Курение снова кажется мне неплохой идеей. Однажды в ноябре я бросил - 12 чистых месяцев после пяти лет интенсивного курения. Прекращение было поучительным, даже целебным, потому я подумал, что, может быть, пришло время возобновить привычку.
После ноября пришел декабрь. Весна обратилась летом, за летом пришла осень - и ноябрь. Годовщина прошла без единой затяжки. Теперь снова декабрь и я вижу, как из моего рта выходит пар. Это происходит каждый год, не важно, сколько прошло времени. Я гляжу кругом и вижу, что все курят - кроме меня. Вижу двух друзей, которые клялись бросить, но по-прежнему дымят. Вижу, как мой лучший друг Крис разбавляет сигареты сигарами. Слышу о том, что его жена, бывшая курильщица, купила первую за годы пачку Marlboro. Старые сигары, которые я храню в ящике тумбочки - толстые доминиканские, которые у меня просто рука не поднялась выкинуть, высохли настолько, что даже Крис с его бюджетом не станет их курить. Если мир полон знаков, как мне следует понимать эти?
Мне нравится курить, я ненавижу себя за эту страсть и хочу, чтобы роман с табаком уже завершился. Но конца ему никогда не будет. Он лишь прерывается долгими периодами покоя, которые раскрасневшийся марафонец может назвать здоровыми передышками. Подождите секунду: вдыхайте, выдыхайте. Вдыхайте-выдыхайте.
Каждый день я переживаю вот что: желание - сопротивление, желание - сопротивление. И сегодня, как и вчера, я все еще не курю. Сегодня.
Как там анонимные алкоголики говорят? «Не все сразу». И не только это.
Спросите любого алкоголика про «я могу себе позволить бутылку пива». Обычная история: завязавший алкоголик видит, как его друзья не-алкоголики пьют пиво, и думает - я хочу пивка. И однажды вечером он позволяет себе бутылку пива. Потом еще раз. Все кончается шестью бутылками, которые затем превращаются в несколько уродливых попоек, и эта одна бутылка пива становится слезой в океане выпитого пива Coors. Пьяница возвращается в Общество анонимных алкоголиков, потягивает кофе, дожидается трех месяцев чистоты и говорит своим товарищам по группе: «Эта штука с "я могу позволить себе одну бутылку" не работает».
Они могли бы вам рассказать об этом.
Но вы не хотите этого слышать. Лично я не хочу. Я хочу курить. Я хочу ощущать, как дым обжигает мне небо. Хочу, чтобы мне было к чему стремиться, когда я просыпаюсь утром, или когда нервничаю, чтобы делать среди дня перерывы – своего рода химический сосок, который можно было бы щипать. Может это от того, что жизнь моя пуста. Или курение делает ее еще более полной.
Чего я не хочу, так это начинать снова все очень сильно солить - просто для того, чтобы ощутить вкус. Или непомерное число раз прочищать горло, лежа в кровати и стараясь уснуть. Я не хочу, чтобы зимний холод превращал единственный день воздержания в эпоху или всегда носить с собой мятные леденцы. Или жевать никотиновую жвачку, чтобы перенести длительный полет. Я не скучаю по пеплу в своей машине. Или по тому, как я говорил своей девушке: «Прости, котик. Не чувствую запаха жимолости, чувствую только запах своих пальцев». А деньги, которые я тратил - боже мой. Но дело не в этом. Здравый смысл не разрушает сильные химические связи, а никотин является именно тем жестоким господином, каким его задумала природа - может быть, самым жестоким. Табак - растение коварнее опиумного мака, коварнее кокаинового куста, он так же силен, как мое биологическое стремление спать, есть, производить потомство, бояться смерти и так далее. И я должен противиться ему? Если бы листья могли издавать звуки, табак бы смеялся. Хихикающий хор бесчисленных зеленых листьев, поднимающийся от табачных плантаций.
Прошлой ночью мне приснился сон. Я стоял один на улице какого-то города с сигаретой во рту, и она сама зажглась. Раз, и кончик ее сделался оранжевым. Никто не видел, как я рисовал ею в воздухе. Знакомый горький вкус горения наполнил мой рот. Клеточный вздох поднялся как болотный газ во тьме, клетки моего мозга опьянели от того, к чему они так долго стремились. Я облизал губы, выдохнул. Стало ясно, что я совершил. Я выплюнул сигарету. Она лежала, переломленная посередине, на тротуаре - как беспризорный ребенок, брошенный плохими родителями. Она выглядела так, словно рыдает, отверженная и брошенная. Но на самом деле рыдал я, потому что было слишком поздно.
