Сможет ли Франсуа Олланд настоять на своем в Сирии?

Странное дело.

Перед нами решительный президент, который совершенно верно отреагировал на бойню 21 августа в пригороде Дамаска.

Перед нами одухотворенный президент, который смог найти верные слова и даже название («химическая бойня») для этой газовой атаки.

Перед нами президент, который сделал честь Франции, первым заговорив и необходимости ответа, и смог, как в прошлом Николя Саркози в Ливии, увлечь за собой погрязшего в колебаниях Барака Обаму.

Но кто же выступает против него?

Вздорные, придирчивые и недоверчивые СМИ.

Знаменитое театральное «Не верю!», которое, по всей видимости, стало ключевой фразой в политическом анализе в наши времена повальной увлеченности теориями заговора.

Эта странная радость, почти что злорадство, которое ощущается у комментаторов, когда они говорят об изоляции президента, его поспешности, том, что его американский коллега даже не упомянул его в своем выступлении.

Все более распространенное и неприкрытое мнение, что от этой истории с газовой атакой нам всем ни горячо, ни холодно, и что если уж речь зашла о газе, лучше вспомнить о том, кто легко может нам его перекрыть посреди холодной зимы, если страшному «мистеру» Путину что-то придется не по вкусу.

И прежде всего политический класс, который не пожелал сплотиться вокруг главнокомандующего и хотя бы на время отложить в сторону все свои понятные политические разногласия, как это должно быть, когда страна применяет военную силу во внешнем конфликте, а наоборот продемонстрировал полнейшее легкомыслие и даже отвратительную безответственность.

Тут стоит Марин Ле Пен с проклятьем на губах, готовая, как раньше и ее отец, до конца защищать арабских диктаторов, которые всегда были врагами права и Франции.

Тут стоит и Жан-Люк Меланшон, который некогда вдохновленно защищал вмешательство Николя Саркози в Ливии. Так, может быть, он все же соизволит объяснить нам, с чего это вдруг свержение тирана Асада кажется ему менее предпочтительным, чем операция против тирана Каддафи? Виной всему оппортунизм? Непостоянство? Слепая ненависть к бывшим товарищам? Что-то еще?

Тут красуется и Коммунистическая партия (или, по крайней мере, то, что от нее еще осталось), которая запускает через L’Humanité национальную антивоенную петицию. Она, конечно, далеко не уйдет, но все же! Раньше коммунисты лезли в Испанию и создавали интернациональные бригады, а теперь приходят на помощь свихнувшемуся диктатору… Подумать только!

Стоит тут и правое республиканское крыло или, по крайней мере, некоторые его лидеры, головокружительная смена позиций которых попросту не укладывается в голове. Что изменилось с марта 2012 года, когда Доминик де Вильпен призывал к «точечным ударам» по «гражданским и военным» институтам Сирии, до прошлой недели, когда он заявил, что «даже точечный» удар может лишь «отдалить нас от политического урегулирования конфликта»? Как можно объяснить, что Жан-Франсуа Копе сначала называет французскую позицию справедливой «как по форме, так и содержанию», но всего несколько дней спустя полностью открещивается от нее по возмутительной и несерьезной причине (глава государства «упорно» отказывается «встретиться с главами оппозиции и председателями парламентских групп»)? Наконец, что можно сказать о позиции «Союза за народное движение», который как один человек пошел за своим лидером (как, кстати говоря, и социалисты во времена Мартин Обри, когда речь зашла о спасении Бенгази в марте 2012 года), наплевав на возможность остановить кровавую бойню, унесшую жизни уже 110 000 человек?

Да и социалисты… Те самые социалисты, которые всегда так охотно критикуют американских левых, но сегодня вдруг хотят сделать все «как в Америке», мечтают о своем парламентском звездном часе. Но Франция, знаете ли, не Америка. В ее Конституции четко прописаны условия, в рамках которых исполнительная власть обязана проинформировать законодательное собрание в случае военной операции с участием наших солдат. Тем не менее, никакого предварительного голосования по этому вопросу нет ни в документах, ни в устоявшихся традициях наших институтов. В противном случае (а я боюсь даже представить себе нечто подобное) это стало бы тяжелейшим, беспрецедентным посягательством на дух наших законов.

Все это никак нельзя назвать достойным и разумным.

Относится оно и к тем, кто называет разжигателями войны сторонников справедливости и мира, которые вынесли для себя из истории, что в некоторых случаях сила становится единственной возможностью заставить убийц прислушаться к голосу разума.

Никто не говорит: «Давайте начнем войну в Сирии».

Никто не собирается занимать место сирийцев в их тяжелой, но необходимой борьбе сразу с двумя врагами: диктатурой и исламизмом.

Тем не менее, международные законы никто не отменял.

Они возлагают на свободные народы ответственность по защите тех, кто борется за свою свободу, и предотвращению массовых убийств.

Отказ от этого долга, от справедливого вмешательства, о котором, повторюсь, начали говорить с подачи Франции, стал бы нарушением права и серьезным ударом по доверию к западным демократиям, что, без сомнения, привело бы к еще большей дестабилизации мира.