3 апреля президент Дмитрий Медведев наложил отрицательную резолюцию на заключение о помиловании. В этом заключении разъяснялось, что президент может помиловать человека, который не подавал прошения о помиловании. Это решение связывается с нежеланием (или невозможностью) для Медведева помиловать Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. С нами Юрий Шмидт, адвокат Ходорковского.
RFI: Мы обращаемся к вам не только как к адвокату Ходорковского и даже не только как к юристу, а как к общественному деятелю и просто как к российскому гражданину. Но все же для начала хочется понять именно юридический аспект этого дела. Состоятельна ли мотивировка Медведева юридически?
Юрий Шмидт: Насколько мне известно, в настоящее время Медведев вообще никакой мотивировки не приводил, а просто повторил сказанное ранее, что необходимо личное заявление осужденного, иначе с какой стати он будет миловать человека. Ничего нового в этом нет. Искать здесь юридическую базу совершенно бессмысленно, потому что она проста, здесь не нужно сложного анализа большого массива законов.
Есть две статьи в Конституции, одна из них прямо говорит: президент обладает правом помилования. Вернее, даже не так – осуществляет помилование. Всё. И никаких ограничений, связанных с компетенцией президента в применении этой нормы, не существует.
Читайте также: Почему Медведев отказался помиловать ходорковского?
Есть некоторые подзаконные акты типа «Указа о порядке рассмотрения ходатайств осужденных» в комиссиях по помилованию. В основном, они устанавливают сроки для администрации мест лишения свободы, в которые подаются такие ходатайства, потом для передачи в комиссии при губернаторах и т.д. Это абсолютно служебный документ, который ни в коей мере не ограничивает конституционное право президента. В этой же Конституции есть другая статья, которая говорит о правах осужденного, там есть такая фраза: каждый осужденный может просить о помиловании, об освобождении или о смягчении назначенного ему наказания. Она совершенно не пересекается со статьей, которая закрепляет право президента. То есть, осужденный, действительно, может просить. Ну и что? А президент не может проявить инициативу? Может.
И 10 виднейших специалистов по конституционному праву дают именно такое заключение, которое и легло на стол Медведева. И то, что президент отказал в реализации этого своего права и тем самым сузил свою конституционную компетенцию – это свидетельство того, что Медведев не хочет, а точнее, не может помиловать Ходорковского, потому что судьба Ходорковского целиком и полностью находится в руках другого человека. Понятно, о ком я говорю. В руках Путина.
- А каким образом судьба заключенного может находиться не в руках президента России, действующего президента Дмитрия Медведева, а уже новоизбранного президента Владимира Путина? Или это вообще не вопрос права, а чего-то другого?
- Это специфика нашей российской жизни. Медведев все 4 года, что он занимал место в Кремле, был ненастоящим президентом, и это было понятно любому российскому гражданину буквально с первых дней его пребывания в этой должности. Когда Медведев вдруг изменил Конституцию, увеличив срок президентских полномочий со следующего цикла до 6 лет, все способные к анализу люди сказали: он это делает для Путина.
Да и всем совершенно ясно, что Путин на время уступил ему эту должность, совершенно не отходя от решения - не формально, а по существу - главных вопросов в стране. Надо сказать, что дело Ходорковского для Путина является одним из весьма принципиальных вопросов: он его арестовал, он продолжает держать его в тюрьме вопреки закону, вопреки здравому смыслу, вопреки нормальному человеческому милосердию, и Медведев это прекрасно знает. А так как он рассчитывает в следующий цикл пребывания Путина на посту президента занять место премьер-министра, обещанное ему официально, то у него нет никакого резона идти против воли Путина.
Также по теме: Ходорковский - заклятый друг Путина
Я считаю, что эта зависимость унижает Медведева по-человечески и унижает его как главу государства. Но, вероятно, у него есть более важные ценности, которые он предпочитает мужскому самолюбию и авторитету должности президента.
- Продолжаю ваше логическое построение: это унижает не только должность главы государства, но и само государство российское.
- Абсолютно с вами согласен.
- Я постараюсь в двух словах описать дело Ходорковского, поскольку все эти треволнения вокруг помилования относятся именно к этому делу. Создается ощущение, что это дело ЮКОСа было инициировано Путиным и продолжается в той же струе потому, что во-первых, Путин выбрал себе Ходорковского как личного врага. И, во-вторых, чтобы всем другим было видно, что будет, если они будут вести себя не так, как власть этого желает. Вы живете в России, следите за российской общественной жизнью. Насколько такое простенькое рассуждение со стороны верно, и насколько оно неверно?
