Рок в зоне боевых действий

Есть нечто чарующее в громкой и очистительной музыке. В особенности это относится к трэш-металлу, хард-року, панку и хип-хопу. Они удивляют человека, пугают его, а иногда и меняют. Слушая такую музыку вживую, человек заряжается энергией, его артерии начинают пульсировать, ритм ударяет в голову, внедряется в черепную коробку. Он начинает неосознанно танцевать, двигаясь в такт музыке, весело смеясь в потной толпе похожих на него незнакомцев, которые быстро становятся друзьями.

Долгие годы я исследовал наш земной шар - от Сомали и Чечни до Ирака и Афганистана - в поисках музыки, которая преобразует людей, помогая им не только уйти от реальности, но и преодолеть ее. Такие поездки заставляют меня обращать внимание на людей, рискующих жизнью ради исполнения жесткой и грубой, порой конфронтационной музыки в зонах военных действий и в тоталитарных государствах.

Сознательно или неосознанно, исполнители музыки тяжелых жанров приходят к пониманию того, что молодежь, особенно живущая в условиях войны и репрессий, видит в насилии средство самим распоряжаться своей неспокойной и тревожной жизнью. Молодым людям из кризисных районов наплевать на гала-концерты со звездами для сбора средств на какой-нибудь Керплекистан, на пышные зрелища под лозунгом «Все люди - братья», на умилительные сцены единения сытой молодежи из западных колледжей и вдов военнослужащих и даже - на проекты по  оказанию адаптационной помощи, в рамках которых им предлагают пойти на курсы бухгалтеров вместо того, чтобы браться за оружие.

Я понял, что молодым людям из зон военных действий, которых пытаются завербовать боевики, надо вырваться из своей безнадежной ситуации, выплеснуть наружу недовольство и отчаяние, а также порадоваться этому очистительному напряжению как-то по-взрослому, по-мужски. Они хотят доказать своим братьям и возможно, возлюбленным, что владеют ситуацией, что их невозможно покорить, что они способны перенести самые суровые испытания и трудности.

Большинство из них все равно возьмут автоматы и отправятся воевать; но некоторые, пройдя через атмосферу укрощенного звука и созидательного музыкального братства, смогут отказаться от пистолетов и гранат, и взяться за гитары и барабаны.

Рискуя жизнью ради музыки

Среди обнаруженных мною «пионеров звука» есть сомалийская группа Waayaha Cusub, играющая в стиле хип-хоп и R'n'B. Наверное, они - самые рисковые музыканты в нашу эпоху войн. Они бросают вызов экстремистам и потенциальным боевикам, давая концерты в Восточной Африке. Среди прочего, им предстоит турне с концертами хип-хопа по Сомали вплоть до Могадишо. Своим убедительным воздействием на участников сомалийской войны они опровергают предвзятое мнение о степени влияния местных музыкантов.

Базирующаяся на юге Сомали радикальная группировка «Аль-Шабаб» и их союзники из «Хизб-уль-Ислама» со злобной ненавистью относятся к мелодиям Waayaha Cusub, которые звучат на мобильных телефонах молодежи в контролируемых ими районах (а это песни типа «Скажи нет "Аль-Шабабу"» и «Воображаемый мир»). Эта ненависть настолько сильна, что лидеры призывают своих боевиков выследить и расстрелять певцов Шиина Ахьяара (Shiine Akhyaar) и Дигрийо Абди (Digriyo Abdi), а также угрожают остальным участникам группы.

Есть также иракская группа Acrassicauda, исполняющая трэш-металл. Возможно, они - лучшие исполнители из зоны военных действий - и не только потому что они такие крутые и неустрашимые, но и благодаря тому, что участники группы стали героями документального фильма «Хеви-метал в Багдаде» и получили одобрения от Metallica, Ministry и американского Министерства иммиграции.

Сейчас Acrassicauda находится в Нью-Йорке и планирует совместные выступления с Элом Йоргенсеном из Ministry, пытаясь выйти на мировой уровень и оставить позади все, что связывает ее с войной. Группа вдохновила и других исполнителей, например, из Dog Faced Corpse, которые высоко держат знамя музыки в послевоенном Багдаде, несмотря на преследования эмо и металлистов.

