Глава российского Transparency: В России появился низовой гражданский активизм

Придя к власти, Виктор Янукович и Партия регионов объявили борьбу с коррупцией одним из своих ключевых приоритетов. Однако «борьба» вылилась лишь в принятие необходимых законодательных актов (да и то, под давлением ЕС и общественных организаций) да несколько уголовных дел с явными признаками политического преследования.

Между тем, в России, на которую ритуально ссылаются регионалы, уже второй год полыхают громкие коррупционные разоблачения. Чем они являются — проявлением реальной борьбы с коррупцией или межклановыми разборками? Чтобы разобраться в ситуации, ZN.UA обратился к Елене ПАНФИЛОВОЙ, главе Transparency International Россия, являющейся ведущей общественной организацией России в сфере борьбы с коррупцией. Важным предметом разговора оказались и темы, на первый взгляд, не связанные с коррупцией: травля общественных организаций как «иностранных агентов», состояние гражданского общества...

— Елена Анатольевна, в России второй год подряд происходят коррупционные разоблачения на самом высоком политическом уровне. Их фигурантами становятся министры, депутаты Госдумы, видные бизнесмены (дело «Оборонсервиса», Сколково, ГЛОНАСС, зимняя Олимпиада 2014 г. и т.д.). Что это: реальная антикоррупционная борьба или ее имитация?
—Чтобы ответить на Ваш вопрос, необходимо вспомнить, каким образом развивалась в России политика борьбы с коррупцией в последние годы.

При самом разном отношении к Дмитрию Медведеву надо отдать ему должное. В 2008 г. впервые в истории Российской Федерации была создана законодательная база как системная основа для борьбы с коррупцией. В декабре 2008-го был принят закон о мерах по противодействию коррупции. Впервые появляется законодательное определение коррупции. И принимается целый ряд законов, соответствующих в целом антикоррупционной Конвенции ООН.

До 2011–2012 гг. постепенно нарастает антикоррупционная кампания. При этом она отнюдь не сразу стала выливаться в действия или дела против конкретных чиновников-коррупционеров. Внизу, на нижнем уровне госуправления, этот процесс, может, и пошел чуть бодрее, однако вряд ли это можно было назвать системной антикоррупционной деятельностью.

Причем до поры до времени не получалось запускать дела даже там, где сложились устойчивые коррупционные группы. О них открыто говорили даже представители высших эшелонов власти. Например, мы помним знаменитую беседу г-на Чуйченко, главы контрольного управления президента, с Дмитрием Медведевым в 2010 г. Тогда было объявлено, что на закупках томографов было украдено до триллиона рублей!

Однако системной «войны» с выявленными нарушениями  не последовало. Да, были возбуждены какие-то уголовные дела, но они потом вяло рассосались.

Стало складываться впечатление, что борьба с коррупцией так и останется вялотекущим процессом. С пустыми декларациями, принятием каких-то законов, заявлениями о коррупции в госзакупках и т.п. На нижнем уровне будут потихоньку подчищать, а наверху будут происходить поимки лишь отдельных, откровенно зазевавшихся «оборотней».

До поры до времени казалось, что Владимир Путин, вновь ставший президентом, вполне комфортно себя чувствует в рамках такого подхода. Но в декабре 2011-го вдруг обнаружилось, что в этой ситуации его что-то задевает. Появилась целая серия больших коррупционных историй, связанных с энергетическими компаниями. В связи с выявленными массовыми завышениями тарифов для ЖКХ были уволены руководители ряда таких компаний.

Потом выстреливают истории с «Оборонсервисом», вообще оборонкой, сельским хозяйством, потом с ГЛОНАСС, Сколково и, наконец, с зимней Олимпиадой 2014 г.

Если присмотреться к происходящему, то мы понимаем: нынешний президент обнаружил, что коррупция полезла в его приоритетные сферы. Как и у любого президента, у него есть свои приоритеты.

Во-первых, это бюджетники. Избиратель должен быть накормлен, напоен и счастлив.

Во-вторых, это оборонка. Человек с ружьем тоже должен быть накормлен.

И, наконец, в-третьих, это большие национальные проекты имиджевого характера.

Выяснилось, что за время вялотекущей антикоррупционной кампании коррумпированные чиновники, как говорит молодежь, «рамсы попутали» и обнаглели. Если нас не наказывают, то можно еще откусить! И еще откусить, и еще... Они потеряли инстинкт самосохранения и стали откусывать там, где им не было велено. А именно — в указанных приоритетных сферах.

Как результат, высшая власть решила ударить по рукам, потому что все это чревато потерей стабильности.

— То есть эти приоритетные сферы президент Путин и все высшее руководство России воспринимают как столбы, на которых и держится внутренняя стабильность?
— Да, так оно и есть. И, в принципе, не только в России, но и в других странах. Просто у нас это проявляется в гипертрофированной форме.

— Однако во многих СМИ звучит гипотеза, что эти антикоррупционные разоблачения — лишь отображение некой межклановой борьбы на высших уровнях российской власти...
— А вот это нормально и ожидаемо. Потому что во всех странах мира коррупционные разоблачения по хорошо известному закону электоральных циклов всегда используются в политической и межэлитной борьбе. Что в США перед выборами демократы и республиканцы начинают кидаться коррупционной грязью, что в любой другой стране.

