Интервью с министром обороны Латвии Артисом Пабриксом

- Как вы оцениваете сирийский кризис и попытку западных стран урегулировать его? Каким будет вовлечение Латвии в этот конфликт, если США все же решат напасть на Сирию?
- Кровопролитие в Сирии – это боль и ответственность не только западных стран, но и всего международного сообщества. Более 2,5 лет не удается добиться улучшения ситуации, главным образом потому, что до сих пор с предложенными мерами не соглашаются  Россия и Китай. Похоже, в интересах России представить западные страны как можно в худшем свете, но хочу подчеркнуть, что кровопролитие и гражданская война это в такой же степени ответственность России. В целом я скептически отношусь к ограниченной военной интервенции в Сирии, которая предлагается сейчас, поскольку сомневаюсь, что она поможет остановить гражданскую войну, но посмотрим, как будет развиваться ситуация в дальнейшем. Сейчас я не вижу способа, как Латвия может участвовать, однако если в результате сирийского кризиса произойдет нападение на какую-либо из стран-членов ЕС или НАТО, мы проявим солидарность.

- Вы недавно высказались, что «убежденность людей в том, что России не нужно бояться, необоснованна». Это значит, что нам, хотя мы и в НАТО, и в ЕС, все же нужно бояться России?
- Уточним: мы должны быть осторожными. Правда, военная угроза ничтожная, но ничтожный процент ее вероятности нельзя увеличивать. К тому же, есть и другие угрозы, например, влияние мягкой силы. Россия вовсе не является демократической страной, и мы всегда должны помнить, что она находится по соседству с нами. Мы наблюдаем, как ведет себя Россия, и эти наблюдения нас настораживают Россия, в сравнении с государствами Балтии, в военном смысле гигант: она на свои военные нужды тратит более 4% ВВП. В нашей стране на нужды обороны выделяется неполный процент ВВП, в Эстонии – 2%. Если мы не будем достаточно внимательными и если не будем соответствующим образом оценивать ситуацию, может случиться так, как нередко бывает c легкомысленным хозяином, который оставляет дверь открытой, а потом удивляется, что пробрался вор и украл с полочки драгоценности, валявшиеся на виду… Однако еще раз повторяю: военная угроза маловероятна, если только мы сами будем выполнять свои обязанности.

- Вы имеете в виду наше членство в НАТО и участие наших солдат в миссиях в Афганистане и в Мали? Местные пацифисты не в восторге от таких действий, в которых легко усмотреть не только вмешательство во внутренние дела упомянутых государств, но и признаки оккупации.
- Видите, маленькому государству важно быть заметным в международном сотрудничестве - будь то дипломатическое, экономическое или военное сотрудничество. Во-первых, такая активность делает нас заметными, позволяет нам влиять на процессы. Во-вторых, это дает нам возможность получать навыки сотрудничества с другими странами. Если мы хотим дождаться помощи от других, мы должны знать, как работать вместе с ними. Если мы будем участвовать в международных операциях, то у нас будет больше возможностей быть активными игроками в мире, дождаться поддержки тогда, когда она будет нам необходима. Нейтральные или изолированные государства вынуждены со своими проблемами справляться сами, в этой связи я хочу напомнить упомянутым вами пацифистам две вещи. Первое – может быть, это эмоционально, но, по-моему, правильно - рядом с каждым человеком, который является пацифистом, должен быть другой, кто готов отдать свою жизнь, чтобы первый мог реализовать свой пацифизм. Второе – если столь многие хотят быть пацифистами и не участвовать в международных операциях, то, пожалуйста, пусть правительство выделяет на сферу обороны 6 или 7% от ВВП. Тогда мы будем готовы многое сделать здесь, на месте, не планируя свое сотрудничество с партнерами. Но вряд ли те, кто сейчас кричит, что у обороны и без того большой бюджет, будут готовы платить в пять или в шесть раз больше.

