Народ смотрит по ящику сериалы и думает, что диктатура где-то далеко

Писатель и журналист Виктор Мартинович рассказал «Салідарнасці» о своем путешествии в Мьянму, о причудливых формах диктатуры и о том, что общего между белорусами и жителями колоритной азиатской страны.

— Виктор, а как тебя занесло в Мьянму?
— Мне нравится путешествовать по Юго-Восточной Азии, потому что в этих странах отношения между людьми чище. А еще там все дешевле. В конце концов, в этом регионе есть памятники архитектуры и явления природы, о которых старушка-Европа может только мечтать.

На самом деле в Мьянму очень сложно попасть. Чтобы открыть визу, мне пришлось скрыть, что работаю преподавателем. Потому что в эту страну не пускают преподавателей гуманитарных дисциплин и политологии в частности. Они, очевидно, боятся ученых. Я написал в анкете, что занимаюсь писательством. Это их почему-то не смутило.

— Дорого обошлось путешествие?
— Билеты в оба конца обошлись примерно в тысячу долларов. А в Мьянме можно прожить на один доллар в день. Жилье — единственное, что там очень дорого стоит. С гостиницами у них такая же ситуация, как в 90-е годы в Советском Союзе. Там очень мало гостиниц, которые имеют лицензию для приема иностранцев. И вот почему: олигархи, которые близки к мьянманскому генералитету, стригут купоны со всех туристов, приезжающих в страну.

Номер в плохонькой гостинице стоит, начиная от сорока баксов. И это просто катастрофа для этого региона, потому что во Вьетнаме за 20 долларов можно снять огромные апартаменты, оформленные в стиле ампир, с фортепиано и роскошной ванной.

И при этом в Мьянме отсутствует гостиничный сервис. Сотрудники отеля пугаются, когда с ними заговаривают по-английски.

— Тебя разводили на деньги?
— В этой стране людей не разводят вообще! Если ты потерял кошелек на улице, за тобой побегут и отдадут его.

Мой интересный финансовый опыт связан не с разводкой. В Мьянме очень сложно найти место, где можно поменять валюту. Представляешь, там, как на Марсе: обменников в банках нет!

Ты приходишь в банк и спрашиваешь: «Я могу обменять доллары США?». А тебе говорят: «Ты что? С ума сошел? Банки с валютой не работают».

Поменять валюту можно в больницах, которые работают круглосуточно, или в гостиницах. Приехав в Янгон, я пришел в гостиницу, нашел там маленькую халупку и спросил: «Можно у вас разменять доллары?». — «Да, конечно, а сколько у вас?». Я показал стодолларовую купюру. Мне достают кипу денег и говорят: «У нас всего на 20 долларов есть. Надо поспрашивать».

И начался обзвон всех родственников, занятых в каком-то бизнесе. Через полчаса в гостинице собралась делегация — серьезные мужчины в костюмах. Каждый из них принес деньги, которых должно хватить, чтобы разменять мне сто баксов. Начинают считать, растет напряжение... У меня было ощущение, что покупаю сто килограммов героина, а не меняю сто долларов!

Потом мне дали пакет размером А4, там пачек пять было. Я пересчитал только одну — надоело. Но они меня не обманули.

Я на всю жизнь запомню, как менял сто долларов в маленьком индийском отеле в Янгоне. Никогда не чувствовал себя таким богатым!

— Пару лет назад в Мьянме начались демократические реформы. Власти освободили лидера оппозиции, которая провела в заключении и под домашним арестом почти 15 лет. Более 600 политзаключенных были реабилитированы. В стране разрешили профсоюзы, зарегистрировали главную оппозиционную партию. В итоге Совет ЕС снял визовые санкции с руководства страны. Получается, там теперь нет диктатуры?
— Да нет. Все в самом разгаре. Там происходит то же самое, что много раз происходило с нами. Началась либерализация, но чем она закончится – непонятно.

Большой заинтересованности в заигрывании с Западом у Мьянмы нет. У них сейчас очень сильный экономический подъем. Курс валюты укрепился процентов на тридцать за последний год. В отличие от Беларуси, у них нет зависимости от внешних заимствований.

К власти в Мьянме пришло новое поколение партийных деятелей, которые имеют опыт путешествий. Некоторые из них получили образование за рубежом. Они хотят путешествовать, хотят видеть свою страну современным государством. Соответственно, они делают какие-то прививки демократии, которые могли бы упростить их дальнейший выезд за границу. Но как только Сан Су Чжи встанет на ноги и начнет представлять реальную силу, как только они поймут, что правящий слой шатается, все ровно вернется туда, где было. Потому что декорация — это второй вопрос. А первый — это всегда удержание власти.

Чтобы представить, как легко попасть в тюрьму в Мьянме, расскажу историю. Я был в одном городе, высоко в горах. Там прекрасный ботанический сад, много красивых колониальных зданий, оставшихся с той поры, когда Мьянма была колонией Великобритании. Местный житель — старик, который был сотрудником колониальной администрации, принимал туристов: проводил для них экскурсии и рассказывал историю родного города. Его посадили на семь лет за дискредитацию имиджа Мьянмы в глазах иностранных туристов. Этот человек не был политическим активистом — он просто работал с иностранными туристами...

Конечно, в Мьянме есть позитивные перемены: страна присоединяется к глобализации. Полгода назад сотовый телефон у них стоил две тысячи долларов. Обладатель мобильника являлся высокопоставленным представителем власти.

