Обычно все склонны полагать, что существует два типа режимов: демократические и не имеющие отношения к демократии. Между тем история демократизации Турции и мировой опыт свидетельствуют о том, что возможны и другие режимы. В течение последних нескольких лет прежде всего в рамках риторики о «нормализации» утверждалось, что Турция встала на путь демократизации и становится «развитой» демократией, превосходящей в этом плане даже Европу. В дальнейшем демократия должна была развиваться на основе анкарских, а не копенгагенских критериев ЕС. Главная мысль заключалась в устранении режима «военной опеки» и приходе к политической власти гражданских лиц.
Режим, при котором политическая власть находится в руках военных и армии, называется «милитократией». Ближний Восток и незападный мир изобилуют примерами такого режима. Турция также прошла эту стадию. Основная особенность данных режимов в том, что военные или непосредственно обладают всей полнотой власти, или в любой желаемый момент захватывают власть с помощью переворота. Гражданские лица находятся у власти до тех пор, пока они действуют в соответствии с требованиями военных. В действительности управление фактически осуществляют военные.
До недавнего времени политический режим в Турции критиковали за «милитократические» особенности. Как только влияние военных на управленческий процесс было устранено и последнее слово стало принадлежать избранным народом гражданским лицам, был сделан вывод, что теперь осуществлен переход к гражданской демократии. Однако споры о том, что именно представляет собой демократия, так и не прекратились. Как мы уже неоднократно подчеркивали, демократия воспринималась как строй, при котором пришедшие к власти в результате выборов и представляющих мнение большинства гражданские лиц имеют возможность делать все, что считают нужным. Тем не менее, демократия — это не только власть большинства, демократия должна опираться на мнение большинства при защите прав меньшинства. Суть демократии составляет понятие справедливости, а не факт доминирования большинства. И поэтому основной гарантией демократических режимов является принцип разделения властей.
Демократизация или что-то иное?
Сомнения относительно демократии в Турции проявились в связи с двумя событиями последних месяцев. Во-первых, это события вокруг парка Гези, когда демонстранты неожиданно натолкнулись на тяжелую руку разгневанной власти, и это вызвало подозрения в отношении уровня развития демократии в стране. Вместо того чтобы прислушаться к позиции высыпавших на улицы людей, был выбран метод игнорирования и насилия. Считалось, что эти события — не что иное, как заговор, организованный «зарубежными СМИ», «внешними силами» и «процентным лобби» с целью ослабить правительство. Именно поэтому реакция митингующих не принималась во внимание, а события, которые могли бы быть достаточно просто сведены на нет, разрастались, среди протестующих были погибшие и пострадавшие.
Другим важным событием стало выявление случаев коррупции на высшем уровне, в которых фигурируют в том числе имена некоторых министров. Как известно, в этих беззакониях, масштаб которых превысил все, что было выявлено до настоящего момента, свою роль играют определенные организованные и практически институционализированные группы интересов. Влияние этих кругов достигает даже кабинета министров. При нормальных условиях в случае возникновения скандала такого масштаба ожидалась бы, как минимум, незамедлительная отставка нарушивших закон членов правительства и, возможно, отставка всего правительства. На мой взгляд, это связано именно с уровнем развития демократии в Турции, при этом комментарии излишни. У нас сложилось такое понимание политики, которое не признает ухода в отставку и возложение на себя ответственности. Вместо этого мы предпочитаем обвинять «отростки международных сил».
Еще большее отчаяние вызывает то, что с обнаружением недавних фактов коррупции руководство Турции вновь стало настаивать на заговоре, организованном кругами, не желающими роста и развития Турции. Следовательно, важна была не столько борьба с коррупцией, сколько раскрытие этого заговора. Отмечалось, что в стране есть некие группировки, далее последовали увольнения и новые назначения в правоохранительных органах. Но, позвольте, если даже это заговор, неужели это исключает факт получения взяток? Разве не было совершено правонарушение? Или же такого рода события — теперь обычное и законное дело? Не эти ли вопросы следует задавать в первую очередь?