Немало рок-групп и в тегеранском андерграунде. Они дают рок-концерты и играют на танцевальных вечеринках, хотя власти разрешают выступать вживую на публике лишь самым проверенным и прирученным союзникам. Вот лишь один пример. Иранскому дуэту электронного рока Casualty Process пришлось покинуть Тегеран и перебраться в Нью-Йорк, когда музыкантов арестовали на концерте их предыдущей группы Plastic Wave - просто за то, что они играли на «неразрешенном» мероприятии. Война этим исполнителям не грозит, но им угрожают власти и невероятно строгие правила, регламентирующие, кто и что может исполнять на публике.

Сейчас и афганские города Кабул с Гератом развивают свои рынки творчества, которые, наконец, перешагнули границы обычной попсы. Происходит это спустя десятилетие после того, как Северный альянс при поддержке НАТО сверг талибов и прочих радикалов, нападавших на музыкантов и запрещавших любую музыку, кроме исламской.

Выросшие в кровавой бане молодые люди считают свои города вполне подходящим местом для «нормальной» жизни. Если иностранные супергруппы и артисты не хотят включать Кабул в маршруты своих турне, чихать на них. Местная община сама даст представление. Вот так афганские рокеры и их союзники из артистической и экспатовской братии решили прошлой осенью провести один из первых рок-фестивалей в военной зоне.

С 2002 года работающие в Кабуле иностранцы провели так много вечеринок и концертов для снятия стресса, что некоторые из них решили создать собственную группу, получившую название White City. Певец, бас-гитарист и кинопродюсер Ру Оуэн (Ru Owen) объединил усилия с ударником (он же - работник организации по оказанию помощи) Андроником Стефансоном (Andronik Stefansson) и гитаристом, панк-музыкантом и кинорежиссером Трэвисом Бирдом (Travis Beard), и сформировал White City в ее нынешнем составе. Они выступают на вечерах в клубах, таких как L’Atmosphere в театре Французского института, а иногда вместе с кабульской группой Kabul Dreams - перед смешанной аудиторией.

К 2010 году афганские металлисты, многие из которых влюбились в металл, находясь в статусе беженцев в Иране, где такого рода концерты - под запретом, вернулись на родину, стремясь создать побольше металлического шума в своей стране, где неисламская музыка по-прежнему под запретом повсюду, где правят повстанцы-талибы.

Morcha, играющая блюз-рок в западном афганском городе Герате, исполняет песни о свободном Афганистане. Пожалуй, это - первый профессиональный рок-коллектив в стране послеталибовского период. Однако, тропу к международной аудитории проторило трио Kabul Dreams, участники которого в 2010 году начали выступать в колледжах и на международных вечерах.

В составе группы - гитарист и вокалист Сулиман Кардаш (Sulyman Qardash), басист Сиддик Ахмед (Siddique Ahmed) и ударник Мухтаба Хабиби (Mujtaba Habibi). Kabul Dreams не собиралась ломать стены, а стремилась просто развлекать людей. Поэтому ей удается громко играть, не вызывая переполоха, не только внутри помещений, но и на улицах под открытым небом между блок-постами.

Друзья Лемар Сейфулла (Lemar Saifullah) и Каис Шангаси (Qais Shaghasi) встретились с режиссером Трэвисом Бирдом после представления White City и попросили его дать им взаймы инструменты и место для проведения репетиций. Довольно скоро появились братья Касем и Педрам Фушанджи (Qasem, Pedram Foushanji), которым было нужно то же самое. Трэвис познакомил их между собой, завел в комнату, где было полно усилителей, прибавил громкость до максимума и … так родилась первая в Афганистане группа металлистов District Unknown.

Тем временем, на другом конце города, в Афганском национальном институте музыки, скрипач-гитарист Ходжат Хамид (Hojat Hameed) и вокалист-гитарист Раби Адеб (Raby Adeb) встретились с барабанщиком Решадом Афзали (Reshad Afzali) и бас-гитаристом Ратибом Рамишем (Ratib Ramish). Если District Unknown первым начал исполнять афганский дэт-дум металл и психоделический металл, то этот квартет создал группу White Page. Они играют металл, тяжелый рок и гибридную музыку на вечерах и в колледжах.

