В различных дискуссиях в СМИ и иногда даже ученых кругах происходит смешение природы того или иного политического режима и геополитического взаимодействия. Так, у нас говорят о диктаторских режимах в Сирии, Иране и Северной Корее или исламистской природе ХАМАС для оправдания определенной политической позиции или так называемого «гуманитарного» вмешательства. Хотя «реалистическая школа» международных отношений не настолько подвержена этой путанице, насколько «идеалисты», это не отменяет факта, что попытки свести политику к моральным факторам стали частым явлением. Мы видели это на примере Сьюзан Райс (Susan Rice) в США и Бернара-Анри Леви (Bernard-Henri Lévy) во Франции.
Эта концепция привела ООН к принятию в 2006 году резолюции 1674 (была еще раз подтверждена в 2009 году) и появлению понятия «ответственность по защите» (responsibility to protect).
Как бы то ни было, государства действуют исходя из их внутренних политических решений, личных качеств их лидеров и в первую очередь козырей и позиций на геополитической арене. Использование природы режима для оправдания вмешательства соседствует с нежеланием замечать аналогичные ситуации, в которых интервенция для них нежелательна или не нужна. Мотивы решений никогда не бывают исключительно гуманитарными.
Так, три западных державы, а именно Франция, Великобритания и США, начали в 2011 году «гуманитарную» войну в Ливии. Тем не менее, им бы даже и голову не пришло вмешаться в сильной стране, такой как Китай или Россия. И даже в Бахрейне: демократические активисты там оказались предоставлены сами себе. Саудовская Аравия с молчаливого согласия Америки устроила интервенцию в этой стране, чтобы подавить мятеж, который, тем не менее, был частью арабской весны. Министр обороны США Роберт Гейтс (Robert Gates), который служил Бушу еще до Обамы, выступал против этой инициативы Клинтон и Райс, однако «матерям-основательницам» «гуманитарной интервенции» удалось убедить американского лидера. Негуманитарные мотивы перемешиваются здесь со «стремлением защитить», которое, вообще-то, лишь служит прикрытием для других интересов. Франция Саркози хотела стереть память о прошлых сделках и соглашениях с диктатором Каддафи, так что ее вмешательство сыграло решающую роль для его ликвидации во время попытки к бегству. Доказательства его тесных связей с Францией исчезли вместе с ним.
Не все диктаторские режимы устраивают террор внутри собственных границ. Голод и жестокие репрессии — это удел Северной Кореи, вмешиваться в которой ни у кого нет никакого желания, так как ее военный потенциал слишком опасен. Иран не особенно озабочен обеспечением безопасности и свободы своих граждан, а последние выборы были явно сфальсифицированы, однако во времена получавшего поддержку от Запада шаха ситуация в плане прав человека и гражданских свобод едва ли была сильно лучше. Сирия же представляет собой настоящую дилемму для политиков, так как кровавый и диктаторский режим все еще пользуется поддержкой внутри страны, а оппозиция далека от единства и отводит немалое место радикальным исламистам, которые не слишком благосклонно смотрят в сторону Запада. Кроме того, США и Франция стоят на несколько разных позициях: Олланд активнее выступает за вмешательство, чем Обама, но Париж ничего не может без Вашингтона.
ХАМАС называют террористической группировкой, с которой нельзя вести диалог, однако прошедшие в Каире в ноябре этого года переговоры о прекращении огня с Израилем являются ничем иным как прямым контактом с этим движением. Египет сыграл важную роль и провел переговоры с США, Израилем и ХАМАС... до того как его президент перешел в наступление на судебную систему страны. Душащий свободу режим, положительная геополитическая роль.
Природа режима Саудовской Аравии никогда не обсуждается в благосклонно настроенных к военным вмешательствам СМИ, однако положение женщин там поистине катастрофическое. Тем не менее, это не помешало союзному США недемократическому режиму сделать в 2002 году интересное предложение по мирному урегулированию палестино-израильского конфликта. Этот случай прекрасно иллюстрирует всю сложность отношений на геополитической арене: союзник США, который не приемлет демократию (хотя Вашингтон и стремится, по его словам, распространить ее по всему миру), выдвигает проект мирного решения, однако тот не получает поддержки в Америке. При всем этом Саудовская Аравия не чурается угнетения женщин и подавления демонстраций в соседней стране. То есть, мы можем ужасаться природе саудовского режима, но в то же время ценить положительный вклад страны в этих особых условиях. С другой точки зрения, Саудовская Аравия является фактическим союзником Израиля и США в иранском вопросе, но оказывает всевозможную поддержку радикальным исламистам в Сирии и Тунисе.
Кроме того, основой для урегулирования мог бы послужить и известный под названием женевская инициатива мирный план, который представили в 2003 году Йосси Бейлин и Ясир Раббо. То есть, в геополитике, как и других областях, следует применять то, что Эдгар Морен (Edgar Morin) называл «сложной мыслью». Нужно отказаться от идеи о том, что у любого конфликта есть быстрое и эффективное решение: столь любимый американцами quick fix на самом деле — редкий случай для людских конфликтов.
