В Париже умерла Наталья Горбаневская — поэт, переводчик, правозащитница, участница диссидентского движения в СССР.
Ей было 77 лет.
Горбаневская была инициатором, автором, редактором и машинисткой первого выпуска самиздатовского бюллетеня «Хроника текущих событий».
Участница демонстрации 25 августа 1968 года против введения советских войск в Чехословакию — она была арестована в декабре 1969 года. В апреле 1970 года с диагнозом «вялотекущая шизофрения» Горбаневскую направили на принудительное лечение в психиатрическую больницу тюремного типа, где она содержалась до февраля 1972 года.
В 1975 году Горбаневская эмигрировала. Жила в Париже. Работала в редакции журнала «Континент», была внештатным сотрудником «Радио Свобода». С начала 1980-х годов и до 2003 года работала в газете «Русская мысль». С 1999 года состояла в редакции и редколлегии русскоязычного варшавского журнала «Новая Польша», публиковалась в нем как автор и как переводчик.
Наталья Горбаневская — автор полутора десятков книг стихов; переводчик с польского, чешского, словацкого и французского языков. Лауреат международного литературного конкурса «Русская премия» за 2010 год в номинации «Поэзия».
Последний раз Наталья Горбаневская была в эфире «Радио Свобода» 25 октября этого года, принимала участие в видеомарафоне, посвященном 10-летию со дня ареста Михаила Ходорковского.
Живая Горбаневская
Наталья Евгеньевна, дорогая Наташа («наша Наташа», так звали ее в Москве много младшие ее поэты, для которых она была образцом человеческого и артистического поведения) — какое неожиданное горе, что Вас больше нет. Как грустно, что с Вами нельзя больше будет поговорить о России и Польше, Бродском и Милоше, Болотной площади и «Солидарности», Путине и Валенсе, французских «проклятых поэтах» и русском авангардизме.
Несокрушимая и легендарная, самоотверженная и хрупкая, артистически капризная и интеллектуально точная, работящая и насмешливая, ребячливая и взрослая, старшая до проповедничества, невероятная подруга младшего поколения русских литераторов-неомодернистов, Наталья Евгеньевна была тем живым человеческим мостом, который соединял диссидентский и художественный протест 68-го и далее с протестным движением в современной России. Она показала молодым современным русским литераторам, что можно быть поэтом и политической фигурой одновременно, в этом нет ничего странного и противоречащего эстетической миссии поэта, эта миссия прежде всего — этическая. Она своим теплым личным присутствием легитимировала артистические походы на Болотную, антипутинские стихи, социальные рисунки и выставки, русский художественный феминизм последнего времени. Она при всех встречах с младшими литераторами в Москве говорила «как мать и женщина», как жена, как старшая сестра, как близкая подруга, и это придавало ее легендарному облику совершенно живой статус (она, заядлая курильщица, курила и даже могла выпить рюмку, если разговор ее интересовал — а разговор так или иначе сводился к поэзии и политике, к тому, что нет между ними никакого зазора, ты-автор и ты как субъект современной политической истории для нее были одними и теми же телом и душой). Если она могла быть поэтом, любящей женщиной, художницей, заключенной за свои убеждения, пациенткой психушки, почему не смогла бы я, ты, он, она? Своим физическим присутствием, а она часто приезжала в Москву, она как бы говорила: ребята, молодые пишущие коллеги, вы правы, с новой русской диктатурой нужно и можно бороться, и я с вами — и в русской поэзии, и на площадях столицы бывшей империи. При этом она вовсе не была пропагандистом и человеком лозунгов; напротив, такого удивительного сочетания человеческой мягкости, гибкости, сочувствия и одновременно какой-то негромкой, частной стойкости в персональной антитоталитарной позиции я, пожалуй, не встречала ни у кого из старших товарищей по перу. В последний раз Горбаневская вышла на Красную площадь совсем недавно, в годовщину входа русских танков в Прагу, вместе с группой молодых активистов. Полиция не посмела ее задержать, то ли знали сверху, кто она, то ли просто побоялись трогать эту пожилую невысокую красавицу (прекрасно, кстати, одетую, у нее был отменный вкус), явно европейку, с глазами ясного и яростного светлого цвета. Такая, пожалуй, убила бы одним взглядом любого полицая.
У меня есть два сборника ее стихов (помимо, естественно, самиздата, прочитанного еще 25 лет назад) и три сборника переводов. Больше всего я благодарна ей за последнего Чеслава Милоша, это ее книга «Мой Милош», переводы его стихов и самых важных статей, ее интервью с его исследователями и друзьями. Чеслав Милош, нобелевский лауреат и старший альтер эго Бродского, мог бы стать самым полезным автором для интеллектуальной России, если бы последняя захотела себя понять как часть Европы. Горбаневская это отлично осознавала и сознательно работала для того, чтобы донести мысли Милоша о Польше как Восточной-Центральной Европе и России как Восточной Европе до русского читателя в переводе. Да, это ее личный Милош, это не поэт и мыслитель американского периода, но это тот Милош, который близок русским, думающим о России не имперского извода, а о России, как части современного европейского мира. И конечно, я почти никогда не выпускаю из головы ее перевод «Кампо ди Фьори» Милоша. Послевоенные стихи о римском еврейском гетто, которое оказалось слишком близко к площади, где сожгли Джордано Бруно.
Всегда Ваша, Елена Фанайлова
