Путин говорит о правильных целях, но как их достичь, не раскрывает

11 декабря  Владимир Путин выступил с  ежегодным посланием президента  России Федеральному собранию. Какие  проблемы Путин определил важнейшими  для России? Предложил ли реальные пути решения? Почему президент России так мало говорил о внешней политике? Что означает для Белоруссии тот факт, что Путин упомянул в качестве приоритета Евразийский союз? На эти и другие вопросы в программе «Экспертиза Свободы» отвечают: из Москвы – заведующий отделом политики журнала «Русский репортер» Виктор Дятликович, из Минска – руководитель аналитических проектов компании БелаПАН Александр Класковский. Ведущий – Виталий Цыганков.
 
Цыганков: В своем выступлении перед Федеральным собранием Владимир Путин пообещал, что Россия не придет к тоталитарному режиму: «У России нет иного пути, кроме демократии». Какое у вас в целом впечатление от этой речи нового-старого президента России? Адекватно ли он понимает проблемы, стоящие перед Россией, и предлагает ли, на ваш взгляд, реальные пути решения?»

Дятликович: Я думаю, что оценка Путиным ситуации в стране более-менее адекватна. Никто же не будет спорить с тем, что экономике России нужна модернизация, никто не будет спорить с тем, что нужно уменьшить уровень коррупции и улучшать качество образования. Путин в целом говорил о том, чего хочет слышать обычный российский избиратель. Кстати, именно поэтому очень мало в послании говорилось о различных международных темах. Единственное, что хотелось бы заметить, – президент России, как мне кажется, был слишком требователен в отношении к целям, которые нужно достичь в ближайшие годы, и слишком оптимистичен насчет возможностей. Это касается и идеи создать 25 миллионов новых мест, и задачи за 5 лет достичь независимости по всем видам продовольствия и начать его экспорт. Это фактически мало исполнимо. Таким образом, Путин говорит о правильных целях, но как их достичь, не раскрывает.

Цыганков: Александр, а каким вы увидели сегодня президента России? Тот ли это политик, который был президентом 4 года назад? Учел ли он изменения последнего времени в мире и в российском обществе? 

Класковский: Конечно, Путин меняется, мотает на ус и какие-то неприятные уроки, в том числе и рост протестующей активности в России. В отличие от своего белорусского коллеги, Путин много и правильно говорит о демократии – мол, нет другого пути, нужно развивать плюрализм, всем партиям давать одинаковый доступ к СМИ и так далее. Тезисы вроде правильные, как, кстати, и другие – о модернизации, демографии, борьбе с коррупцией, но встает вопрос о колоссальном разрыве между словом и делом. И Лукашенко говорит о модернизации, но тут же издает декрет, который называют фактическим введением рабовладения. Так и в России – Путин говорит о демократии, а тандем перепасовывает власть, репрессивное законодательство усиливается, крепнет авторитаризм, коррупция. Очевидно, что Россия не имеет политической воли, чтобы вырваться из этой трясины.

Цыганков: Путин в ходе послания очень мало говорил о внешней политике, и одна из немногих тем, которые он вспомнил, это образование Евразийского Союза. Означает ли это, что это действительно приоритет для России, и что тогда это означает для Белоруссии? 

Дятликович: Я думаю, вполне логично Путин сосредоточился именно на внутренней политике, так как последние годы внимание российской общественности было сосредоточено фактически исключительно на внутрироссийских проблемах. Рядового гражданина гораздо больше интересует уровень пенсий, тарифов, инфляция, чем ситуация в Ливии, Сирии или даже Таможенный Союз России, Белоруссии и Казахстана. 

Действительно, как вы отметили, единственное, что Путин вспомнил – это Евразийский Союз. Я бы воспринимал это как обязательную дань интеграции, без которой не обходится ни одно послание российских президентов от Ельцина до настоящего Путина. Интеграция в постсоветских границах остается приоритетом во внешней политике любого российского президента, и в этом нет ничего удивительного. И пока такой приоритет сохраняется, белорусские власти могут рассчитывать на определенные преференции – экономические, финансовые.

Цыганков: Александр, что упоминание Путиным Евразийского союза означает для Белоруссии?

Класковский: Я думаю, это был просто ритуальный пассаж. Здесь не было энтузиазма, драйва. Мне вообще кажется, что Путин до президентских выборов и после них – очень разные люди, что касается риторики. Перед выборами Путин был очень агрессивным по отношению к Западу и очень сильно пропагандировал Евразийских союз. Но, возможно, пришло понимание, что в российском обществе великодержавные амбиции уже не имеют такого резонанса, и поэтому Путин сконцентрировался на том, говоря словами Солженицына, «как нам обустроить Россию». Возможно, Путин понял, что и Назарбаев и Лукашенко будут упираться рогом и противиться политической интеграции.

Дятликович: Я тут не соглашусь с одним тезисом. Я живы в Москве, и мне кажется, что великодержавные настроения в российском обществе лишь возрастают. Просто сейчас у Путина такой момент, когда борьба с внутренними врагами, оппозицией ему важнее, чем антиамериканизм, борьба с зарубежными врагами. Поэтому так и было построено его выступление.

Класковский: То, что великодержавные амбиции никуда не делись – в этом смысле была показательная фраза Путина о тысячелетней истории России. Понятно, что никакой России тысячу лет назад не было, но этот великодержавный комплекс присутствует. И это создает опасность того, что под приличными экономическими вывесками снова так или иначе из Москвы будут проводить «собирание земель», которое грозит белорусскому суверенитету».
 
Перевод: Светлана Тиванова.