У них не было GSM-связи, как у нас до 2000-го. Помнишь те огромные трубки, которые Белсел продавал? С появлением в стране первого GSM-оператора у них начался бум сотовой связи! Хотя международного роуминга у них до сих пор нет. Я со своей велкомовской карточкой мог идти лесом.

В городах появились банкоматы. Люди толпятся возле них, рассматривают. Но знаешь, сотовая связь и банкоматы — это не демократия.

— А я-то думала, что ты в пост-диктаторском раю побывал...
— Если бы! Вот послушай красивую историю про лидера местной оппозиции Сан Су Чжи.

В центре Янгона находится огромная пагода, которой две тысячи лет. Это место поклонения для всей Мьянмы. Каждый человек должен молиться возле Будды того дня недели, когда он родился. Сан Су Чжи родилась в пятницу. Возле Будды Пятницы стоит огромная видеокамера, которая снимает всех, кто приходит поклониться. Правда, прикольный знак демократии?

В то же время по всей стране стоят памятники генералу Сан Су Чжи — отцу легендарной оппозиционерки. Ее саму при этом сильно прессовали и прессуют. В настоящий момент ее партия имеет представительство в парламенте, но управляют им военные.

Что интересно, в одной деревеньке я зашел в кафе и обнаружил там фотографию Сан Су Чжи. Представляешь? Причем это фото было пожелтевшее от времени.

То есть тебя могут на семь лет посадить за то, что ты водишь экскурсии по городу, но за тобой не придут из-за того, что в твоем кафе висит портрет Сан Су Чжи.

— Как, по-твоему, чем мы, белорусы, с ними похожи?
— Там политика автономна от общества. Общество живет в своем милом уютном мире.

В немногих домах есть телевизор. Скажем, вся деревня собирается у одного телевизора. Кстати, там не показывают новостей. Круглые сутки идут сериалы комедийного характера или ток-шоу такого плана. Это как если бы все телевидение государственное было «Комеди-клаб-ТВ». Они смотрят по ящику шутки, вроде «шел, поскользнулся на банане, упал», и ржут. А диктатура, она где-то там, очень далеко. Мне кажется, это роднит нас с Мьянмой.

По-моему, многое из того, что мы наблюдаем в Беларуси, может происходить только в обществе, которое не верит в политику, старается ее не замечать, жить в своем собственном мире, который очень далек от принятия решений президента и парламента.

Еще мы похожи полной лингвистической закрытостью. Очень немногие мьянманцы владеют английским. А в Минске просто найти человека, который тебе по-английски разъяснит, как пройти в библиотеку?

Их партийная элита считала, что если население заговорит по-английски, то все они будут шпионами. И в Минске, как мне кажется, считают, что лучше, чтобы белорусы коряво говорили по-английски, а любой носитель языка — потенциальный шпион.

Роднит нас с жителями Мьянмы и то, что я называю отсутствием глобализации мозга. Вот ты встречаешься с мьянманцем, и он тебе улыбается, как старому другу. Вот ты идешь по улице — и тебя окружают местные жители. Они идут рядом, улыбаются, трогают тебя. Ты белый — для них это очень прикольно. То же самое ты можешь ощутить в Индии или в Тайланде. Но причина интереса к тебе в Индии будет совершено другая. Все это общение и милое улыбание закончится просьбой дать доллар. Жителям Мьянмы ты интересен просто так. И это очень по-человечески. По-моему, то же я вижу в Беларуси, где деньги не играют большой роли в отношениях, и люди оказывают тебе внимание просто потому, что ты им интересен.

— А как в Мьянме с Интернетом?
— Есть такая поговорка из эпохи «лайвджорнала» — актуальный статус одной барышни, который она написала у себя в профиле: «Меня сложно найти, легко потерять и невозможно забыть». Это идеально характеризует Интернет в Мьянме.

Соединение очень медленное, оно постоянно обрывается. На половине почтовых серверов стоят фильтры. Ты можешь грузить главную страницу полчаса, вводишь свое имя и пароль, нажимаешь на ввод и еще 30 минут ждешь, пока откроется твой почтовый ящик. И когда это, наконец, происходит, тебе приходит предупреждение, что сайт внесен в список нежелательных.

Ты понимаешь, что час своей жизни ты потратил на полную ерунду и не проверил почту. Надо честно признать: Интернета там нет. И это одна из причин, по которой надо ездить в Мьянму.

— Вернувшись домой, ты понял, что живешь в процветающей стране?
— Да, конечно. Но мое ощущение от процветания родины было слегка испорчено тем, что я летел через Таиланд.

Когда говоришь «Бангкок», представляешь себе улочки, кривые, как в Шанхае, с бумажными фонариками. В Бангкоке я сел в суперскоростной поезд – таких и в Берлине нет – и помчался на скорости триста километров в час через деловые кварталы, которые включали в себя, наверное, два бизнес-центра Нью-Йорка.

И вот ты едешь и понимаешь, что таким Бангкок стал за последние 20 лет просто потому, что Таиланд развивал туризм. Никаких ценных ресурсов у них там нет. Это вполне могла делать и наша страна.

По Интернету сейчас гуляют фотографии Северной и Южной Кореи, сделанные из космоса ночью. Северная Корея на фото — это просто черное пятно, а Южная Корея — как светящаяся новогодняя елка. Так и тут: на одном конце у нас есть Мьянма, где электричество включают на четыре часа в сутки, где нет Интернета, а сотовая связь появилась полгода назад, а с другой стороны — Бангкок, где наступил 22-й век — крышу сносит от того, как там все сейчас. Мне кажется, Беларусь ближе к Мьянме, чем к Бангкоку.