- Это простенькое суждение верно, но оно неполно. Потому что, кроме названных вами причин, было еще некоторое количество не менее серьезных.
И к числу этих причин я отношу, во-первых, то, что Ходорковский проявлял независимость, крайне неугодную господину Путину. То есть, он смел иметь свою точку зрения на многие вопросы и экономического, и политического развития, и даже, в определенной степени, политического устройства нашей страны. Никогда не стеснялся высказать эти свои особые мнения напрямую президенту.
И, кроме того, вокруг Путина толпится огромное количество чиновников рангом пониже, еще ниже и совсем невысокого уровня, которые, облизываясь, смотрели на ЮКОС, как на лакомый кусок собственности. И, как сказал Ходорковский, к рукам которых прилипла значительная часть этой собственности в процессе банкротства ЮКОСа. Думаю, что я могу не называть другие причины. Вместе с тем, что сказали вы, и с этим моим добавлением, это главное.
Читайте также: Европейский суд постановил, что Россия нарушила права ЮКОСа
Единственное, что я хочу еще дополнить – мы начали с вопроса о помиловании, вопрос этот в отношении Ходорковского в значительной степени носит абстрактный характер, потому что Михаил Борисович не спит и видит, как его помилуют, то есть, простят и освободят в виде акта милосердия. Он продолжает бороться за свою реабилитацию, он активно участвует в общественной жизни в тех формах, которые доступны ему в статусе заключенного.
И поэтому я говорю, вопрос-то о помиловании, в основном, инициируется его родными, в какой-то степени, группами активных граждан, группами ответственных и сострадательных людей. Конечно, он мог бы иметь большое практическое значение – я сомневаюсь, что Михаил Борисович отказался бы выйти из лагеря, если бы такой акт состоялся. Но пока речь не о том, что человек говорит, что «да, я хочу, чтобы меня помиловали, умоляю об этом, только бумажку подавать не буду, а сделайте это сами». Такого нет.
- То есть, помилование лучше, чем продолжающееся заключение, но настоящее правосудие состояло бы в реабилитации.
- Абсолютно верно. И, к тому же, в отличие от господина Медведева, Ходорковский доказал, что у него есть честь, гордость, мужское достоинство, убеждения, которые для него представляют значительно более важные вещи, чем свобода любой ценой.
- Хотелось бы вернуться к действующему президенту России Медведеву с его заканчивающимся президентским сроком…
- Да, "хромая утка", как у нас шутят, уже не "хромая утка", а уже "ощипанная утка".
- В последние дни Медведев подписал два закона, которые кажутся важными для того, что будет происходить в России в ближайшие годы. Это закон о партиях и закон об экстремизме.
Также по теме: В России появятся центры по борьбе с экстремизмом в СМИ
Прежде всего, об экстремизме: это законодательные меры, запрещающие осужденным за экстремизм работать с детьми. Это касается, прежде всего, учителей. То есть, человек, осужденный за экстремизм, не сможет стать преподавателем, скажем, в школе. На первый взгляд это кажется разумным. Нельзя же допускать учить детей человека, пропагандирующего, скажем, насильственные методы насаждения той или иной идеологии, религии и т.д. Как вы, в частности, как юрист, можете оценить этот закон?
- Вы совершенно правы, когда говорите, что есть люди, которые занимают, действительно, позицию, которая всем мировым сообществом и в любой демократической стране могла бы быть признана недопустимой и нуждающейся в определенных ограничениях. Это люди, призывающие к насилию, призывающие к дискриминации по религиозным или национальным признака и так далее. Я такого рода ограничения допускаю.
Но дело в том, что российское правосудие очень сильно отличается от правосудия в настоящем смысле этого слова. И практика привлечения людей по статье, карающей за экстремизм, уже это доказала. Эти законы достаточно свежие, они не прошли, как говорится, испытания годами, но направление уголовных репрессий совершенно очевидно.
Преследуются, в первую очередь, люди не за то, что они выражают вот те идеи, о которых я сказал вначале, и которые могли бы быть признаны недопустимыми во всем мире, а за то, что выражают несогласие с существующим режимом. Причем, зачастую в достаточно мирных формах. Как я могу себе представить, практика привлечения к ответственности за действия, которые во всем мире не были бы признаны экстремистскими, будет продолжаться.
Вот сейчас эти самые несчастные девицы, которые устроили панк-молебен в Храме Христа Спасителя, признаны "узниками совести" известной правозащитной организацией "Международная амнистия". У нас же их обвиняют в совершении хулиганских действий по экстремистским мотивам. И уже идут разговоры всерьез, что даже их собственных детей нужно передать на попечение государства, не говоря уже о том, что никакой возможности работы с детьми в качестве профессиональной деятельности и речи быть не может.
