Президентские выборы в России завершились, еще не начавшись, считает директор Московского центра Карнеги Дмитрий Тренин. В эксклюзивном интервью «Голосу Америки» он объясняет, почему так думает, а также рассуждает, как будут складываться российско-американские отношения в период нового правления Владимира Путина.
Виктор Васильев: Дмитрий Витальевич, как вам представляется, что будет с Россией после президентских выборов?
Дмитрий Тренин: А выборы уже состоялись. Я говорю про выборы, которые провел господин Путин со страной…
- Посовещавшись с Медведевым?
- А что Медведев – помощник, сотрудник. С сотрудниками никто переговоров не ведет. Путин принял решение. Всем было понятно, в том числе Медведеву, что именно он будет принимать решение.
- То есть это не стало для вас сюрпризом?
- На мой взгляд, было не очевидно, что Путин примет такое решение. На это повлияла, прежде всего, экономическая ситуация, с моей опять же точки зрения. Думаю, что в начале года был другой сценарий. Конечная конфигурация сложилась буквально в последние недели или дни перед объявлением начала выборов. И демарш господина Кудрина в этом смысле очень характерен. Для многих это (объявленная рокировка президента с премьером) было неожиданностью. Медведева можно представить где угодно, но не на посту премьер-министра.
- А какие еще конфигурации были возможны? Дмитрия Медведева на посту президента вы не видели вообще?
- Был такой вариант. Путин сумел создать систему, при которой формальная и неформальная власть были разъединены. Медведев выполнял определенные обязанности внутри этой системы власти. Путин находился над Медведевым, над всей системой. Вообще говоря, в России впервые была создана система, когда неформальный лидер и высшее должностное лицо страны были разными людьми. Можно сказать, что они находились в союзе, и премьер-министр не всегда выглядел главной персоной.
- А для чего это, по-вашему, нужно было? Медведев не тянул ношу?
- Путин создал систему, при которой он на четыре года стал российским Дэн Сяо Пином или кем-то похожим на него. Это создавало определенную возможность для маневра. Считаю, что Медведев справлялся неплохо со своими обязанностями. Как помощник, повторюсь, Путина. Какие-то проблемы, которые премьеру были не интересны, он отдал Медведеву – внешнюю политику почти в полном объеме, интернет и другие современные штучки. А сам сосредоточился на более важных вещах – финансовых потоках, промышленности, сельском хозяйстве, мега-проектах типа Владивостока и Сочи, футбольного чемпионата.
По-моему, система работала неплохо. Думаю, она работала бы и дальше, если бы не кризис. В Кремль Путина реально вернул кризис. Он всерьез начал опасаться, что будет с Россией, если европейский кризис затянется и углубится, что станется с мировыми рынками, с ценой на нефть и так далее.
- Как приход к власти Владимира Путина повлияет на российско-американские отношения?
- Серьезно не повлияет. Американцы в принципе исходили из правильного представления, что главным человеком в России в период президентства Медведева был Владимир Путин. Аллергии у Обамы на Путина нет. Есть проблема с американским общественным мнением. Есть некая разочарованность и, может быть, неготовность к такому повороту событий… Когда в Кремле утвердится Путин, то многие в Америке, бюрократия, например, будут исходить из принципа: а что, собственно, стараться, ничего особенного не получится, главное, чтобы было не хуже. У кого-то были надежды, на мой взгляд, довольно иллюзорные, что Медведев – новое начало. Для меня он – еще одна сторона Путина. У него много сторон. Медведев – одна из них. Это не было очевидным для многих иностранных наблюдателей.
- Но могла ли при Путине состояться «перезагрузка» и какова теперь ее судьба?
- Наверное, «перезагрузка» отношений не произошла бы в том виде, в каком она произошла. Сейчас она дошла до определенного уровня, выше которого ей не подняться в обозримом будущем. По крайней мере, до прихода к власти нового президента США или переутверждения Обамы в этой должности. Словом, никаких серьезных позитивных изменений в ближайшие 15 месяцев не будет. Дай бог удержать тот уровень, который сейчас есть. Но сегодня, вновь повторюсь, приход Путина в Кремль не помешает развитию российско-американских отношений.
- А как повлияют на них американские выборы?
- Это более сложный вопрос. Ведь в условиях демократии невозможно заранее знать, как проголосуют люди. В России, если называть вещи своими именами, мягкий авторитарный режим. Существует значительная степень свободы, прежде всего, личной. Но политическое пространство все под контролем. Весьма жестким. Здесь нет никаких загадок.
Американская демократия – вещь идеальная, но есть еще и реальность, в которой приходится жить. Америка сегодня сталкивается с очень серьезными вызовами социально-экономического характера. У меня нет уверенности, что американской правящей элите – и демократам, и республиканцам – они по плечу.
Для многих в США очевидно, что реальная политическая система находится в сломанном состоянии. И это довольно серьезно в условиях мирового финансового кризиса, который готов вроде бы войти в следующую фазу. Надеюсь, что Америка справится с этим. Но уверенности, что это для нее не проблема, у меня нет.
- А большой ли интерес сегодня у Америки к России?
- Нет, и это, по-моему, неплохо. Потому что американцы проявляют интерес к тем вещам, которые представляют для них проблемы. Это нация, которая концентрирует свое внимание на угрозах и на возможностях для себя. Так вот, Россия – это уже не угроза, но еще и не возможности для Америки.