Местный импресарио Хумаюн Задран (Humayun Zadran) вместе с Трэвисом, музыкантом Робином Рычеком (Robyn Ryczek) и остальными дал новым группам ряд наставлений, познакомил их друг с другом, а затем приступил к созданию первой в городе рок-студии звукозаписи Floating Room и первого рок-клуба Hoodies.

В итоге, несмотря на то, что некоторые радикалы уже начали угрожать музыкантам, а война стала подбираться к городу, Трэвис принялся за съемки рокеров, готовя к выпуску документальный фильм о возрождении афганского рока. Затем он взял в свои руки бразды правления и организовал, подготовил и провел первый за последние 30 лет рок-фестиваль Sound Central.

Первый в Афганистане настоящий рок-фестиваль

Когда я услышал летом 2011 года о планах Трэвиса и этих групп, я предложил им свою помощь, чтобы изнутри приобщиться к истории. Вопросов у меня было бесконечное множество.

Информационные агентства до сих пор называют Кабул зоной боевых действий, а боевики с радикалами в прошлом нападали на музыкантов. Где же в таких условиях они могут выступать? Если в Кабул самостоятельно начнут приезжать люди на фестиваль, а также для занятий музыкой, искусством и экстремальными видами спорта, то с чего вообще им начинать? И самое главное: что делать,  если концерты подвергнутся нападениям?

Трэвису и его команде пришлось демонстрировать чудеса эквилибристики, маневрируя между уверениями в безопасности в разговорах с исполнителями и спонсорами, и осторожным реализмом в вопросах логистики и планирования. Большинство людей просто отменили бы эти мероприятия, если бы присутствовали такие риски. Всего за несколько недель до этого боевики совершили нападение на городской отель Intercontinental и взорвали музыкальный магазин в соседнем Пешаваре. А несколькими месяцами ранее кто-то взорвал бомбу на концерте поп-музыки в Герате.

Идея организаторов состояла в том, чтобы первые пять концертов провести в подвальном помещении в клубе Hoodies, сделав это совершенно неожиданно и пригласив только знакомых нам людей, рассылая текстовые сообщения в самый последний момент. Но для главного концерта нужно было большое пространство и какое-то время на подготовку. Babur Gardens был идеальным местом для шоу мирного времени, и кроме того, там была крепостная стена.

Но как мы могли доверять тем, кто придет? Как мы должны реагировать, если кто-то будет протестовать против «греховной» громкой музыки, а также против общего сборища мужчин и женщин в этой консервативной стране? Что, если кто-нибудь швырнет через стену гранату?

К моменту проведения главного представления в Babur Gardens все крупные информагентства либо уже рассказали о нью-йоркской премьере, которую я подготовил вместе с героем пост-панковского андерграунда Юлой Беери (Yula Beeri), либо побывали на изумительных, шумных, пропахших потом концертах в подвале Hoodies. А в Babur Gardens спонсоры обеспечили все меры безопасности, подготовили аппаратуру и оборудование, и теперь оставалось только раскачать и зажечь аудиторию. Поскольку туда собирались все репортеры, кровопролитная атака могла на годы задержать появление в Кабуле альтернативной сцены.

Когда я вместе со своей командой приехал туда для разгрузки оборудования, мы обнаружили, что Babur Gardens с его внутренней площадкой и террасами парка заполнен семьями с детьми. Разворачивая и поднимая баннер фестиваля Sound Central, мы чувствовали  себя совершенно нормально, и никакого страха не было. Было обычное в таких случаях чувство «нормальной» напряженности. «Так, давай сюда эту колонку», «Проверь кабель», «Как звучит, нормально? А сейчас?», «Достаточно ли мы пригласили людей?»

Приглашения мы снова рассылали только по электронной почте, по телефону текстовыми сообщениями, а в последний момент дали объявление на вебсайте. Но на сей раз мы сделали это чуть раньше. У нас был выбор: либо мы начинаем широко рекламировать фестиваль и создаем опасность того, что там соберутся плохие парни и устроят нам неприятности, либо мы рассылаем приглашения в последний момент и получаем меньше зрителей, но при этом - гораздо более безопасную обстановку. Мы решили выбрать второе.

