитимность и обоснованность той или иной политики?
Одержимость европейскостью и идеей единой Европы, которые в целом базируются на общности психологической точки зрения, заставила нас упустить из виду то, чем на самом деле является Европа. Это набор законов и способность их применять. Греция не образец – в любом случае, не больший образец, чем Италия и Португалия. И именно это грозит раздробить Европу, а не презренные иммигранты и не Россия с Китаем.
Готовая европейская идентичность
Короче говоря, как пишет профессор по европейским исследованиям из Оксфорда Ян Зелонка (Jan Zielonka) в своей книге «The Ideology of Empire» (Идеология империи), европейская идентичность это просто пропаганда, распространяемая из Брюсселя ради обоснования неоколониального стремления Европы распространить европейские стандарты за пределы своих границ, навязав их Украине, Ливии и странам Магриба.
Я бы сказал, что это также пропаганда, которую мы слышим на окраинах Евросоюза: «возвращение в Европу» было воодушевляющим и вполне успешным лозунгом посткоммунистического переходного периода, который объединил людей в их надежде на свободу, и который представлял капитализм в качестве мечты, а не кошмара.
В действительности же мы не могли вернуться в Европу, потому что никогда там не были. Мы были третьим миром Европы, и ту роль, которую сегодня играет МВФ, в период между двумя войнами играли представители стран, одалживавших нам деньги с целью стабилизации наших бюджетов. Это был Банк Франции, который держал в Румынии постоянного представителя, обладавшего полномочиями налагать вето на расходы правительства.
Мы находим эту готовую к употреблению европейскую идентичность везде, от Брюсселя до Белграда, и даже в Тбилиси, где люди вечера напролет спорят о том, насколько они европейцы. Но в центре, где, собственно, и надо искать Европу, не слышно ни слова об идентичности. Там слышно лишь желание, чтобы Европа была такой же, как в 1970-е годы.
В ожидании Баррозу
Иными словами, европейская идентичность лишь для тех, кто по-прежнему стремится к европейским нормам. Те же, у кого они есть, не обращают на нее никакого внимания. Их беспокоят другие вещи, например то, что у них нет уже того социального обеспечения, какое было когда-то у их родителей. В качестве причины нового кризиса называют отсутствие гармонии между инструментами европейской политики и инструментами проекта по созданию общеевропейской валюты.
Еще по теме: Необходимо заново создать Европу
В 1996 году лорд Ральф Дарендорф написал следующие пророческие слова: «Невидимая рука рынка сделает уязвимыми даже самые утонченные планы». Именно так и случилось. Европейские федералисты, которым всегда хотелось «больше Европы», считают, что гармонию можно восстановить только одним способом. А именно, силами политиков, которые осмелятся пойти на последний шаг (жесткое налогово-бюджетное управление) и догонят общеевропейскую валюту.
Но не все могут пойти на такой шаг по реализации подобных мер на базе евро, поскольку европейские экономики демонстрируют далеко не идентичные показатели. Если все будет обстоять так, как сегодня, то Германия станет до бесконечности обеспечивать Грецию, которая останется в состоянии перманентного банкротства и в тисках жесткой экономии. Таким образом, Европа сократится до размеров «германской Европы», Европы стержневой. Именно это по секрету поведал нам на нашей конференции Хабермас (очевидно, речь идет о немецком философе и социологе Юргене Хабермасе (Jürgen Habermas) – прим. перев.).
Все мы ждем, что господин Баррозу, который больше не является уроженцем страны в самом сердце Европы, покажет нам какой-нибудь магический фокус и сохранит единство Европы. Но очень трудно представить себе кролика, который может выскочить из его шляпы.