Только вот во многих странах реально работает политическая конкуренция и действует верховенство права. И коррупция жестко ограничивается этими рамками. А у нас, в России, и у вас, в Украине, борьба с коррупцией превращается в perpetuum mobile. По сути, от коррупции никуда никому не деться. Но она должна быть ограничена институтами, которые у нас с вами пока еще не выросли.

А когда открывается окошечко возможностей, то все элиты начинают борьбу. Причем, необязательно только элиты. Много абсолютно разных групп интересов пытаются протиснуться в открывшееся окно.

— Насколько мне известно, в России многие общественные организации активно занимаются борьбой с коррупцией. Та же история с томографами — это заслуга общественников. Одновременно многие прагматичные чиновники относятся к ним так: хорошо, мы будем их терпеть, потому что они нам выгодны, в конце концов. Почему тогда в России был принят закон об иностранных агентах, а сейчас идет кампания травли практически всего общественного сектора?
— Это связано с тем, что российская власть впервые в своей жизни увидела сто тысяч людей на Болотной площади. Они видели столько людей в 1991-м, но тогда они не были при власти. У многих же людей во властной верхушке России отсутствует вера в свободу воли человека. Они не могут себе представить, что эти люди пришли туда сами, им никто не платил, и никто их не организовывал.

Кто мог их организовать? Политической оппозиции у нас нет. Масс-медиа у нас — серединка на половинку. Кто остается? Некоммерческие организации! Соответственно, кого нужно обвинять во всех этих ужасных и, на самом деле, весьма треволнительных для власти месяцах — с декабря 2011-го по май 2012-го? Конечно, общественные организации!

Именно поэтому «под раздачу» сейчас попали и общественные «мозговые центры», и академические институты, и социологические компании... Эта травля развязана не только против нас — организаций, которые занимаются гражданским контролем. Тут и экологи, и благотворительные организации, все на свете...

Власть решила, что стабильность подрывают общественные организации, якобы стимулируя общественный протест и выводя народ на улицы. Власть решила, что это мы. Но это не мы. Это люди проснулись!

И проснулись для власти весьма печальным образом. Я могу спрогнозировать ситуацию, что даже если все НКО в стране будут закрыты или сами закроются, на улицу по-прежнему будет выходить много людей! И тогда картинка мира нашей власти совсем распадется.

Нас всех позакрывают, но у людей-то стремление к низовому, повседневному гражданскому активизму никуда не денется. Оно уже существует, и это – данность. Эта ситуация возникла в 2010 г., когда по стране бушевали лесные пожары. Их никто не тушил. И люди сами поехали их тушить. А потом все больше людей стало вовлекаться в решение самых разных социальных проблем на местах. А потом пошли контролировать муниципальные закупки и наблюдать за выборами. И так постепенно у нас вырос этот самый низовой гражданский активизм. Как ты его запихнешь обратно? Ты не сможешь этого сделать, даже если закроешь все зарегистрированные в стране общественные организации.

Люди вкусили гражданственности. Не в пафосном, а в хорошем смысле этого слова. Это желание и умение делать собственными силами какие-то важные вещи на низовом уровне. Власть может решить эту проблему, закатав страну в очередной ГУЛАГ. Не общественные организации, а всех людей вообще. Или научиться с этим жить. Эту дилемму нашей власти и придется решать в ближайшее время.

— В этой связи, что, по вашему мнению, означает отставка Владислава Суркова, которого называют то «серым кардиналом», то основным политтехнологом Кремля, то сторонником «либерального» курса Д.Медведева?
— Я давно и категорически отказываюсь вглядываться в этот «магический кристалл» политтехнологических ухищрений. Считаю, что абсолютно иррелевантно гадать, кого и зачем отставили, куда отставили и т.д. Для тех больших явлений, о которых мы говорим, — это неважно. Совершенно неважно! Это, так сказать, розочки на торте. Снимешь их — торт все равно останется.

Политтехнологии, которые мы знаем с конца 90-х, и которые построили российское общество в начале нулевых, не имеют никакого отношения к общественным и экономическим процессам, происходящим сегодня в стране.

Конечно, мы можем погадать на кофейной гуще, прикинуть влиятельность тех или иных групп, но что это нам даст? Ничего. Понятно, что будущее — совсем за другими именами. Причем, необязательно хорошими именами.

Политтехнологический подход с макиавеллиевскими «разводками» и сложносочиненными конструкциями уходит. Если уже не ушел. Потому что люди сегодня живут другими реалиями. Понятно, что мы говорим где-то о 10% активных граждан. Но этого вполне достаточно. Потому что и 10% активных граждан в правильном смысле этого слова – это очень много. А кроме того, у тех, кто заразился этим крайне полезным вирусом «гражданственности», есть друзья, родные, коллеги.

Я это чувствую по своей жизни. Ты ведь все равно общаешься с теми же родителями детей, которые учатся в школе с твоим ребенком. И даже если вы категорически не согласны в идеологии, это все равно оказывает влияние. В моем окружении есть люди абсолютно противоположных идеологий. Демократы, либералы, коммунисты, ура-патриоты, государственники. Но у всех этих людей есть общее ощущение, что нужно что-то делать с ситуацией в стране...