- Что даст увеличение бюджета, если некому будет его осваивать? Вы сами недавно говорили, что «солдат может не хватить, потому что молодые люди ожирели».
- Солдат нам может не хватить, как минимум, по трем причинам. Первая – но, думаю, что в ближайшее время это не грозит – отсутствие патриотизма. Недавно я вернулся из штаба Земессардзе ) (ЗС),  (Земессардзе – ополчение – прим. переводчика), где мы отмечали 22-летие основания ЗС. Земессардзе была создана сразу после ликвидации московского путча. В ЗС идут молодые люди, и мы должны дать им возможность работать. Они приходят и говорят: мы хотим быть в молодежной Земессардзе или в ЗС, и мы не можем ответить: знаешь, дружок, денег у нас нет, формы у тебя не будет, поэтому посиди и послушай лекцию. Они хотят что-то делать, и мы должны дать им такую возможность. Вторая  причина - демография. Число молодежи сокращается, поэтому сокращаются также возможности выбора, и количество заболеваний уменьшает такие возможности еще драматичнее. Картина со здоровьем не слишком радостная. Мы не главное министерство, которому этим нужно заниматься, но у нас есть кое-какие тревожные сигналы, и мы доводим их до сведения общества. Мы первыми сталкиваемся с этими проблемами, потому что молодые люди перед началом службы проходят тщательную проверку. Проблемы со здоровьем в большей мере связаны с малоподвижным образом жизни – нашим повелителем является компьютер, и мы уже не умеем социализироваться. Еще один важный аспект – продукты питания. Но это ответственность не только правительства или государства, это также понимание семьи и общества. Это не вопрос о богатстве или бедности, это вопрос о том, как мы относимся к своим детям – водим ли мы их к зубному врачу, даем ли мы им завтрак, а не 50 сантимов, которые они чаще всего тратят на чипсы,  даем ли мы им воду или березовый сок, а не колу.
 
- Вернемся все же к угрозам. Какова угроза для латвийского киберпространства?
- Россия выступила с заявлением о том, что киберпространство это место наступления войн будущего. Вместе с этим Россия, как и многие другие государства, все эффективнее использует это пространство. Ясно, что это один из самых серьезных вызовов в нашем военном планировании, потому что, кроме традиционных угроз, известны еще три угрозы. Это, во-первых, экономическая угроза; во-вторых, угроза информационной войны, в которую входит также мягкая сила; в-третьих, киберпространство. Все страны принимают это во внимание, и мы должны это делать. Прежде всего, надо создать кибернетическую охрану. Мы сейчас формируем киберроту, приглашаем на службу добровольцев-киберэкспертов, специалистов по компьютерам. Если молодым людям нравится сидеть за компьютером, то это нужно использовать. Министерство обороны переняло сферу, которая отвечает за безопасность, а атаки в киберпространстве происходят каждый день. Мы должны понимать, что нападающие становятся все умнее, причиняя все большее экономическое и политическое зло.

- В 2007 году в Таллине после перемещения памятника «Бронзовый Алеша» начались интенсивные атаки на киберпространство Эстонии. Это действительно было большое зло.
- Это было одной из причин, почему Эстония успешно основала киберцентр в Таллине. Эстонцы «события вокруг Алеши» превратили из негатива в позитив.

- У Латвии не такого киберцентра?
- Мы планируем создать передовой центр НАТО по вопросам стратегических коммуникаций, работаем над этой идеей уже полтора года. Мы запросили средства на создание центра.

- Вы упомянули мягкую силу. Как она проявляется, и как ее нейтрализовать?
- Мягкая сила, с точки зрения политологии, включает в себя три компонента. Это влияние культуры, влияние политической системы и внешняя политика. Что касается трех аспектов мягкой силы, то, во-первых, нужно понять, где мы видим угрозы; во-вторых, мы должны видеть, насколько мы сами способны увеличивать, наращивать мягкую силу. У любого государства есть угроза мягкой силы и возможности экспансии мягкой силы. Однозначно лучшим представителем мягкой силы в восточном направлении у нас является Раймонд Паулс. Он агент мягкой силы Латвии, он знает, как это дело делать. В то же время, осознавая угрозы мягкой силы, надо рассматривать и другую сторону: у нас построены концертные залы, но у них может не быть заполнения, и тогда его обеспечивают государства, заявившие о наращивании здесь мягкой силы. Мы недостаточно осмотрительны, мы неспособны обеспечить приемлемый репертуар. И, к примеру, фильмы. Только что поступило известие от Министерства обороны Эстонии, о том, что оно дает фонду фильмов 420 000 евро для съемок исторического фильма. Это серьезная заявка. Фильм, насколько я знаю, будет называться «1944 год» - о вторжении Советской армии на территорию Эстонии. Я могу только мечтать о таких возможностях, что наше Министерство обороны окажет поддержку индустрии фильмов или культуры. Деньги, которые в Эстонии уйдут на такой фильм, по-моему, очень хорошо вписываются  в их 2% от ВВП на оборону, поскольку оборона государства это не только оружие – это также воспитание патриотизма, осознание государственности, преподавание истории. По-моему, распределение денег на киноотрасль сейчас неадекватное: если стараться помочь всем проектам, выделяя на каждый по 10 тысяч латов, то по-настоящему не поможешь ни одному.

Перевод: Лариса Дереча.