За плечами Ирана с его, мягко говоря, не очень популярным режимом лежит богатая история западных вмешательств со времени свержения демократически избранного правительства в 1953 году до нынешних попыток саботажа (вирус stuxnex, покушения на ученых-ядерщиков). Иран не нападал на соседей после исламской революции 1978 года, но Запад поддержал агрессора Саддама Хусейна во время войны в 1980-х годах. Выходки лишь одного представителя иранского руководства, а именно Ахмадинежада, не определяют всю политику страны, у которой, по данным израильских и американских спецслужб, нет атомной бомбы. Пугающий режим, реальная геополитическая позиция которого не представляет особой угрозы. Западное вмешательство усиливает лагерь сторонников воинственных действий, но в то же время ослабляет страну в экономическом плане и ударяет по населению, которое стремится избавиться от режима.
Теперь же давайте сменим направление нашего анализа. США и Франция, то есть две демократических страны, в своей (причем даже и совсем недавней) истории неоднократно шли против международного права, а иногда даже и лежавшего в основе их демократий национального права, чтобы начать войну (Косово, Ирак и даже Ливия в 2011 году, так как в резолюции ООН ничего не говорилось о смене режима). Израиль также часто нарушает международное право, особенно в том, что касается еврейских поселений (Обама хотел остановить их строительство) и нарушает женевские соглашения по оккупации. Говорящие о защите население демократические страны зачастую сами виновны в нарушениях прав человека (Гуантанамо) или серьезных военных преступлениях (точечные убийства с «сопутствующим ущербом» для мирных жителей, удары с беспилотников или, например, бойни в Фаллудже и Сетифе в 1945 году). Природа этих режимов имеет лишь отдаленную связь с их геополитическим поведением.
В геополитической игре на международной арене демократии проявляют себя едва ли с лучшей стороны, чем тоталитарные или авторитарные страны, такие как Россия и Китай. В убийстве человека с беспилотника нет ничего демократического. Афганистан может послужить хорошим примером этой равнозначности: хотя США и утверждают, что их вмешательство стало ответом на 11 сентября, оно намного превысило пределы вполне обоснованного поиска виновных, превратившись в асимметричную и кровавую войну.
Некоторые наблюдатели подчеркивают, что позиции ХАМАС усилились после недавнего конфликта с Израилем. Сейчас бесполезно задаваться вопросами о природе движения, которое изначально получало поддержку Израиля, одержало победу на выборах 2006 года и использует для собственной выгоды отсутствие сколько ни было бы значимых результатов у Палестинской Автономии. Израиль отказался от контактов с Аббасом и применил силу против ХАМАС, лишь укрепив тем самым легитимность движения. Все конфликты, особенно асимметричные, неизменно решаются в политическом плане, а военные победы не приносят значимых результатов, в чем французы могли убедиться еще во время войны в Алжире. Во всех этих конфликтах, если сильнейшему не удается победить врагов, ему приходится начинать с ними диалог, считаются ли они террористами или нет. Именно по такому пути идут сейчас США в Афганистане, хотя их противники отнюдь не продемонстрировали прогресса в моральном плане.
Реалистическая школа, которая в гораздо меньшей степени стремится к морализаторству, чем «гуманитарии», говорит о необходимости сосредоточиться на одних только интересах держав. Среди ее сторонников числятся такие люди как Киссинджер, который приложил руку к свержению Альенде и приходу к власти Пиночета в 1973 году. Реалисты вовсе не отличаются большей любовью к демократии, чем идеалисты. Тем не менее, не стоит делать из всего этого вывод о том, что в политике нет места для этики. Этика состоит в том, чтобы не использовать силу с экспансионистскими целями и не прятать за словами о защите мирного населения стремление свергнуть некогда союзный или дружеский режим. Как писал в 2006 году в Tikkun Иммануил Валлерстайн (Immanuel Wallerstein), она ведет к принятию гиппократовского подхода в международных отношениях: прежде всего, нужно не навредить, не добавить боли к уже существующей («Я направляю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости»). Наконец, этика — это борьба с собственным правительством, а не просто критика преступлений окружающих, без учета своих.
Любая национальная или этническая группа может осуждать преступления своих врагов, чаще всего это безопасно и позволяет потешить свое самолюбие. В то же время признать собственные проступки гораздо сложнее. Так, Франции потребовалось полвека, чтобы признать свою причастность к Холокосту, и еще столько же, чтобы глава государства признал преступления в Алжире в 1961 году. Нам нужно подождать, чтобы узнать всю подноготную вмешательства в Ливии и оценить ответственность Франции в кровопролитии во время этой интервенции, которая привела к дестабилизации Мали. Бернар-Анри Леви горячо поддерживает Олланда-сирийца в Huffington Post, но если посмотреть на воцарившийся в Ливии хаос (в нем, кстати, погиб и американский посол), возникают сомнения насчет верности политики нынешнего президента, которая мало чем отличается от курса его предшественника. Если отложить в сторону гуманитарные протесты, нужно поставить перед собой вопрос, который обсуждали Эйнштейн и Фрейд в 1932 году: зачем нужна война? И кому выгодно вмешательство? Если помимо вооруженной борьбы мы стремимся к достижению мира, то мы не разглагольствуем о природе вражеского режима и его морали, а в конечном итоге начинаем вести с ним переговоры. Как это показали примеры Северной Ирландии и ЮАР.