***
В 1951 году во время своего бытия актером Рональд Рейган снялся в рекламе сигарет Chesterfield. «Посылаю Chesterfield всем своим друзьям», - гласила надпись. «Веселое рождество для курильщика - мягкий вкус Chesterfield и никакого неприятного послевкусия».
«Пока это совершенно не вышло из моды», рассказывает Spartenburg Times, сенатор Джесси Хелмс (Jesse Helms) начинал заседания в сенате, предлагая всем сигареты Lucky Strike.
В одной телевизионной рекламе 1949 года утверждалось, что, согласно результатам общенационального опроса во всех отраслях медицины, «все больше врачей предпочитают Camel другим сигаретам».
В одной из многочисленных реклам сигарет с участием Стива Маккуина (Steve McQueen) он стоял, опершись на перекладину деревянного крыльца в декорациях к вестерну, и говорил зрителям: «За пределами съемочной площадки я люблю остановиться и задуматься, обмозговать все. Вот почему я курю Viceroys». Он передавал ассистенту бутафорские кобуру и пистолет, опускался в колченогое деревянное кресло и, глядя прямо на камеру, говорил: «Viceroy. Фильтр для думающего человека, вкус для курильщика». Он умер 7 ноября 1980 года от мезотелиомы, редкой формы рака.
«Эти?» - спрашивает меня сотрудник винного магазина, протягивая пачку Viceroys. Поняв свою ошибку, он кладет на прилавок толстую пачку Lucky Strike и говорит: «ОК, шесть семьдесят семь». Я выудил мелочь из джинсов. Я никогда не курил по дороге домой, просто держал сигарету во рту, как зубочистку или шариковую ручку. Влажная бумага прилипала к губам. Когда она рвалась, табак вываливался и касался моих зубов. Я жевал кусочки, а спустя несколько секунд выплевывал их. Они были слишком вкусны.
***
Я больше никогда не вдохну табачный дым. Но это и не обязательно для того, чтобы быть курильщиком. Спросите моего папу. Его мама, моя бабушка, курила сигареты как сигары, никогда не вдыхая. Она умерла на операционном столе в возрасте 57 лет. Это был ее третий сердечный приступ.
Как и большинство молодых придурков, я начал курить в старших классах. Camel, Marlboro, очень дешевые аналоги. Я покупал несколько липовых марок для крутых парней в магазинах для курильщиков, прежде всего Black Death. Когда тебе семнадцать, смерть кажется шуткой. Старуха с косой приходит за стариками, а не за теми, кто все еще отделен от неизбежного подушкой десятилетий. После нескольких месяцев покупки сигарет по грабительским ценам круглосуточного магазина мы с друзьями открыли для себя беспошлинный табачный сток в резервации индейцев племени пима. Магазин по названием «Он-Аук-Мор» находился в нескольких кварталах от моего дома на юге Скоттсдэйла, штат Аризона, и продавал самые дешевые папиросы в городе. У них даже было окошко для автомобилистов, чтобы не запыхаться, продвигаясь к кассе. Иногда я покупал сиги блоками. В другие разы брал две пачки того, на что была скидка: южные брэнды типа Winston или Bull Durham в основном - реально действующая штука, те, что становятся спонсором Национальной ассоциации гонок серийных автомобилей.
Друзья над ними смеялись – «Chesterfield? Это что за фигня вообще?» - но мои дешевые марки делали свое дело.
Привычку мою спонсировали деньги на карманные расходы, то есть кровью и потом заработанные деньги моих родителей. Затем, после почти двух лет подросткового курения - все эти ночи пьянства и кутежа, а наутро стирка прокуренной одежды, - я принял решение, которое считал решением взрослого человека. Я бросил. Не только для здоровья, которое по-прежнему оставалось прерогативой старикашек. Я бросил из соображений характера.
Мое курение в старших классах обнаружило некоторые уродливые черты характера, о существовании которых я, будучи ребенком, не подозревал. Типа привязчивости: внезапно я стал одним из тех, кого называют заядлыми курильщиками. Очень многие детки курят одну за одной на вечеринках, снова и снова закуривая в быстрой и нервной последовательности, когда они пьяны, заигрывают с девочками или сидят на бордюре в субботнюю ночь, но со мной все было иначе. Я курил постоянно - в выходные и будни. Однако гораздо больше, чем само действие, меня раздражала мотивация. Первое, о чем я думал после пробуждения, были секс и сигареты, не всегда в этом порядке. Когда я заметил, что по пути в школу подкуриваю вторую или третью Winston, я понял, насколько вышел из-под контроля. Я начал испытывать себя: могу ли я выкурить лишь одну за дорогу? Я мог, но тот факт, что я задавал параметры, вызывал у меня ужас. Где моя сила? Где самоконтроль? Что дальше - шокотерапия, как пели the Ramones? Я был достаточно молод для того, чтобы помнить детские книжки про чудовищ в шкафу, и это чудовище внутри меня следовало загнать обратно в гору моих свитеров. Я не знал о никотиновой жвачке или пластырях, так что я сделал то, что мой старый учитель химии называл «титрованием»: я начал отлучение посредством сокращения дозы. Неделю я разрешал себе три сигареты в день, следующую неделю - две. Затем, в последний день конечной недели испытаний я затушил последний бычок, и она настала - ломка, как поле боя. Вероятно, трава, которую я курил в течение всего последнего года в школе, помогала сгладить отмену, но это не отменяло самого факта: из школы я выпустился некурящим. И сделал я это благодаря исключительно силе воли.
