Почему вопрос об инвестициях Катара в парижские пригороды поднимает столько проблем в текущих условиях? Разумеется, дело не в том, что речь идет о Катаре. Или в том, что средства из арабских стран у нас встречают менее охотно, чем из любых остальных. И не в том, что это арабское государство сегодня решает вкладывать деньги в проблемные кварталы, а не только в покупку дворцов, особняков, футболистов и скаковых лошадей (ведь по сути это - хорошая новость).
Нет. Поразительным во всем этом, в первую очередь, выглядит сумма. Если объявленные цифры верны, эмират намеревается перечислить французским пригородам дотацию (100 миллионов евро), которая приблизительно равна стоимости пары особняков, которые он приобрел за последние десять лет, половины здания Virgin на Елисейских полях или нескольких процентов доли в капитале Total. Это милостыня для жителей бедных районов. Оскорбление для страны-получателя, которая превращается в некое подобие нищего с протянутой рукой. Капля в море, если не в океане потребностей «потерянных территорий», на отвоевание которых потребуется не 100, 200 или 500 миллионов евро, а многие и многие миллиарды, настоящая денежная манна, план Маршалла, позволивший Америке президента Трумана помочь в восстановлении послевоенной Франции. Другими словами, означенные 100 миллионов - это не инвестиция. Это блеф. Или пиар. Это покупка (причем за не слишком большие деньги) чего-то вроде нравственной индульгенции страной, которая, хотя и является нашим союзником, еще отнюдь не доказала своей приверженности демократическим ценностям.
Читайте также: Катар стал лидером арабского мира
Политическая подоплека этих денег также вызывает шок. У нас говорят, что деньги не пахнут. Это не так. Потому что катарские деньги, хотим мы того или нет, попахивают государством, которое лишает своих граждан общественных свобод. Имеют запах страны, в которой к иммигрантам (индийцам, пакистанцам, филиппинцам) относятся как к гражданам второго сорта, недочеловекам или даже рабам. Нет, это не «грязные» деньги, как сказали бы некоторые. Нет, это деньги (что немногим лучше), которые заработали автократы в недемократической стране. Поэтому разве будет наглостью с нашей стороны поставить свои условия для утверждения этих инвестиций?
Разумеется, мы не требуем чудесного превращения этой страны в демократию, которая, как всем нам прекрасно известно, строится не один день. Но ей стоило бы подать сигнал, показать нам, что внимание к проблемным местам нашей республики сопровождается четким осознанием качества, редкости и желанности той модели, которую представляет наше государство. Подтверждением чистоты этих намерений может стать согласие пройти простое политическое испытание, которое станет проверкой доброй воли и взаимопонимания: Франция соглашается принять деньги Катара, а Катар в ответ дает добро на запуск Францией программы культурно-политического сотрудничества с опорой на ценности гражданского общества. Ты финансируешь мои городские кварталы - я открываю в твоих университетах кафедры истории и практики демократии, которая является моим главным богатством. Такое соглашение - никто не может с этим поспорить - будет выигрышным для обеих сторон и, в первую очередь, - для развития диалога цивилизаций и культур.
Также по теме: Что если Россия и Китай не станут либеральнее?
Кроме того, проблему создают и подозрения в религиозно-политическом прозелитизме, который естественным образом будет набирать обороты, раз режим не скрывает поддержки наиболее жестких течений в исламе. Здесь тоже есть решение. Увы, но нам не стоит даже пытаться испытывать в Дохе принципы светского общества, которые мы стремимся соблюдать в Сен-Дени. Не следует, вероятно, и предлагать нашим друзьям начать с себя и следовать у себя дома политике борьбы с дискриминацией по религиозным, этническим и географическим признакам, которую они, по их словам, пытаются вести во Франции. Как бы то ни было, нам нужно поставить их инициативу в жесткие рамки. Прежде всего, это касается создания государственной, смешанной или общественной организации, которая будет сама оценивать уместность этих инвестиций. Далее нам потребуются моральные ограничения, прописанные в республиканской хартии, которая будет определять параметры суждений, выносимых организацией. Поддержка предприятия, которое в один прекрасный день может дать толчок подъему салафизма во Франции, должна быть совершенно исключена. Однако использование катарских средств для строительства государственных школ и общественных бассейнов или создания местных СМИ, которые будут отстаивать ценности свободы, равенства и братства, такие планы, наоборот, не должны вызывать и тени сомнения.
Я понимаю, что создание такой хартии противоречит принципам свободной торговли, однако новая ситуация требует новых правил. Сегодня - это Катар. Вчера - диктаторский Азербайджан, не привлекая внимания, профинансировал новый павильон исламского искусства в Лувре. Завтра - империалистический Китай или путинская Россия с ее олигархами придут на помощь экономике старой Европы, погрузившейся в кризис, в обмен на наше согласие перестать донимать их со старой песней о правах человека. Таково положение дел. И если мы утратим бдительность, нам будет грозить опасность разложения и вырождения общественного духа.
