Николай Полозов, адвокат Надежды Толоконниковой и Марии Алехиной о последних заявлениях патриарха Кирилла об атаках на РПЦ, о том, почему сотрудники СИЗО используют видеокамеры и о дальнейшем развитии дела о Pussy Riot.
RFI: Вы, наверняка, слышали, что сегодня было заявление со стороны представителей Русской Православной Церкви, и патриарх Кирилл сказал, что Церковь должна дать разумный ответ на клевету. И вообще, он говорил о том, что Русская Православная Церковь подверглась некой атаке информационной, были осквернены храмы, в связи с этим он как раз упоминает девочек, он говорит, что эта вся атака происходит, отчасти, из-за этого. Что сделать, чтобы «атаки на Русскую Православную Церковь» прекратились?
Николай Полозов: Я, честно говоря, ни о каких атаках не слышал. Что касается того, что Церковь должна каким-то образом модерировать свою риторику, риторику отдельных представителей, я считаю, что это правильно, потому что голос Церкви должен быть всегда взвешенным, всегда сдержанным и всегда должен находиться в русле того мироощущения, в котором Церковь существует.
- Патриарх, например, сказал, что этот случай в храме Христа Спасителя, его он тоже считает нападкой непосредственно на Церковь. А сегодня представитель РПЦ здесь во Франции просто не захотел на эту тему разговаривать.
- Я не считаю это выступление, этот панк-молебен Pussy Riot какой-то нападкой на Церковь. Изначально это был политизированный молебен и он, в принципе, Церкви не касался, он был направлен против кандидата – на тот момент – в президенты Владимира Путина. То, что всю эту историю перевели из политического русла в религиозное, я считаю это таким изящным пропагандистским ходом заинтересованных лиц в администрации президента или кто там этим занимается – расследованием этого дела. Повторю, никакой антиклерикальной риторики о действиях Pussy Riot в заявлениях я не слышал.
- Как они себя чувствуют?
- В настоящий момент девушки находятся в следственном изоляторе. Сегодня туда направилась общественная наблюдательная комиссия при ГУВД Москвы. Я попросил членов комиссии особенно внимательно отнестись к видеокамерам, с которыми постоянно ходят сотрудники этого учреждения и постоянно записывают девушек на эти видеокамеры.
Дело в том, что запись на видеокамеры – это незаконно, но поскольку мы не можем это отследить, будучи адвокатами – нас не пускают к ним в камеры, – а члены общественной наблюдательной комиссии имеют право посещать, в том числе, и в камерах и, наверняка, увидят. И нам важно, чтобы этот факт был зафиксирован, чтобы мы могли это обжаловать.
- А записывают на камеру только Марию и Надежду или вообще всех задержанных?
- Записывают на камеру только Марию, Надежду и Екатерину, причем, Мария была на приеме у заместителя начальника следственного изолятора, и когда она пришла туда к нему в кабинет, перед ней на стол поставили камеру, объективом направив на нее. Она спросила, зачем ее постоянно снимают? А начальник сказал, что это не ее снимают, а снимают действия сотрудников, чтобы они не нарушали закон. После этого отставил камеру в другое место, но объектив все равно все время был направлен на Марию.
Они – сотрудники следственного изолятора – отрицают использование камер и, между тем, совершенно открыто их используют. Даже мы, адвокаты, видели, когда девушек уводили после нашей беседы, у них были в руках камеры, но они отказались разговаривать с нами и объяснять, почему эти камеры у них там находятся.
- В связи с этим: во Франции, например, снимать человека без его разрешения достаточно тяжело. Почему это делается там, и как эта видеозапись будет использована? Для чего это все нужно?
- Очень мне непонятно, почему это делается, поскольку законом у нас не предусмотрена съемка подследственных, в том числе, и в изоляторе. Насколько мне известно, подобные вещи проводились на Украине, когда велась съемка Юлии Тимошенко, когда она находилась в следственном изоляторе. Постоянная круглосуточная ее съемка всего-всего, что она делает.
Я думаю, наша пенитенциарная система переняла этот опыт. Это абсолютно незаконно. Но будем бороться. Сейчас мы надеемся, что ОНК зафиксирует эти камеры, и мы будем требовать отмены этих незаконных действий.
- Видя такие действия со стороны представителей следственного комитета, полиции, три девочки – в ранге каких-то особо опасных преступниц, очень важных подозреваемых.
- По сути, да. Им совершенно отдельные особые условия создаются. Помимо этих видеокамер, их поместили в особые «спецкамеры» - это камеры, в которых число сокамерников не 30, как обычно, а 4 человека. И сидят они вместе с подозреваемыми, обвиняемыми по экономическим преступлениям. То есть, ни с какими убийцами рядом их не сажают. Безусловно, к ним особое отношение, и мне кажется, что это связано именно с общественной оглаской, с общественным вниманием к этому делу.
- Что будет происходить в ближайшие дни?
- В ближайшие дни? Сегодня мы получили копию решения московского городского суда, по которому девушки были оставлены под стражей. Мы собираемся обжаловать это решение в Европейском суде по правам человека, а параллельно подать надзорную жалобу в президиум московского городского суда.
Чуть позже, ближе к концу апреля, когда будет истекать срок содержания под стражей, должен быть новый суд, который определит, останутся ли они под стражей еще на какое-то время или, возможно, их отпустят на свободу, избрав другую меру пресечения. Мы надеемся, естественно, на второй вариант.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Мария была на приеме у замначальника следственного изолятора, и когда она пришла к нему в кабинет, перед ней на стол поставили камеру, объективом направив на нее. Она спросила, зачем ее постоянно снимают? А начальник сказал, что снимают действия сотрудников, чтобы они не нарушали закон. После этого отставил камеру в другое место, но объектив все время был направлен на Марию.
