С помощью радикальных взглядов относительно геев, абортов и евреев Франциск модернизирует церковь. Можем ли мы убедить в этом наших родственников и сделать так, чтобы они поверили?

Послушайте, я просто хочу выйти и сказать: этот Папа просто великолепен. Я знаю. Это не то предложение, которое я ожидала от себя услышать. Даже если бы я была способна на нечто подобное, то сделала бы это не без значительной доли сарказма. Однако похвалы в адрес Франциска, все еще относительно нового понтифика, в последнее время звучат из разного рода неожиданных мест. Президент Обама. Газета Guardian. Билл Мар (Bill Maher), который обычно сопровождает любой комментарий, относящийся к людям церкви, язвительными шутками по поводу веры в говорящих змей, теперь так называет его святейшество — «мой лучший друг Папа Фрэнк».

И вот почему: с момента своего избрания этот Папа поразил всех своей современностью, своим эгалитаризмом, своей толерантностью и, возможно, совсем не случайно — с учетом его тезки святого Франциска Ассизского — своей скромностью и — осмелюсь ли сказать? — состраданием.

Его предшественник Папа Бенедикт XVI, возможно, большую часть своего времени докучал сестрам и защищал педофилов. Однако Франциск сделан из совершенно иной материи — в ней явно отсутствует античная с золотой нитью парча. Он разоружил феминистские группы, заявив, что, если бы церковь посвятила облегчению бремени бедняков половину того времени, которое она затрачивает на поучения женщинам относительно их тела, то это была бы, на самом деле, очень хорошая церковь. Он даже отважился высказать идею о том, что разведенные (о, ужас!) и гомосексуалисты (ужас! ужас!) равны в глазах Господа, независимо от того, какой формой внебрачной и несакраментальной содомии они занимаются в свое собственное, не контролируемое церковью свободное время. Он убрал немецкого епископа, обвиненного в том, что тот потратил 31 миллион евро из церковного фонда на обустройство своей собственной резиденции (какую же он там соорудил себе немыслимую ванную). Он омыл ноги малолетним преступникам, а час назад, если считать с момента начала работы над этой статьей, он действительно поцеловал — не в сексуальном смысле — больного человека, покрытого опухолями. Это что-то значит. По мнению многочисленных либеральных католических организаций, действия Франциска можно считать наиболее серьезной модернизацией церкви со времени Второго Ватиканского собора. Престол святого Петра, наконец, вступил в 21-й век.

Я полностью в этом убеждена, но я еще раз должна сказать, что всегда испытывала слабость к католицизму. Я выросла в городе, который на 60% является католическим, и было много случаев, когда я посещала мессу со школьной подругой. Мне не стыдно сказать, что мне там нравилось : одежда, пышность, статуи страдающих святых с выпученными глазами и отрезанной грудью — все это представляло собой странное наложение мазохистской сексуальности на каждый ритуал; и о чем еще можно было мечтать молодой девушке с драматической жилкой и здоровым отношением к извращениям. В любом случае, это было намного привлекательнее и захватывающе, чем проводимое мной послеобеденное время в еврейской школе, где мы усердно проговаривали слова, значения которых никто не удосуживался нам объяснить, или занимались синтаксическим разбором ненужных благословений для продуктов питания, которых никто не ел со времен Второго храма. Но меня всегда привлекали вопросы о геях, женщинах и презервативах (или явное отсутствии каждого из трех), а что же сейчас? Готические образы, сексуальная вседозволенность и вино? Но это не церковь, это вечеринки в стиле Сьюзанн Барч (Susanne Bartsch). Куда же мне теперь записаться?

Я, конечно же, шучу, по крайней мере, отчасти. Однако представители моего поколения обычно не нуждаются в убеждении. Мы слишком молоды для того, чтобы вспомнить мрачные дни перед Вторым Ватиканским собором, у нас нет воспоминаний о том, как крутые соседские парни провожают тебя до дома и кричат «Убийцы Христа». Нет в памяти и постыдного наследия официального молчания церкви (это в лучшем случае) перед лицом антисемитизма, национализма и фашизма.

И как тогда убедить скептически настроенных родителей, а также дедушек и бабушек, в том, что теперь мы будем иметь дело с более добрым и более мягким католицизмом Франциска? У нас всегда присутствовала здоровая паранойя в отношении тех, кто может причинить нам вред; было бы неплохо создать такой же чувствительный радар в отношении тех, кто может стать нашими друзьями. Возможно, было бы полезно подчеркнуть поразительный экуменизм нынешнего Папы. Он подтвердил свое убеждение в том, что все веры имеют одинаковую ценность, что ни одна религия не обладает всеми ответами и что вера сама по себе не является необходимой для спасения — поразительное утверждение, брошенное в лицо 1000-летнему христианскому прозелитизму. Существует также его беспрецедентная и глубоко прочувственная связь с еврейской общиной в его родной Аргентине, а также его высказывание по поводу того, что настоящий христианин не может быть антисемитом, с учетом того, что и Иисус, и Мария были евреями, а еще есть опубликованная в прошлом месяце его трогательная переписка с Менахемом Розензафтом (Menachem Rosensaft), генеральным советником Всемирного еврейского конгресса (World Jewish Congress), родители которого пережили холокост, и обсуждение там вопроса о существовании Бога во время Шоа (Shoah) (Розензафт более глубоко и более эмоционально, чем я, проникает в суть ответов Франциска).

Однако я полагаю, что наилучшее доказательство радикальной гуманности подхода Франциска содержится в его ставшем известным ответе из первого опубликованного интервью, из которого мы узнали о том, что этот Папа, вероятно, будет отличаться от своих предшественников. Когда его спросили о его отношении к гомосексуальности, Франциск сказал: «Кто я есть, чтобы судить?» Ответ, разумеется, очевиден — он Папа. Верховный глава Римской католической церкви, и в этом смысл слова «понтифик». И, тем не менее, своим отказом от права выносить суждения Франциск уже реформировал церковь так, как на нашей памяти не удавалось сделать никакому другому Папе. Вы сами являетесь для себя моральным компасом, говорит он. В глазах Бога все мы равны, и необходимости в посредниках нет. Это весьма гуманистическая идея. А также еврейская идея. А теперь передайте мне бейгл для евхаристии.