Марин Ле Пен, «Национальный фронт» и ультраправые

Для того, чтобы журналисты избавились от пагубной привычки лепить определение «ультраправый» на «Национальный фронт» и его лидера, нужно:

— Чтобы Марин Ле Пен во время президентской кампании не отправлялась в Вену на бал самой радикальной и экстремистской из местных партий, которая как никакая другая охвачена ностальгией по гитлеризму.

— Чтобы, когда она пользуется возможностью «обменяться мнениями» с одним из политических лидеров страны, она не выбирала из всех возможных вариантов Мартина Графа, гордого члена неонацистской и антисемитской Burschenschaft.

— Чтобы, когда ее партия пытается найти новых друзей и сформировать с ними парламентскую группу в Брюсселе, она, как бы по чистой случайности, не выбирала «Великую Румынию», Австрийскую партию свободы, болгарскую «Атаку», Партию независимости Великобритании, итальянскую «Социальную альтернативу», «Фламандский интерес» и т.д., то есть всех самых что ни на есть одиозных представителей европейских ультраправых.

— Чтобы она приструнила свою племянницу Марион Марешаль Ле Пен, которая всего несколько дней назад, когда глава партии с улыбкой на лице отмечала новые рубежи в «семантической войне», приехала в Антверпен на собрание «Фламандского интереса», крупнейшей сепаратисткой партии Бельгии, выразившей помимо всего прочего ненависть к Франции и всему французскому.

— Чтобы она хорошо подумала перед тем, говорить нечто подобное по поводу голландской Партии свободы, которая не смогла предложить ничего лучше, чем запретить Коран во имя общественного спокойствия: «Возможно, нам
стоило бы вместе провести кампанию. Важно, чтобы избиратели видели, что мы не одни, что во всех европейских странах существуют похожие патриотические движения».

— Чтобы, когда одна израильская газета спрашивает ее о готовности выступить с критикой маршала Петена, она нашла что-то поумнее такого ответа: «Разумеется, нет! Я не собираюсь говорить ничего плохого о моей стране!»

— Чтобы в ее партии не было никого вроде Александра Габриака: два года назад, этого «самого молодого члена центрального комитета "Национального фронта"» запечатлели с поднятой в нацистском приветствии рукой под флагом со свастикой.

— Чтобы она поумерила «восхищение» Владимиром Путиным и стремление «повернуть нашу страну к России», а не «подчинять ее США»: быть может, дочери Жана-Мари Ле Пена это и невдомек, но подобные заявления всегда были неотъемлемой частью французского фашизма.

— Чтобы во всех рассуждениях насчет внешней политики она избегала столь типичных для всех ультраправых солдафонских выражений: Франция «шлюха» США и арабских эмиров... Ах, с каким злорадством она поливает грязью собственную страну, рассуждает о заметном только ей одной грехопадении...

— Чтобы во время войны она воздерживалась от заявлений, которые могут навредить нашей армии и ее руководству. В этом опять-таки заключается отличительная черта политического семейства Ле Пенов, которое так жаждет «открыть всем глаза» и всегда несло на лбу печать предательства. Вспомните их озлобленность во время войны в Ливии и в Мали... Или то, как в самый разгар сирийского кризиса, когда ее страна так или иначе собиралась вступить в войну, она «сняла шляпу» перед Владимиром Путиным. Разве это не настоящий выстрел в спину собственной нации? Хотя, пожалуй, здесь я все же лучше промолчу, чтобы подруге Башара Асада не пришло в голову подать на меня в суд.

— Чтобы при вех ее заявлениях насчет «физической» ненависти к бывшему президенту Саркози и розовой мечте увидеть его с «наручниками на запястьях» она не скатывалась в старую ультраправую риторику. Потому что в таком случае правые избиратели в конце концов могут понять, что у нее всегда был один единственный враг, то есть они сами и их традиционные представители — умеренные и либеральные правые.

— Чтобы у нее хватило честности указать всем наблюдателям, которые верят ее словам об очищении имени партии, конкретные даты, мероприятия, публикации и выступления, где бы она открыто критиковала антисемитское недержание на протяжении долгой политической карьеры ее отца (в действительности она всего лишь отметила, что его заявления иногда были «грубы по форме»).

Вот лишь немногие примеры.

Я мог бы привести еще многие десятки.

Я предлагаю задуматься о них тем читателям, которые в силу недостатка информации, могли бы пойти на поводу у самого грубого политического пиара последнего времени.

Что же касается остальных, тех, кто предпочел речи 18 июня совершившую покушение на генерала Де Голля террористическую партию, тех, кто ищет спасения в объятьях национал-популизма, само существование которого является оскорблением для Франции и ее народа, им, к сожалению, уже никто не поможет.