Я не могу рассказать ничего нового о пережитых 78 днях гуманитарных бомбардировок, но мой опыт может стать новостью для сирийцев.
В те сюрреалистические оруэлловские дни 1999 года Сербию взрывали за то, что она взорвала край Косово, официально входивший в ее состав. Так что вполне понятно, почему Сербию 90-х годов предлагают в качестве примера для проведения военной интервенции в Сирии.
Я вела дневник в попытке как-то разобраться в той ситуации, когда граждане Сербии жили в обстановке репрессий со стороны режима Милошевича. Международное сообщество было твердо настроено на изоляцию и санкции в отношении Сербии, а иностранные бизнесмены и дельцы наживались на царившем беспорядке, продавая нам на черном рынке солярку, сигареты и оружие. Я числилась предательницей нашей патриотической армии, но я также была вполне естественной мишенью для самолетов НАТО – ведь эта организация так или иначе планировала свержение режима, сделав жизнь для населения до невозможности трудной.
Такое ужасное сочетание гражданской войны, репрессий и санкций вернуло народ Сербии в средневековое состояние, когда страной правили турки-османы. Это тот общий исторический момент, который сербы разделяют с сирийцами. Не было лекарств, не было отопления, постоянно отключали электричество, не хватало еды, а мосты были разрушены. И конечно же, в те 78 дней, когда падали бомбы, мощные взрывы сотрясали города и деревни, сотрясали до мозга костей каждое живое существо, обладающее скелетом. Даже животные в зоопарках страдали от сотрясения земли и от звуков взрывов. В таких сводящих с ума условиях ставшие заложниками люди ненавидели своего диктатора, своих друзей, врагов, самих себя и весь мир.
Лично я понимала, почему нас бомбят, и с политической точки зрения у меня не было против этого никаких аргументов. Я была мишенью, как и мои пожилые родители, как и мои маленькие дети, но я надеялась, что ливень из бомб завершит наше бесконечное наказание в более изощренной и утонченной форме, которое длилось годами. Я сошла с ума от страха, когда зазвучали первые сигналы воздушной тревоги, и в небе над нами появились натовские самолеты.
Однако я должна признать, что бомбы падали точно на объекты инфраструктуры. Погибло так мало мирных жителей, что термин «побочный ущерб» имел какой-то смысл. В первые моменты было намного страшнее, чем в последующие скучные недели реальной жизни под бомбежками. Когда они, наконец, закончились, я почувствовала такое невыразимое облегчение, увидев, как много людей осталось в живых, что готова была поздравлять всех и каждого, все натовские войска, сербских военных и дезертиров, албанцев в Косово – всех, но только не наш режим, который так и не был свергнут!
Я была одной из первых свидетельниц войны из числа тех, кто решил писать в интернете. Я наивно полагала, что мой современный электронный интернет-дневник, который широко разошелся по адресам электронной почты, может стать полезным документом для тех добросовестных и честных людей, которые допускают крупные военные ошибки.
Но интернет стареет, а военные ошибки вечно молоды. Дневники, войны, потоки информации в твиттере, посты в фейсбуке, бомбежки…и почти ничего не меняется. Сегодня, когда я оглядываюсь назад и вспоминаю 1990-е годы, героические и даже романтические дни солидарности и активности, вспоминаю, как мы боролись за правду и справедливость, та большая картина становится в моей памяти гораздо мрачнее.
Пацифистов игнорировали, а жертв прятали под ковры. Никто не вспоминает и не чествует побочный ущерб. Даже я стараюсь забыть, что моя мать, как и многие другие, умерла от лишений в период санкций и от нехватки антибиотиков! Моя дочь выросла в страхе за свою жизнь, многие молодые люди, которых я знала лично, погибли или превратились в убийц…
Но когда мы не стоим в эпицентре нового мирового беспорядка, мы забываем об этом и не осознаем, что все это отнюдь не закончилось, а просто переместилось куда-то в другое место. Вчера Балканы, сегодня Сирия. Исход беженцев, вопли пацифистов, предостережения историков, взрывающиеся от сообщений социальные сети в зоне боевых действий – все это дрейфует бесконечно по нашей земле. Мир ничему не учится из нашего локального опыта. Мы даже не понимаем, как можно быстрее прекращать войны и более умело выживать в них. Все наши электронные СМИ мало чему нас научили, кроме подсчета потерь.
Иногда бойня переходит какую-то черту, и великие державы приходят к выводу, что это нетерпимо. В Сербии это был геноцид в Сребренице и этнические чистки в Косово; в Сирии это химическое оружие. Но единственная большая разница здесь в технике. Интервенция происходит тогда, когда мировое сообщество вынуждено признать свое незнание и бессилие, и начинает бояться втягивания в эту трясину, тогда как может просто ее финансировать.
Активисты всех стран, те, кто страдают от синдрома обеспокоенности и сопричастности, не видя пути к успеху, отдадут свои жизни ради спасения ни в чем не повинных сирийских детей. Люди порядочные и возмущенные содрогнутся от сцен войны и переключатся на другой телеканал, пробормотав: пусть лучше их, чем нас! Но ужас, страх и смерть стали константой на сегодняшней мировой сцене.
Когда начнется катастрофа, она будет безграничной и очень современной, и в ней не будет «наших» и «чужих».
