Специальный корреспондент - это бродячий клирик наших дней. Его средневековый предшественник путешествовал по Европе в поисках университета, где великие профессора того времени читали наиболее интересные курсы лекций и формулировали дерзкие тезисы. Специальный корреспондент перебирается из одной страны в другую, из одной зоны кризиса в другую, чтобы рассказать своим читателям о происходящем. Однако он не может написать статью, не изучив прежде характер страны, ее политический режим, людей, которые ею правят, их пороки, добродетели и амбиции. Ничто другое не обостряет в такой степени ум и чувства специального корреспондента, как война. Место, где кризис переходит в конфликт, - лучший университет. Там приходится учиться непосредственно на фронте.
Когда Антонио Феррари приехал в Бейрут в 1983 году, через год после убийства, по крайней мере, двух тысяч палестинцев в лагерях Сабра и Шатила, Ливан представлял собой страну, в которой сплелись в неразматываемый клубок все кризисные проблемы региона. Война разразилась, когда палестинцы, выгнанные из Иордании, прибыли в Ливан. Страну, которой до Второй мировой войны правили французы, можно сравнить с хрупкими часами, созданными дипломатами, в которых каждое колесико отвечало размерам этнических и религиозных групп, живущих на этой земле. Среди них есть христиане-марониты и прочие христиане, мусульмане-сунниты, шииты, друзы. Когда палестинцы стали прибывать в Ливан из Иордании после создания Израильского государства, они нарушили равновесие среди различных религиозных групп, и часовой механизм застопорился. Мусульмане стали претендовать на больший объем власти, а христиане начали враждебные действия кровавой атакой на автобус, в котором ехали палестинцы, возвращавшиеся после манифестации. В последующие годы Ливан стал местом, где другие страны (в частности, Сирия и Израиль) вели собственную войну. Каждая страна неизбежно вовлекала в эту войну своих далеких друзей: Соединенный Штаты в случае Израиля и Советский Союз в случае Сирии.
Чтобы объяснить читателям, сколько нитей сошлось в ливанском узле, Феррари проинтервьюировал главу большого христианского клана в Ливане Пьера Жмайеля, иорданского короля Хусейна, советского посла в Дамаске, бывшего председателя Израильского конституционного суда Хаима Кона, премьер-министра Израиля с 1983 по 1984 год и с 1986 по 1992 год Ицхака Шамира (в молодости до образования государства Израиль он был террористом), Симона Визенталя, который к моменту взятия интервью обнаружил 1140 нацистских преступников, ливанского генерала Мишеля Аюна и светского лидера друзской общины Ливана Валида Джумблата. Горячие сведения с мест боевых действий и интервью Феррари частично давали ответы на запутанные вопросы, помогали читателю понять, каков был климат тех дней и каковы были ставки в игре.
Холодная война велась другими способами и методами. Она напоминала игру в шахматы, в которой каждый игрок перемещает свои фигуры до границы, отделяющей мир от войны, но вовремя отступает, чтобы избежать конфликта. В игре участвовали также люди, не всегда соблюдавшие правила, принадлежавшие к одному лагерю, посылавшие сигналы другому и старавшиеся сохранить некоторую автономию. Таков случай румынского лидера Николае Чаушеску, который в 1968 году во время Пражской весны отказался присоединиться к карательному корпусу стран Варшавского договора, более того, он поддерживал отношения с Израилем, с которым Советский Союз был в плохих отношениях со времен войны 1967 года. Когда один чиновник из румынского посольства в Риме предложил Феррари ответить на вопросы, журналист не мог отказаться. Но это было провокационное предложение. В то время как интервью с Жмайелем, Хуссейном, Шамиром были дуэлями на равных, интервью с коммунистическими лидерами часто оказывались ловушками, в которых журналист использовался интервьюируемым для достижения собственных целей. Феррари, знавший об этом, вел торговлю. Ему удалось задать несколько неудобных для собеседника вопросов, и интервью вызвало значительный интерес внутри страны и за рубежом. Но он переступил границы, и румыны ему отплатили за это во время его следующего визита в Бухарест (...).
Были и жертвы холодной войны. Но гибли в основном секретные агенты и их сообщники. Кто стоял за спиной Али Агджи, покушавшегося на Иоанна Павла II на площади Святого Петра 13 мая 1981 года? Агджа, террорист турецкого происхождения, состоял в ультраправой молодежной организации, но подозрение пало на болгарские секретные службы, которыми советские агенты пользовались, когда не хотели действовать от первого лица. Кто другой, как не КГБ, был заинтересован в уничтожении польского Папы, гражданина страны, которую СССР с трудом удерживал в лагере союзников? Таким образом, болгарский след стал для печати и суда наиболее правдоподобным и убедительным. Но Феррари считал его слишком «правдоподобным». Во время своих частых поездок в Турцию он познакомился с журналистом, который первоначально поверил в болгарский след, но потом понял, что ошибся, после чего погиб при таинственных обстоятельствах. Со своей стороны, Джулио Андреотти сомневался в вовлеченности болгарских секретных служб в покушение с самого начала. Еще раз не хочу лишать читателей удовольствия самостоятельно открыть реальную, по мнению Феррари, подоплеку покушения на Папу.
Я упомянул только о нескольких персонажах из тех, что описаны в книге. Но настоящее действующее лицо книги - это ее автор. Не менее интересным, чем интервью, является и способ их реализации. За интервью стоят истории некоторых стран и большие события прошлого века: ливанская гражданская война, Ирак Саддама Хусейна, сороковая годовщина образования Израиля, Иордания короля Хусейна, Греция Адреаса Папандреу, Мелины Меркури и Микиса Теодоракиса после установления демократии, Турция после военного переворота в 1980 году, Болгария Тодора Живкова и меланхоличная Прага в период от прихода к власти Горбачева в Советском Союзе до падения Берлинской стены. Но если вы спросите Антонио Феррари, какое интервью он провел с наибольшим удовольствием, он вам, возможно, ответит, что это была беседа с канцлером Федеративный Республики Германии с 1974 по 1982 годы Гельмутом Шмидтом. После ответа на вопросы Феррари Шмидт решил продолжить беседу, чтобы поговорить об Италии. Оставляю читателям возможность самим узнать, что думал канцлер о нашей стране в 1984 году.
