ГОРЕЛОВКА, Грузия – Июльское солнце еще только начинало согревать прохладный после ночи воздух, и мужчины, ссутулившись и держа руки в карманах, стояли и смотрели, как специально назначенные кашевары размешивают в двух огромных чугунных котлах борщ и лапшу. Двое других занимались кострами, подбрасывая в них кизяк – брикеты из сухого навоза, который является распространенным в этих краях видом топлива, где мало деревьев, но много коров. Люди готовились к духоборским поминкам на 40-й день после того, как один из членов их религиозной общины умер от старости. В этот день в доме под дерновой крышей должны были собраться более 80 человек, чтобы почтить память покойного.
Но эти поминки можно было бы отмечать и по самим духоборам. Их неспокойная история насчитывает 300 лет, и теперь эта община живущих в уединении пацифистов, назвавших Грузию своим домом после насильственного переселения сюда по приказу царя Николая I, вот-вот прекратит свое существование. Отделившаяся от русской православной церкви, эта ветвь духоборов находится на грани исчезновения, поскольку немногие из оставшихся ее представителей либо умирают, либо уезжают в Россию, оставляя позади все, что было пережито в горах. Численность духоборов в Грузии сократилась до 500, а здесь в Гореловке, которая когда-то была их духовным центром, их сегодня всего 145 человек. Их неизбежное переселение на север, в современные российские города, будет означать исчезновение всей их культуры. Представьте, если бы амиши (религиозная христианская община старого обряда, представители которой живут преимущественно в штате Пенсильвания и в Канаде – прим. перев.) постепенно перебрались в Питтсбург. Эти люди, оторванные от своих сел, бесследно исчезнут в водовороте современной жизни.
Вся ирония заключается в том, что духоборы никогда и не стремились уехать из России. Они появились в 18 веке в российской глубинке – в Тамбовской губернии. Представители этой христианской общины верят, что бог существует в каждом человеке, и отрицают внешнюю обрядность церкви – иконы, храмы, ритуалы и даже священнослужителей, считая все это ненужным. Такие взгляды не соответствовали канонам русской православной церкви, поэтому в 1785 году архиепископ назвал их «духоборцами», что означает «те, кто противится Святому Духу». Такое название считалось оскорбительным, но они его приняли. Община не признавала государственной власти, ее члены отказывались платить налоги и служить в армии. К 40-м годам 19 века они стали настолько раздражать общество, что Николай I приказал выслать почти 5 тысяч духоборов на окраину Российской империи. Многие из них умерли в пути, не выдержав трудного 70-дневного переезда в обозах.
Духоборы основали 8 деревень, самой большой из которых была Гореловка, в безлюдных горных районах на территории Джавахетии (в современной Грузии) – у самых границ с Турцией и Арменией. Духоборы начали с энтузиазмом осваивать новые места и обустраиваться в новых и неблагоприятных для них климатических условиях – зимы в горах были суровыми и затяжными. Они возделывали каменистую почву, обживали новые земли и построили чистенькую деревеньку с аккуратными домами с дерновыми крышами, побеленными известью стенами и деревянными резными наличниками, выкрашенными в радостный синий цвет. А поскольку у духоборов нет церквей, духовными и культурным центром Гореловки стал сиротский приют – выкрашенное в светло-зеленый цвет здание, построенное еще в 19 веке. Каждое воскресенье в этот молельный дом по-прежнему приходят десятки духоборов для совершения молитв.
Летом в деревне гнездятся белые журавли – они щелкают клювами, стоя в своих огромных гнездах, которые каким-то невероятным образом держатся на дерновых крышах домов и на электрических столбах. Армяне называют деревню «Aragilneri Gyugh», что означает «журавлиная деревня». В деревне до сих пор ощущается атмосфера 19 века, несмотря на спутниковые тарелки, сотовые телефоны и большегрузные автомобили, которые проносятся по единственной в деревне асфальтированной дороге, ведущей в Армению или Турцию. Другие дороги – это всего лишь разбитые грунтовые и сплошь покрытые коровьими лепешками тропы, по которым скот дважды в день водят в возвышающиеся неподалеку горы и обратно. «Все это мы, духоборы, сделали сами», - говорит 59-летний Николай Сухоруков, своего рода старейшина с белой бородой и выражением любопытства на лице.