Вывод напрашивается сам собой: получать выгоду, используя служебное положение и звание, — теперь в порядке вещей. При этом метод, используемый для легитимации всего содеянного, — внушить народу страх, используя конспирологические теории. Однако, как известно, демократия вовсе не предполагает такой процесс управления, который основан на существующих в массах страхах. Тогда как же можно назвать режим, существующий сегодня в Турции?
В политической науке режимы, при которых коррупционные правонарушения приобретают систематический характер, называются «клептократией». Этот термин происходит от понятия «клептомания», подразумевающего болезненную склонность к воровству. Эти режимы основаны на увеличении влияния находящихся у власти политиков и их личного благополучия и в случае необходимости приобретении личной выгоды в области государственных закупок. Государственная казна при этом используется как личный сейф управляющих, распределение тендеров напоминает отношение к личным платным услугам, а получение в них доли не считается чем-то странным. Невозможность сделать все это расцениваются не как «честность», а как «неумелость». Если в какой-либо стране коррупция достигает высших эшелонов власти и при этом речь идет о больших деньгах и способности оказывать влияние на экономическую сферу, если при обнаружении этих беззаконий предпринимаются попытки изобразить совершивших эти преступления лиц жертвами и назвать все вскрывшиеся обстоятельства частью заговора, существующий в такой стране режим можно назвать только клептократией.
Коррупция действительно может иметь место быть при любом существующем режиме, включая демократию. Однако масштаб этих беззаконий и реакция в момент поимки правонарушителей могут быть различными. Столь масштабные преступления в демократиях не прощаются, при этом политическая или профессиональная жизнь их участников заканчивается. Клептократии воспринимают все это как само собой разумеющееся и при возникновении таких случаев стремятся как можно скорее отвлечь от них внимание.
В этой связи едва ли можно считать преувеличением тезис о том, что, избавившись от милитократии, мы на самом деле не перешли к демократии, а оказались в ловушке клептократии. Да, «военная опека» была сломлена, но разве можно говорить об усилении демократии?
Предположения о перевороте и международных заговорах, которые регулярно озвучивает правительство (при событиях в Гези и в ходе недавнего коррупционного скандала), в действительности показывают, что существующий в Турции режим можно определить не только как клептократию. Власть, которая в сознании людей конструирует все новые страхи и привлекает их внимание к внутренним (путчисты) и внешним (ячейки международных сил) элементам, можно назвать «конспирократией». И в этом смысле конспирократия выполняет тактическую функцию, обеспечивая гарантию сохранения клептократии. Если каждая возникающая проблема и каждая критикующая действующую власть оппозиция презентуются общественному мнению как часть определенного заговора, это значит, что в процессе управления данной страны участвует конспирократия.
Чтобы самой не стать жертвой заговора, конспирократия защищает своих людей, невзирая на совершаемые ими ошибки. Она выводит их на более высокие позиции и стремится их там удержать. В ответ на такие ошибки конспирократия говорит: «Мы не отдадим вас на съедение», — так как если подразумевается, что кто-то кого-то пытается «съесть», это снова предполагает наличие заговора. То, что на самом деле ожидается от властей, — это исправление совершенных ошибок, а не «спасение кого-либо». Тот, кто ведет себя неподобающе своему посту или совершает беззакония, должен нести ответственность. Каждый должен быть на том месте, которое он заслуживает.
На своем веку мы видели перевороты, террор, беззакония, общественные конфликты, шли долго ли, коротко ли, шли близко ли, далеко ли — из года в год мы лелеяли мечту о демократии. Вдруг, оглянувшись назад, мы поняли, что практически стоим на месте. Причина — клептократия и конспирократия, которая постоянно с помощью страхов контролирует наш народ. Нам необходим режим, где соответствие занимаемому месту определяет профессионализм, а те, кто превращает свой пост или позицию в инструмент для извлечения личной выгоды, несут наказание. Вероятно, путь к этому лежит не через категории «съесть» или «не отдать на съедение», а через такое понятие, как «очищение».
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
На своем веку мы видели перевороты, конфликты, беззаконие. И вот - наконец-то у нас демократический режим. Мы уже стали считать, что Турция становится «развитой» демократией, превосходящей в этом плане даже Европу. Однако вдруг, оглянувшись назад, мы поняли, что практически стоим на месте. Как же можно назвать режим, существующий сегодня в Турции? Если не демократия, то что?