Именно поэтому я мучаюсь по сей день.
***
Я больше никогда не вдохну табачный дым. Я не делал этого двадцать лет. Но это и не обязательно для того, чтобы быть курильщиком.
Когда в возрасте 27 лет я впервые купил сигару, мне казалось, что я нашел менее вредный способ дымить, и что бросить мне в конечном итоге будет легче. Попадая в ваши легкие, сигаретный дым передает никотин в ваш мозг в течение семи-десяти секунд; отчасти поэтому в сигаретах есть фильтры. В сигаре фильтра нет, потому что вы лишь полощете дым во рту для вкуса, как вино на дегустации. Я рассудил, что поскольку дым от сигар проникает лишь в ткани во рту, сигары являют собой громоздкого динозавра от наркомании и потому гарантируют гораздо менее жесткую абстиненцию. «Это типа как курить кокаин вместо того, чтобы нюхать его», - это было моей любимой аналогией.
Обычно я критиковал такого рода псевдонауку. В данном случае я ее культивировал.
Когда я объяснял эту «логику» людям, они обычно говорили что-то вроде: «То есть, рак горла и ротовой полости это ОК?» Для развития рака горла и ротовой полости надо больше времени, рассуждал я, то есть это меньшее из двух зол, а я до этого времени все равно успею бросить. На тот момент мне было 27. Я планировал все так, как если бы это был пенсионный план.
После пяти лет активного курения сигар неослабный кашель, одышка и желтые зубы вынудили меня признать самообман и узнать то, что следовало узнать, когда я вернулся к этой привычке. И вот они, все неприятные факты, которые я пытался фильтровать. Сигары не только содержат вызывающий привязанность уровень никотина - в больших сигарах содержится столько же, если не больше табака, сколько в одной пачке сигарет. И, хотя вы не вдыхаете сигарный дым, поскольку одну сигару обычно выкуривают за раз, в организм поступает значительная доза никотина в течение тридцати-шестидесяти минут. Кроме того, они воняют как черт знает что и досаждают окружающим. Я был противен самому себе и выглядел как мудак.
В конце концов я бросил. Такого тяжелого выхода я никогда не испытывал с сигаретами: беспокойство, постукивание ногой, нарушения сна, тревожность, кошмары, постоянная раздражительность. Жалко, что я не могу лично извиниться перед всеми водителями в Финиксе, штат Аризона, которым я нахамил на дороге в течение этих мучительных недель. Меня раздражало все. Я на кусочки разжевывал колпачки ручек. Как скот жевал никотиновую жвачку.
Курильщики скажут, что вы все равно от чего-нибудь умрете, но я отказываюсь инвестировать в какую-то определенную смерть.
***
Мне вспоминается один мультик Warner Brothers, который я смотрел в детстве. Мама Порки Пига дала своему сыну пять центов, чтобы он положил их в блюдо для пожертвований в церкви, и велела ему не разговаривать с незнакомцами. Порки семенит по улице и сталкивается с маленьким поросенком, который стоит у забора и курит сигару. З-з-заикаясь, Порки спрашивает панка: «Ты разве не з-з-знаешь, что б-б-бывает с теми, кто курит?» Панк выпускает несколько впечатляющих колечек дыма, а затем обзывает Порки трусливой хрюшкой. «Я не трусливая хрюшка», - спорит Порки и, чтобы доказать это, затягивается. Одна затяжка. Для некоторых из нас этого достаточно. Но Порки решительно затягивается. На него накатывают тошнота и головокружение, он вползает в темный и пустой табачный магазин и вырубается на полу.
