На газоне стамбульского парка Гези, на улицах бейрутского квартала Хамра, в трущобах Мардина — повсюду глаза людей полны разочарования. Они уже ничего не ждут. После двух лет так ничего и не решившей гражданской войны они стали теми, кто проиграл в первую очередь. Их страна разорена, ее разрывают на части злоба диктатора, ненависть исламистов, цинизм ведущих мировых держав. Почти 100 000 погибших, несколько миллионов беженцев, стертые с лица земли города, разрушенные древние памятники. Глубокие следы делают все жестче позиции и тех, и других. И эти позиции тем радикальнее, что охватывают всю общинную сложность сирийского народа. Почему Сирия проиграла? Потому что такая власть как режим Асада не мог породить нормальную оппозицию. Потому что та угодила в ловушки вооруженного конфликта и братоубийственной войны. Потому что политическая война переросла в религиозную и, значит, может продолжаться до бесконечности. Наконец, потому что влияние международного сообщества если и существовало, то оказалось резко отрицательным.
Режим в буквальном смысле владеет Сирией вот уже более 40 лет. Через кабинет президента проходит решение всех вопросов, от обороны до дипломатии и прибылей от сирийского газа. Гарантией сохранения власти служит полный контроль над аппаратом безопасности, как в военной, так и в гражданской сфере. Он позволил отцу и сыну Асадам погрести под себя всю политическую жизнь в стране, причем до такой степени, что многие ставят знак равенства между Асадом и Сирией. Никаких гражданских чувств по сути не существует, а любой закон или общественный прогресс является даром президента. Как пишет Мишель Сера (Michel Seurat) в работе «Сирия: варварское государство» (Syrie, l’Etat de barbarie), власть опиралась на меньшинства (у них искусственно создавалось ощущение постоянного страха) и поддержку буржуазии из Дамаска и Алеппо.
Читайте также: Сирия - поле битвы США и России
Именно в этом расколотом и аполитичном обществе зародилось восстание 2011 года. Сирийцы взбунтовались скорее не против режима Асада, а против существовавшего последние десять лет правительства. Дело в том, что Башар Асад начал либерализацию экономики, однако сделал все это в угоду собственной семье и верной режиму буржуазии, не дав ничего взамен обществу. Так, его двоюродный брат без какого-либо тендера стал практически монополистом в местных телекоммуникациях. Это навело профессора Университета Джорджа Мейсона Бассама Хаддада (Bassam Haddad) на мысль о том, что в основу мятежа легли экономические, а не межобщинные причины. Кроме того, именно Башар Асад отдал весь восток Сирии на откуп «мягкой силе» монархий Персидского залива. После начала восстания одна половина Сирии получала новости от государственных телеканалов, а вторая — от «Аль-Джазиры».
Чего же добивались люди? Свержения режима? Народ хотел работы, повышения зарплат, новой инфраструктуры. Некоторые представители власти, генералы и даже вице-президент предлагали удовлетворить эти требования, чтобы спасти режим. По словам дезертировавшего генерала республиканской гвардии Манафа Тласса, Башар Асад отмахнулся от всех инициатив и взял на себя общее командование силами режима. После этого начались операции и стрельба по толпе. Президент объяснял все существованием мирового заговора против Сирии. В такой логике он называл всех оппозиционеров предателями, поставив на один уровень приехавших из-за границы радикальных исламистов и сирийцев, которые стремились начать настоящий диалог.
В условиях непримиримой жестокости режима оппозиция дважды потерпела неудачу. Сирийский национальный совет пошел прахом из-за чересчур узких представлений и того, что попытался объединить под знаменем одной революционной идеи как самых что ни на есть радикальных исламистов, так и убежденных либералов. Формирование Свободной сирийской армии стало второй ошибкой, которая погрузила страну в гражданскую войну.
Также по теме: О второй революции не идет и речи
Башар Асад получил такую оппозицию, какую и хотел. Оппозицию без лидеров и без проекта. Когда в 2012 году мне удалось встретиться в Париже с давним оппозиционером Мишелем Кило, я был поражен его покорностью судьбе: американцы и россияне договорятся, и мы выйдем из конфликта. Никто даже не пытался отразить желания людей на политической сцене. Сирийцам нужно было разойтись по домам, оставив улицу экстремистам из обоих лагерей. Общественные разногласия перемешались с социальным расколом: меньшинства всерьез восприняли угрозу губительной для них гражданской войны и предоставили Башару Асаду легитимность, которая была нужна ему, чтобы удержаться у власти.
Поведение США, европейских государств и Турции сделало все только хуже, потому что они изначально воспринимали ситуацию в черно-белых тонах. Они идеализировали оппозицию, закрывая глаза на подъем радикальных настроений, разногласия между политическим и военным крылом повстанцев, а также трения между Свободной сирийской армией и радикальными группами вроде «Джабхат ан-Нусра».
С тех прошло два года, а Сирия превратилась в театр войны за стратегические интересы, которые совершенно чужды самому ее народу. Ливанская «Хезболла» и иранские стражи революции сражаются вместе с войсками режима против радикальных суннитских групп, которым поставляют оружие миллиардеры из Персидского залива. Это объясняет стратегическую значимость Сирии, которая играет ключевую роль для любого, кто хочет расширить свое влияние на Ближнем Востоке. Американцы и европейцы не знают, какой лагерь поддержать, прикрывая бездействие вялыми возмущениями. Война же тем самым становится все ближе к точке невозвращения. Именно в таких условиях проходит начавшаяся 22 января конференция Женева-2. Путь в Женеву был закрыт для многих значимых оппозиционных групп с тем, чтобы освободить место для коалиции сирийской оппозиции. Тем не менее, ее противоречивость и свойственные ей радикальные настроения играю на руку режиму и его сторонникам, которые не упустят возможности представить себя жертвами. Сирийцам же остается только ждать — в трауре, изгнании или страхе. Им уже сейчас ясно, что кто бы ни вышел победителем, Сирия все равно проиграла.
