Не люблю, когда человека сравнивают со свиньей.
Здесь можно многое сказать, заявить, что это не оскорбление, а дань уважения, что лучшая часть человека — это дремлющий внутри него свободный свин. Но слова — это слова. Они живут своей жизнью, у них есть собственная история. И это слово, без сомнения, очернили слишком много негодяев (вспомните о «The Pig» на первых полосах американских таблоидов, которая облетела весь мир), чтобы его можно было воспринимать в таком духе.
Не люблю, когда человека втаптывают в грязь.
Не люблю, когда пытаются добить бессильного, беззащитного и осмеянного всеми человека, чья жизнь и так уже в руинах. Человека, который вызывает стыд и ужас у немалого числа своих сограждан.
«Беззащитный» — это очень важный момент. Всем известно (в первую очередь тем, кто устроил все эти махинации), что при таком обращении, когда человека унижают, выливают на него потоки грязи, у него просто не остается выхода, он оказывается загнанным в угол, причем даже не как свинья, а как крыса. Он молчит? Значит, он молча признает вину и подтверждает собственную низость! Он протестует? Сопротивляется? Кричит, несмотря на всю свою «бескультурность», о том, что нельзя так вот просто влезать в личную жизнь человека, и что даже если бы он был худшим из преступников, это не давало бы никому подобного права? Ага! Чудовище злится! Значит, в нем не было ничего человеческого! Продажи книги растут! А петля затягивается все туже! Свинье из нее не вырваться. Лающая свора довольна. Она ведь ничем не рискует и поворачивает все в свою пользу. И это мне тоже совершенно не нравится.
Не люблю (это вопрос метода), когда на человека устраивают травлю, снимают репортажи, рассказывают небылицы.
Не люблю, когда холодно и бесстыдно пишут о самых неприглядных подробностях, чтобы тем самым поднять продажи. Это омерзительно.
Не люблю (считайте это прецедентом), когда публичного человека лишают последних крох тайны и личной жизни, бросают на растерзание своре псов ради собственного успеха. Особенно когда все делают вид, что считают это нормальным: все ждали откровений Додо, но его оставила позади Марсела. Какой стыд!
Не люблю, эту манеру подглядывать, где каждый невольно становится соучастником, этот коллективный самосуд, «экспериментальное» изнасилование, которым занимались и будут заниматься крупнейшие газеты и журналы. Мне совершенно не нравится, что я ощущаю себя обязанным написать эту статью.
Не люблю, когда нам говорят (это просто верх цинизма, злобной насмешки): «Но кто вам вообще сказал, что это он? Его хоть раз назвали по имени? Разве мы не сделали все, чтобы убрать имя свиньи?»
Другими словами, не люблю, когда к величайшей мерзости добавляют гнусный расчет: хотя свиньей совершенно прозрачно называют политика, который едва не прорвался в Елисейский дворец, но остановился на полпути после дела Sofitel и задержания в нью-йоркском аэропорту, нас пытаются выставить дураками и заявляют нам, что любое сходство с реальными людьми и ситуациями является чистой воды совпадением.
Не люблю, когда пытаются пнуть «баснословно богатую» и «амбициозную женщину», которая жаждала стать супругой президента, перекладывают на нее всю ответственность, называют настоящей виновницей. Такие обвинения покажутся совершенной бессмыслицей всем, кто хоть немного знает эту самую женщину...
Не люблю, когда, раз уж слова «свинья» и «хряк» не выглядят подходящими, переходят к «коню» и «пуделю»: этот самый «конь» должен быть воплотить мечту размахивавшей кнутом амазонки...
Не люблю, когда выходят насквозь пропитанные стереотипами книги: помимо образа хозяина мира, которым вертит госпожа-супруга, десятки страниц наполнены базарной философией и рассуждениями о человеке, который не хотел быть королем, бежал от ставшей слишком большой для него судьбы и продал душу «за деньги, дворцы, машины, слуг и ботинки».
Не люблю мерзкие любовные истории, где мужчина «падает на пол» и «выглядит мертвым» после того, как кончает, а его партнерша, которая до этого не понимала «насколько прекрасно быть свиноматкой», скользит в «разбрызганной по полу сперме».
Не люблю плохую литературу. Не могу сказать, что хорошая литература дает автору все права, но я все же убежден, что наслоение штампов, использование низких методов для придания пикантности плоду жалкого воображения и завершающая все сцена каннибализма (чтобы тем самым хоть как-то скрыть пронизывающую все дешевую банальность), безусловно, являются отягчающим обстоятельством.
Мне жаль, что я стал свидетелем всего этого безобразия, и что столь любимая мной литература служит для него оправданием.
Бывшая любовница Доминика Стросс-Кана журналистка Марсела Якуб написала скандальный роман «Красавица и чудовище» (Belle et Bête) об интимной связи с бывшим главой МВФ, в котором охарактеризовала Стросс-Кана как «получеловека, полусвинью», а также нелестно отозвалась о его жене журналистке Анне Синклер, которая, по мнению писательницы, помыкала мужем и мечтала стать хозяйкой Елисейского дворца.