Группа рок-блюза Morcha из западного Афганистана вышла на сцену после кратких вступительных слов Трэвиса, телеканала Tolo и представителя американского посольства. Она блестяще начала главную часть фестиваля, плавно наращивая темп по мере увеличения толпы. В первых рядах стояли давние фанаты группы и подпевали музыкантам - о социальных переменах, о надежде, которая пробивается сквозь ужасы войны. Толпа все увеличивалась, и на сцену начали выходить другие группы.

Трио инди-рока Kabul Dreams, ставшее наиболее популярным в прессе, увеличило темп и усилило звук. Вот теперь жители Кабула зажигали по-настоящему, танцуя и двигаясь в такт музыке. К ним с одного конца присоединились дамы, аплодируя в такт музыке. Даже немногочисленные традиционалисты в своих одеяниях сидели как Будды, смотрели и силились понять, что за ад опустился на их головы.

Шоу вошло в зенит как раз перед закатом, когда на сцену вышли Раби, Ходжат, Решад и Ратиб из White Page. Фотограф Дэвид Джил (David Gill) снял этот момент и опубликовал свой снимок в ближневосточном издании Rolling Stone. Во время отпадного исполнения «Toxicity» Раби с микрофоном и Ходжат с гитарой просто нависали над толпой безумствующей молодежи, и этот момент Джил запечатлел на века.

«Мы - не просто сообщество артистов, музыкантов и певцов; мы - одна семья, - скажет мне позднее Ходжат из White Page. - Мы пытаемся перестроить все: музыку, искусство. Мы прошли через очень трудную войну в Афганистане. И я хочу сказать миру: верьте в нас».

Кульминация наступила, когда они исполнили на дари лирическую песню «Selamalek». Другие исполнители, включая «Эклектику» из Казахстана, «Слезы солнца» из Узбекистана, Pit Panther (экспаты), White City (экспаты) и прочие бушевали на сцене еще несколько часов. Второй кульминационный момент наступил в конце вечера, когда кошмар талибов - District Unknown - взревела на всю кабульскую долину смертным роком - и никто из соседей не пожаловался.

После концерта у нас появилась надежда. Мы сделали это. Что дальше? После фестиваля уже появились две местные группы (Face Off и совершенно новый коллектив в институте музыки), две новые группы в составе экспатов (4Q2 и Ring of Steel), новый дом для рок-концертов в Venue, а также новая студия Floating Room.

Трэвис, Хождат и остальные готовят теперь новый тур фестиваля Sound Central, который должен пройти в сентябре/октябре в Кабуле. Когда оглядываешься назад, трудно забыть лица молодежи, среди которых было не только несколько сотен афганских юношей и девушек, но также десятки женщин и девочек. Сразу представляешь себе, каким будет мирный Афганистан в будущем.

Став свидетелем невероятного прецедента, созданного группами на афганском фестивале Sound Central, а также вспоминая другие коллективы, такие, как иракский Acrassicauda, который рискнул многим, я прихожу к выводу, что моей организации Humanitarian Bazaar и мне надо активнее поддерживать людей, которые рискуют жизнью, занимаясь музыкой и превращая ее в орудие мира.

Спустя месяц после афганского фестиваля я со своей командой поехал на Африканский Рог, чтобы снять документальный фильм о кочевниках в сомалийской пустыне. И тут меня осенило: а почему бы не объединить усилия с сомалийской хипхоповской группой Waayaha Cusub. Мы же можем помочь им показать в Могадишо то, что афганские рок-музыканты показали в Кабуле. Мы можем подарить новую надежду, которая влечет к себе юношей и девушек, живущих в зоне военных действий.

Тяжелая музыка в тяжелых местах

В предстоящие месяцы я напишу еще несколько статей в издании Matador Network и расскажу, как мы вместе с единомышленниками, получив заряд вдохновения от афганских и иракских рокеров, создали коалицию музыкантов, выступающую за мир в Сомали, как мы работали с Waayaha Cusub и многими другими исполнителями, готовя, проводя и записывая концертный тур в неспокойном Могадишо.

Дэниел Герстл - создатель и директор международной организации Humanitarian Bazaar, которая организует и проводит альтернативные медийные мероприятия, концерты и общественные кампании, направленные на то, чтобы помочь людям пережить войны, стихийные бедствия и бороться за мир. Его работу освещают издания Rolling Stone, The Atlantic, The New Yorker, и WNYC Soundcheck. Герстл в настоящее время живет в Нью-Йорке.