«Тулузский стрелок» Мохаммед Мерах неоднократно бывал в Афганистане и Пакистане. Имеются все основания полагать, что он прошел там подготовку в тренировочных лагерях исламских боевиков и основательную промывку мозгов.
Сколько еще молодых граждан ЕС, подобно Мераху, побывали в лагерях – рассадниках терроризма? Ответить на этот вопрос корреспондент «Евроньюс» Фред Бушар попросил Жиля Кершова, координатора ЕС по антитеррористической борьбе.
- Сколько молодых европейцев находятся или уже побывали в племенных зонах Афганистана или Пакистана?
– У меня нет точных данных. По приблизительным подсчётам, их несколько сотен во всём Европейском Союзе.
Вербовка и воспитание начинающих террористов сейчас активно совершается через интернет. Французские власти собираются ввести уголовное наказание для регулярных посетителей экстремистских и террористических сайтов. Жиль Кершов считает, что нужно пойти дальше и в свою очередь использовать интернет для борьбы с террором:
– Интернет к сожалению стал настоящим инкубатором для радикалов всех мастей. Все террористы стараются сделать своих жертв безликими и уже не воспринимают последствий своих действий. Вернув жертвам голоса, показав их лица, показав ужасные последствия терактов, мы сотрём героический налет с этих страшных преступлений.
После расправы в Монтобане и Тулузе президент Франции предложил ввести тюремное заключение для тех, кто проходит идеологическую подготовку в террористических лагерях за рубежом.
Французский психолог: «драматизация событий в Тулузе была почти чрезмерной»
Боль, беспокойство и страх. Убийство четырех человек, включая троих детей, вызвало негативные эмоции не только у тех, кого трагедия затронула непосредственно и косвенно, но и тех, кто наблюдал за развитием событий на экране.
Психолог Элен Романо анализирует психологические последствия терроризма и их освещение в СМИ.
Джованни Маджи, euronews: Сперва теракты, жертвами которых стали дети в школе, затем — выяснение личности человека, совершившего эти преступления, затем долгие переговоры. Каковы могут быть психологические последствия всего этого?
Элен Романо: Влияние достаточно мощное. Оно связано одновременно с тем, что это произошло в школе, а также с фактом гибели детей. Кроме того, весьма значим тот факт, что убийца выглядит, как нормальный человек, тогда как нам бы хотелось, чтобы он был похож на чудовище. Это дестабилизирует, наносит определенный ущерб на психическом уровне. Это влияние таит в себе чувство психической, психологической опасности, откуда, кстати, возникает страх взрослых за своих детей, желание защитить их.
- А каковы психологические последствия для меньшинств — в нашем случае еврейской и мусульманской общин?
- Это может привести к состоянию, при котором человек чувствует себя жертвой, мучеником. «Нас убивают, потому что мы евреи» или «его убили, потому что он мусульманин». Когда такие мысли появляются, срабатывает что-то вроде самозащиты, исчезает доверие к другим. Эта самозащита иногда носит массовый характер и игнорирует реальное положение вещей. То есть, если приводить пример, то вспомним, как в школах проходила минута молчания в память погибших. В некоторых мусульманских школах многие вели себя агрессивно во время церемонии в память об учениках еврейской школы. Агрессия возникает, когда одна сторона чувствует себя под ударом другой. В этом смысле важная роль принадлежит политикам, которые не должны накалять ситуацию.
- Учитывая пристальное внимание СМИ к подобным трагедиям, не считаете ли вы, что найдутся ненормальные, способные этот повторить?
- Это может быть очень рискованно. Самый большой риск — видеть всё происходящее в спешке, в прямом эфире. Мы не были на самом деле в той квартире, но мы наблюдали за этим в прямом эфире. Драматизация происходящего была почти чрезмерной. Взять то, что произошло в Тулузе: мы получили подробную информацию о том, как была убита маленькая девочка. Людям не нужно такой драматизации, подробностей ее гибели. Мы также видели и журналистов, объятых эмоциями — вот это уже слишком. Нам не оставляют времени думать. Нам нужно время, чтобы осмыслить, понять происходящее. Все делалось очень, очень поспешно.
