24 июня в Культурном фонде «Джамшид» прошла конференция, посвящённая теме «Конфискация иранских деятелей культуры». О присвоении традиций, обычаев и деятелей культуры говорил культуролог Мохаммад Бегаи-Макан. Сначала он дал подробное определение термина «конфискация»: это понятие используется, когда идёт речь о присвоении государством какой-либо вещи или недвижимости, у которой нет владельца, и поэтому никто не может претендовать на неё.
По словам исследователя, явным примером подобной конфискации, которая имела место в относительно недавнем прошлом, был договор 1919 года, заключённый тогдашним премьер-министром Ирана Восугом-од-Доуле с правительствами Великобритании и Российской империи. Согласно этому договору, часть северных иранских территорий оказалась под властью русских, а некоторые южные земли Ирана отошли англичанам. Это было то время, когда вся Азия стала колонией, но, к счастью, в Иране обошлось только этим. Именно в тот период многие писатели и мыслители начали протестовать. К числу таких деятелей относится Мирзаде Эшки, который в конце концов сложил свою голову в борьбе за любимую родину.
Затем Бегаи-Макан, указав на конфискацию культуры в период арабского завоевания Ирана, отметил, что корни западной философии уходят в иранское прошлое. По словам учёного, идеи Платона заимствованы им у Заратустры, основателя древнеиранской религии зороастризма, причём - без ссылки на источник. Это именно то, что в зороастризме называется «форухар». Форухар - это не дух, а суть и сущность, и в этом значении является ведущей силой, которая может, усилившись, расширить мир и собственную природу, распространив её до пределов этого мира.
Писатель и исследователь, отметил, что за последние три-четыре десятилетия конфискация иранских обычаев и традиций приобрела новую форму, и заявил: «В течение этих нескольких десятилетий мы были свидетелями того, что крадут даже людей. Представители небольших стран, которые ещё полвека назад состояли из нескольких деревень, сегодня претендуют на то, что Бабак Хоррамдин, предводитель восстания иранцев против Арабского халифата, и средневековый классик персидской поэзии Низами Гянджеви – это их соотечественники. Они возводят им памятники и издают у себя в стране сборники стихов Низами, переведённых с оригинала на свой национальный язык. К примеру, сегодня по телевизору в открытую говорят, что персидский – это адский язык, и это не просто удивляет, а шокирует. Поэтому соседние страны, видя, что наша страна превратилась в бесхозный капитал, начинают нечто вроде тайной волчьей охоты - нападают украдкой, чтобы разорвать её на части. Так, наш западный сосед на юбилей средневекового суфийского поэта Моулави (Джаллаладина Руми) устраивает конференцию и приглашает на неё 800 тысяч человек, в то время как в самой Коньи, турецком городе, где жил поэт, гремят взрывы. Туда в небольшой центр тоже приглашают несколько человек, но это делается больше для отвода глаз. Именно таким образом наше культурное наследие превращается в пустыню, подобно древней столице Ахеменидских царей - Персеполису - разрушенному Александром Македонским и долгие века остававшемуся заброшенным. Или храму зороастрийской богини Анахиты в иранском городе Кангавар, который разобрали на части для строительства деревенских домов».
Учёный отметил, что вторым по значимости деятелем иранской культуры после Абулькасема Фирдуси, автора самого знаменитого в Иране эпоса «Шахнаме», считается писатель и учёный Али Акбар Деххода, однако вы не найдёте ни одной улицы, переулка или даже закоулка, названного в его честь. По словам Бегаи-Макана, иранское министерство культуры заслуживает серьезной критики. Кому жаловаться на то, что тираж некоторых книг снизился до пятисот экземпляров?
В другой части своего выступления исследователь перешёл к цитированию высказываний и стихов поэта и духовного отца пакистанской государственности - Мухаммада Икбала - об Иране и персидском языке и привёл высказывание самого Икбала, признавшегося как-то, что «все его надежды - на Иран».