Духоборы жили здесь сравнительно спокойно до 1895 года, когда они собрали все имеющееся в деревнях оружие и сожгли его в знак протеста против введенной царем всеобщей воинской повинности. Они дорого поплатились за свое принципы – некоторых из них сослали в Сибирь, других бросили в застенки и там истязали. Но неожиданно они обрели заступника в лице Льва Толстого – известного писателя, который в последние годы своей жизни переживал духовное перерождение. Толстой восхищался пацифистскими идеями духоборов и принимал их старейшин у себя в поместье в Ясной Поляне – эти встречи, несомненно, были одними из самых великих собраний «бородачей». Толстой начал массовую кампанию рассылки писем от имени духоборов, в том числе направил в Швецию официальное письмо, в котором предлагал вручить этим людям-отшельникам первую Нобелевскую премию. Впоследствии он отдал весь гонорар от продажи своего последнего романа «Воскресение» на финансирование переселения в 1899 году группы из 7500 духоборов с Кавказа в неосвоенные районы канадской провинции Саскачеван. Около 25 тысяч потомков тогдашних эмигрантов до сих пор живут в Канаде, но большинство из них уже ассимилировались. Тем же, кто остался на Кавказе, Толстой послал деньги на строительство школы в Гореловке, которая до сих пор носит его имя.
Школа расположена в ухоженном побеленном здании, а в кабинете директора висит черно-белый портрет знаменитого мецената. Правда, что будет со школой дальше, как, впрочем, и со всей деревней, никто не знает. «Мы пытаемся спасти школу», - рассказывает ее директор Татьяна Кирова, ведя меня по слабо освещенному единственному в здании коридору и показывая классные кабинеты, каждый из которых отапливается собственной печкой. На стенах рядом с наглядными пособиями советских времен висят самодельные плакаты на русском и грузинском языках. В 1992 году, когда Кирова окончила школу, там учились 300 учеников. Сейчас их всего 32. Большинство деревенских учеников ходят в армянскую школу на окраине деревни.
«Молодежи здесь больше не осталось», - сетует 43-летняя учительница Ирина Тамилина, когда вечером того же дня мы пили чай и ели арбуз у нее на кухне. Она показала мне помятую и покрытую коричневыми пятнами ксерокопию письма о тяжелой участи духоборов, которое Лев Толстой написал в редакцию газеты. «Власти Кавказа заключили всех этих непокорных людей в магический круг, и эти люди постепенно вымирают. Возможно, года через три-четыре духоборов совсем не останется», - предупреждал писатель. Последнее предложение было подчеркнуто черными чернилами.
В сегодняшней Гореловке духоборов, по крайней мере, в 15 раз меньше, чем армян, а во всей Джавахетии на одного духобора приходится 200 армян. Со времени распада Советского Союза этот район фактически находится под контролем армянской диаспоры, представленной различными парламентскими группировками – от умеренных до более радикальных. Все это может осложнить положение духоборов, однако грузинское правительство еще больше озабочено сложившейся ситуацией: Грузия обеспокоена тем, что после нескольких кровопролитных войн, сопровождавших отделение Осетии и Абхазии, в стране нарушено демографическое равновесие. И решить эту проблему можно лишь, если время от времени переселять этнических грузин-мусульман в деревни, покинутые духоборами.
Враждебность в этих краях – дело нередкое. Лукерья Медведова, которой уже за 80, и которая осталась жить в Гореловке после того, как ее многочисленные родственники вернулись в Россию, не в восторге от своих соседей-армян. «Они знают, что я плохо вижу, и воруют белье, которое сохнет на веревках, - жалуется она, склонившись в кухне над корытом с бельем и размешивая руками мыльную воду. – Воруют, воруют и воруют». Она овдовела 53 года назад, а ее сын умер еще подростком в 1970-е годы. По обычаю духоборов на стенах рядом с обычными семейными фотографиями висят фотографии покойников в гробах. И все же, она не хочет уезжать из своего дома, в котором всего одна комната, и где все чисто и опрятно, несмотря на ее слабое зрение. «Этот дом построили, когда меня еще и на свете не было», - говорит она.