Вдруг - бух - с самого верха возвышающихся полок появляется грязно-белое существо с длинным трясущимся носом. Создание, на половину представляющее собой привидение, стучит ему по голове, сползает с полок на пол к Порки и протягивает ему карточку. «Ник О'Тин», говорится на ней. «1313, Тобакко роуд». Ник О'Тин спрашивает: «Так что, тебе нравится курить? Значит, ты зашел в правильное место, сынок». Затем он кричит: «Ты получишь столько курева, сколько тебе будет по зубам!» Затем он прыгает к органу, сделанному из коробки из-под гаванских сигар, и начинает наигрывать мрачную мелодию. Из коробок выползают различные персонажи - спички, сигареты, трио сигар Three Stooges - и начинают раскачиваться под музыку с такой же тревожной мелодией как The Mooche у Дюка Эллингтона или You're A Mean One, Mister Grinch доктора Сьюза (Seuss). «Курить одну не круто - берите сразу шесть», - поют они. Персонажи дразнят Порки, толкают его. Суровая трубка с полки подкрадывается и добавляет: «Маленькие детки не должны курить табачок».
Бедный Порки. Он не знал, во что ввязывается.
Декабрь 2008. Мне 33, и я умудрился не курить в течение года. Но мне все еще тяжело. До этого декабря предшествующий ноябрь был самым трудным месяцем из всех. С тех пор, как прошел ровно год, эта тема постоянно поднимается. Друзья поздравляют меня. Меня поздравила бывшая девушка, а еще родители: «Целый год не куришь, это очень круто. Продолжай в том же духе!» Я поздравлял сам себя: «Целый год, приятель. Ты кремень». Двенадцать месяцев. Двенадцать долгих, пустых, мучительных месяцев. Двенадцать месяцев я жевал зубочистки и грыз ручки. Двенадцать месяцев я не курил.
Курил.
Не курил.
Эти слова так часто повторяют, что не запомнить отсутствие привычки невозможно. Должен быть какой-то менее нагруженный термин для разговоров о моем триумфе, какой-то незапятнанный дублер, который бы воспевал мою вовлеченность, но не активировал бы работу моих слюнных желез. У бога есть «Яхве» вместо «он» или «она». Где же мой «Яхве» для обозначения табака? «Негодный сукин сын» ОК. А также «чертов сорняк» и «дрянь». Но это грубо. Сейчас праздники. Я должен быть заботливым и веселым, зажигать фонарики на свежесрубленной елке. Вся страна украшена зеленым и красным, а мои ментальные коридоры устланы раскаленными угольками, и я по-прежнему не могу найти утешения.
Недавно я листал радиостанции в поисках праздничных песен типа Christmas in Killarney Бинга Кросби (Bing Crosby) и Mele Kalikimaka и боялся наткнуться на песню Текса Уильямса (Tex Williams) Smoke! Smoke! Smoke! (That Cigarette). Я представлял, что диджей местной радиостанции лежит связанный и с кляпом во рту в подсобке, а дьявол сидит за пультом и смеется, выбирая песни. Почему-то в ходе первых месяцев отмены мое сопротивление казалось сильнее, дьявольское следствие, обратное длительности моего воздержания. Разве мне не должно становиться легче? Я говорю себе держаться, говорю, что это лишь тяжелый период, напоминаю себе о своих победах.
На недавней свадьбе друзей мой лучший друг Крис предложил мне дымящуюся сигару La Riqueza. Сказал: «Ты должен это попробовать».
«Убери эту хрень от меня», - сказал я. - «Ты знаешь, что мне нельзя».
«Но ты единственный, с кем я могу поговорить о сигарах», - сказал он.
Недавно он начал курить сигары, после двух месяцев полного воздержания от никотина. Он курил сиги 15 лет, ни разу не переставал, ни разу даже не думал об этом. Когда он впервые заикнулся, что хочет сигару, я предупредил его о возможности перехода. «Сигары тоже считаются, потому что дело не в способе употребления, - сказал я. - Дело в никотине». Он покивал, живо представив себе свое будущее и приняв его. Теперь у него есть маленькая специальная коробка с сигарами для завтрака и обеда, изданием журнала Cigar Aficionado и двухпламенной зажигалкой Xikar стоимостью 50 долларов. «Ну что ж, давай поговорим о сигарах. - сказал я ему на свадьбе. - Ты рассуждаешь как барыга».
Он поморщился и сказал своей жене, которая стояла рядом с нами: «Мой друг никотиновый наркоман и ему нельзя даже одной затяжки».
В мире щелкающих Zippo я бумажное сердечко, утечка бензина на конкурсах шашлыков. Может быть, завтра. Завтра, но не сегодня.
Аарон Гилбрайт пишет для таких изданий, как The New York Times, Kenyon Review, Paris Review, Black Warrior Review, The Threepenny Review, AGNI, Hobart и Hotel Amerka, а также научных журналов Oxford American, Virginia Quarterly и Yeti. В издательстве Future Tense Publishing вышла его книга A Secondary Landscape («Вторичный ландшафт»). У него чайный магазин в Портленде, штат Орегон. Блог Аарона находится по адресу aarongilbreath.wordpress.com, а его аккаунт в Twitter - @AaronGilbreath.