Затем Бегаи-Макан добавил: «Кое-кто в поисках самоидентичности даже крадет наши географические названия и хочет переименовать Персидский залив. Упоминание о Персидском заливе содержится ещё в надписях Кира Великого, в которых этот персидский царь, правивший в VI в. до н.э., указывает, что залив располагается в центре Ирана. Сейчас эти государства при помощи денег заполучили себе «Нейшнл Джиографик» и многие другие западные издания, чтобы использовать для Персидского залива другое, фальшивое название. Гугл убирает название «Персидский залив», а некоторые газеты - такие, как «Вашингтон Пост», вместо «Персидский залив» используют термин «Залив». В самом Тегеране есть туристическое агентство под названием «Залив», что само по себе уже - стыд. Никто ведь не спросит: какой залив? Всё это приводит к тому, что наша молодежь постепенно теряет свою самоидентичность. Суть проблемы заключается в том, что мы так и не смогли использовать свой культурный капитал».
Продолжая своё выступление Бегаи-Макан заявил: «Издаются книги, порочащие иранскую, персидскую самобытность и культуру древнего Ирана. В этих публикациях древних иранцев представляют кучкой дикарей, неграмотных и нецивилизованных. Поэтому конфискация культуры оправдана, потому что основания для неё уже готовы».
Далее Бегаи-Макан отметил: «Недавно один марокканский философ сказал, что у иранцев нет философии, а то, что называется «мусульманской философией» принадлежит арабам, и всё, что говорят иранцы, они заимствовали у арабов».
Ещё раз подчеркнув, что западные мыслители многое конфисковали и присвоили из философии, относящейся к иранской культуре, учёный отметил: «На Западе говорят, что первым мысль о том, что знание даёт силу, выразил философ Бекон. Однако ещё двести лет до него об этом сказал Фирдуси: «с делом справится тот, кто обладает знанием».
Сравнив нынешнее разбазаривание иранской культуры с продажей высококачественного иранского шафрана на мировом рынке, Бегаи-Макан заявил: «Если вы откроете любой иностранную энциклопедию, то прочтёте, что иранский учёный и врач Ибн Сина (Авиценна) был арабом, и это при том, что ни одна организация в нашей стране ни разу не протестовала против этого. Точно так же у нас есть Моулави и физик Ибн Хишам, о котором в Иране до сих пор не написано ни одной книги, в то время как в Риме провели две конференции, посвящённые его наследию».
Приведя аллегорию о том, что на звёздном небе иранской культуры не хватает только Луны и Венеры, которых необходимо найти, Бегаи-Макан отметил: «Наша проблема заключается в том, что за всё историю мы не создали исследовательского аппарата. Единственным, которым хоть что-то сделал в этом направлении, был иранский философ XII в. Шихад ад-Дин Сухраварди, произведения которого были изданы разрозненными частями после его смерти. Это при том, что на Западе каждому сочинению подводится теоретическая база и создается научный аппарат для исследований. Но, к сожалению, в Иране со времени основания науки, ни Ибн Сина, ни другой учёный Аль-Фараби, и вообще никто, кроме Сухраварди, не провёл эту работу до сегодняшнего дня».
Затем учёный перешёл к перечислению причин сложившейся ситуации с иранской культурой, философией и цивилизацией. Бегаи-Макан заявил: «Разгром мутазилитства, рационального философского направления в исламе, и гибель таких учёных, как Сухраварди, стали одними из исторических причин трудностей нашей культуры. Мутазилитство было учением, которое заложили одни иранцы, убеждённые в правильности рационального подхода. Однако Аббасидские халифы их уничтожили, расправившись и с самим Сухраварди. После того эпизода страх настолько сильно охватил общество и даже самих мыслителей, что даже Моин в своём многотомном словаре персидского языка называет Сухраварди «убиенным шейхом», а не учёным или философом».
Другой причиной создавшейся ситуации Бегаи-Макан называет самих иранцев: «Данную проблему порождаем и мы сами. Эту культуру могут защищать только те люди, которые любят иранскую землю. Конечно, все мы на словах любим Иран, но это не так. Поэтому я думаю, что мы должны больше развивать себя, и пока мы не укрепим в своих сердцах любовь к иранской культуре, мы не имеем права критиковать организации или чиновников. Сначала мы должны изменить себя. В противном случае нет ни малейшей надежды на то, что иранская самобытность засияет всеми цветами радуги».