Духоборы начали понемногу возвращаться в Россию еще во времена перестройки, и с тех пор этот процесс активизировался. В 2007 году, когда президентом был Владимир Путин, в России с целью решения демографических проблем была принята программа «добровольного переселения». Результаты этой программы неоднозначны. По программе удалось привлечь на родину более 98 тысяч этнических русских, но при этом продолжается более массовый отток русских из страны – как правило, уезжают люди состоятельные и образованные. Причины отъезда духоборов из Джавахетии имеют, в основном, экономический характер. В России ВВП на душу населения составляет 14 тысяч долларов, в то время как в Грузии он равен 3,5 тысячам долларов. По этой причине учительница Тамилина и ее муж год назад купили дом в Брянской области, что в пяти часах езды к юго-западу от Москвы. Ее 23-летний сын Александр уже уехал и зарабатывает ремонтом квартир 1 тысячу долларов в месяц – это в 10 раз больше, чем он мог бы заработать в Грузии. Этот переезд, по ее словам, до сих пор для нее больная тема. «Моя родина – Грузия, а не Россия». Кроме того, подобно многим духоборам, они переезжают в большой город. В России есть духоборы, но нет духоборских деревень.
В советские времена в Гореловке был молокозавод, на котором делали твердый сыр, но его уже давным-давно закрыли. Теперь в Гореловке остались только коровы, и именно они являются основным источником дохода в деревне. «Если у вас есть 10 коров, то значит и будет, что есть, - рассказала мне одна грузинка во дворе деревенского детского садика. – Но у нас только одна корова».
Два раза в день с десяток женщин-духоборов садятся в белый автобус и едут за несколько километров по разбитой дороге в горы, где на пастбище целый день пасется стадо красивых коричневых коров. Женщины направляются в сарай, где надевают косынки, фартуки и уместные в данном случае резиновые галоши или шлепанцы (оптимальную обувь, позволяющую лавировать между коровьими лепешками и лужицами случайно пролитого молока). Затем они выходят и идут к ожидающему их стаду. В течение следующих двух часов они доят коров, заполняя молоком 14 больших стальных фляг. Нельзя сказать, что работа эта легкая – одна отбившаяся от стада корова так загоняла свою хозяйку, что та не выдержала и в сердцах выругалась, произнеся далеко не праведное: «Проклятая корова! Черт бы тебя побрал!» Из надоенного молока в маленькой сыроварне духоборы делают сыр, который потом едят сами и продают на местном рынке. Сыр и другие молочные продукты – это почти все, что еще по-прежнему производят духоборы в этой деревне.
Есть среди них такие, кто понимают, ради чего они это делают. Прожив на Украине более 10 лет, Василий Сластукин в 2002 году снова вернулся в Гореловку – и для того, чтобы ухаживать за престарелыми родителями, и для того, чтобы дать детям традиционное для духоборов воспитание. Сейчас ему 57 лет, он читает молитвы пожилым женщинам в молельном доме и передает традиционные предания двум своим младшим дочерям. Сластукин объясняет, что в советские времена культуру духоборов удалось сохранить только благодаря устным преданиям и деревенскому укладу жизни. «Хранить эти традиции гораздо труднее, чем просто ходить в церковь», - считает он.
В тот день поминок в доме примерно 12 женщин, большинство из которых были в платках, готовили традиционные для духоборов закуски: салат из помидоров и огурцов, баклажаны с грецкими орехами, заливную рыбу, домашний сыр, картофельное пюре с яйцами и провернутой на мясорубке печенкой. Женщины, сидевшие за главным столом на выкрашенных в светло-зеленый цвет скамьях и одетые в наряды, в которых сочеталось все подряд – и клетка, и полоска, и простые светлые тона, поверх которых были надеты яркие жилеты с вышитыми вручную розами – запели хором грустную песню, как-то по-особому растягивая гласные. Вдова покойного 66-летняя Аня Смородина сделала несколько поклонов, касаясь лбом пола. Люди ели и продолжали петь, запивая еду водкой и газировкой. Когда мы уселись за стол, одна из женщин объяснила мне: «Мы должны все это сохранить». Вот только где, в каком месте все это будет храниться, пока никто не знает.