Если бы российское правосудие следовало в русле мировых тенденций, я бы, может быть, сказал, что резон посылки, с которой вы начали свой вопрос, безусловно, есть. Но в России всегда умели исказить любое даже хорошее начинание, превратив его в свою противоположность. Поэтому я с очень большой осторожностью отношусь к этому закону и, к сожалению, уверен в том, что практика его применения окажется совсем не такой, как нам бы хотелось.
Читайте также: Дело Магнитского - двойные стандарты в российских судах
- То есть, под вопросом стоит не теория, не правовые формулировки, а практика.
- Практика и реальная опасность для общепризнанных прав человека.
- Однако, у меня еще один вопрос по этому закону, по теории. Ведь это получается фактически запрет на профессию на всю жизнь человека. Насколько такой запрет допустим - по-человечески: ведь человек может измениться, раскаяться и насколько такой запрет допустим юридически: входит ли такой запрет на профессию в обычную цивилизованную правовую практику?
- Вы знаете, я скажу вам честно: я прочел только изложение этого закона, я не прочел его текст полностью пока. Просто не успел. Но вообще ограничения в виде запрета на осуществление той или иной деятельности, согласно нашему уголовному кодексу, налагается на определенный срок. Я думаю, что в этом законе будет то же самое. Иначе он будет противоречить общей части нашего уголовного права. Скорее всего, это так.
- В заключение - о законе о партиях. Тут мы обращаемся к вам не только как к юристу, но и как к гражданину. Кажется, что этот закон позволяет представить себе положительное развитие в обществе: регистрацию по-настоящему оппозиционных партий или создание новых и выход их кандидатов на выборы. Учитывая то, как в последнее время наблюдатели активно наблюдают за выборами, возможно, какие-то изменения могут произойти в обществе вопреки воле некоторых лиц у власти. Как вы оцениваете этот закон и его перспективы?
- Вы знаете, я не в курсе, какой закон о партиях действует во Франции (и вообще, есть ли такой закон). Но то, что сейчас подписал Медведев, - это не шаг по пути развития демократии, а это - имитация движения по этому пути.
Также по теме: Россия - новый закон о партиях
Я очень хорошо помню, когда первый закон, облегчающий создание партий, был принят в 90-е годы, то мгновенно создалось огромное количество малых, средних и совсем микроскопических партий, которые заявили о своих политических претензиях. И вся демократическая элита, хорошо известная нам тогда, поскольку шла прямая трансляция со съездов народных депутатов СССР и РСФСР, вся эта самая элита разбежалась по маленьким партиям. Каждому хотелось стать лидером собственной партии. И в итоге на выборах партия (в тот момент партия власти) Демократический выбор России получила мизерное количество голосов, потому что большое количество голосов получили партии (а всего их в избирательных бюллетенях было 43, сейчас не помню в девяносто каком году эти выборы состоялись). И конечно, они не прошли минимальный барьер, установленный для партий, и большинство голосов получили тогда в нашей Думе коммунисты. Это было до 96 года, когда коммунисты делали в Думе почти все, что хотели.
На то же самое расчет и сейчас. Наверняка, власть будет создавать искусственные партии на левом и на правом фланге, которые будут оттягивать голоса у людей, которые боролись за изменение закона о партиях и за возможность проведения демократических выборов в стране. И поскольку закон, вопреки всяким демократическим тенденциям, но по очень понятной логике запрещает создание избирательных блоков, то власть уже потирает руки, рассчитывая на то, что такие традиционные партии как "Единая Россия" (может быть, несколько видоизмененная) и как совершенно неопасные для нее коммунисты, либерал-демократы и так далее, останутся и в парламенте следующего созыва, и демократы не сумеют ничего добиться.
Поэтому, хотя этот закон, с одной стороны, как бы расширяет возможности, требуется очень большая политическая, общественная, пропагандистская и организационная работа для того, чтобы как-то попытаться из этого намерения власти извлечь рациональное зерно и все-таки добиться создания партий, способных реально участвовать в политической жизни и бороться за места в парламенте, а может быть, даже и за большинство.
- То есть, ваша критика этого закона является одновременно и критикой неспособности российского гражданского общества объединиться политически?
- К сожалению, да. Гражданское общество и известные на сегодняшний день в основном старые уже, то есть, давно известные, и некоторые новые лидеры не учатся на очевидных ошибках и наступают, как говорит русская пословица, на те же грабли. Вот если они набьют себе шишки достаточно основательно, то может быть, какие-то изменения произойдут.
