Текущие переговоры, между израильтянами и палестинцами, которые сейчас проводит госсекретарь США Джон Керри, скорее всего, завершатся в этом году рамочным соглашением о мирном урегулировании. Этот документ гарантировано будет тщательно составленным и преднамеренно двусмысленным. В нем будет сколько угодно обтекаемых формулировок и односторонних оговорок, он не будет обязывающим и, наверняка, будет аккуратно обходить так называемые неразрешимые вопросы. Один из таких якобы неразрешимых вопросов, как все знают, — это вопрос о статусе Иерусалима.
Проблема в том, что он совсем не выглядит неразрешимым. Нет никаких причин огибать его на цыпочках — решение есть, оно вполне очевидно и давно находится на самом виду.
Понятно, что ни одна из сторон — ни изральтяне, ни палестинцы — не готовы признать исключительный национальный суверенитет другой стороны над городом. Так же понятно, что невозможно дать одной из сторон «больше суверенитета» над Иерусалимом, чем другой — это противоречило бы самому понятию суверенитета, если, конечно, его определяет не кэролловский Безумный Шляпник. Остаются две альтернативы: разделить суверенитет поровну (что тоже оксюморон) или — и это намного лучший выход — оставить вопрос о национальном суверенитете над Иерусалимом в состоянии вечной неопределенности и признать суверенитет Бога над этим городом. Другими словами, нулевой вариант — или, если угодно, Божий вариант.
Я утверждаю, что это решение уже давно находится на виду, потому что весной и летом 2000 года — в последний раз, когда стороны, по крайней мере, казались готовыми к соглашению — обсуждались целых четыре предложения такого рода. Первым из них была идея короля Иордании Хусейна. Король, умерший в феврале 1999 года, много лет говорил, что святые места Иерусалима должны быть выведены из-под обычного суверенитета и что суверенитет над ними должен принадлежать Богу. Он никогда не утверждал, что так можно поступить со всем городом — и даже только со Старым городом, — но и не исключал этого.
Разумеется, Иордания исторически обладала в Иерусалиме определенными интересами, поэтому Хусейн не был полностью беспристрастен. После того, как в июне 1967 года Старый город попал в руки израильтян, Иордания много лет продолжала контролировать вакф (исламский фонд), управляющий Харам аш-Шариф (Храмовой горой), пока (не без сожаления) не уступила это право палестинским властям. Кроме того, король на деньги своей семьи позолотил купол мечети Купол скалы в 1993 и 1994 годах. Таким образом еще совсем недавно Иордания была третьим претендентом на Иерусалим, и, вероятно, предложение Хусейна было направлено на то, чтобы как можно дольше сдерживать двух других претендентов. Тем не менее, каковы бы ни были истинные мотивы короля, он заслуживает уважения за то, что еще в начале 1980-х годов заговорил о совместном контроле без передела и о Божьем суверенитете над ключевыми символическими частями города.
Кроме того в 2000 году за «Божий вариант» выступал римско-католический патриарх Мишель Сабба (Michel Sabbah), у которого также имелись в этом вопросе свои интересы. Он начал с того, на чем остановился король Хусейн и заметно увеличил размах идеи. Третьей высказала это предложение — из чистого желания помочь, без всякой личной заинтересованности — профессор права из Еврейского университета Рут Лапидот (Ruth Lapidoth), будущая лауреатка Премии Израиля. Не знаю, стоит ли об этом говорить, но четвертым был я. Мысль о таком решении пришла мне в голову в июне 1981 года над Атлантикой, когда я летел из Нью-Йорка в Амман. Я записал свою идею на листке бумаги и потом вернулся к ней в период лихорадочных надежд между подписанием Соглашений в Осло в сентябре 1993 года и саммитом 2000 года в Кэмп-Дэвиде.
Впрочем, не так уж важно, кто конкретно поддерживал это предложение летом 2000 года, так как проблема в Кэмп-Дэвиде заключалась не в Иерусалиме, а в том, что Ясир Арафат не был заинтересован в мире. Мир для него означал, что он не сможет больше быть свободным от всякой ответственности революционером и что рассерженные соплеменники могут его застрелить как предателя освободительной борьбы. Я не слишком верю (хотя на сей раз по другим причинам) в то, что и нынешние переговоры могут к чему-то привести. Но я могу ошибаться, а в таком случае будет скверно, если все сорвется из-за того, что я поленился повторить, каким было бы наилучшее решение вопроса о Иерусалиме.
***
Главная проблема с Иерусалимом — особенно с его Старым городом — не связана ни с безопасностью, ни с голосованием, ни со сбором налогов, ни с предоставлением коммунальных услуг, ни с установлением прав на землю, ни с разумным проведением муниципальных границ — хотя, бесспорно, что все эти вопросы требуют внимания. Ситуация такова, что когда речь идет о практических, повседневных вопросах, в большинстве случаев все складывается неплохо.
Основная трудность носит символический характер. Иерусалим — не только реальный город, но и символический. Возможно, слишком символический — в ущерб самому себе, — но с этим уже ничего не поделаешь. Соответственно, ни одна из сторон не способна смириться с уступками в принципиальных вопросах. Даже если бы израильские и палестинские власти были готовы это обсудить, радикалы с той или другой стороны — а скорее всего, с обеих — просто распяли бы (я специально употребляю здесь это слово) их за такое. Мистическое целое нельзя поделить. Вещи и места, осененные вечностью, не подчиняются математическим законам.
Израильтянам и палестинцам, а также прочим заинтересованным сторонам — таким, как хашимитская Иордания, Саудовская Аравия и христиане различных конфессий,— намного проще было бы согласиться с вариантом, исключающим национальный суверенитет. Такова человеческая природа: нам легче смириться с тем, что нам что-то не досталось, если это не досталось и нашему сопернику.
Более того, религиозным лидерам, которыми изобилует город, будет трудно отвергнуть идею Божьего суверенитета. Таким образом, этот вариант получит поддержку из самого маловероятного, но самого выгодного источника — сможет опереться на вынужденное великодушие кровно заинтересованных. Лицемерие иногда приводит к торжеству новой истины, и в данном случае вполне может случиться именно это.
Нулевой вариант предполагает не интернационализацию Иерусалима, а его полную символическую денационализацию. Присутствие иностранцев или международной бюрократии в этой схеме не нужно и нежелательно. Если стороны договорятся о нулевом варианте, это не будет означать что в Старом городе должны появиться новые флаги, гербы и политические символы. Напротив, все этого не должно там быть вообще. В том случае, если осуществится идея двух государств, Иерусалим может остаться столицей Израиля, но Кнессет будет заседать за стенами Старого города — как это всегда и было. Палестинское государство может разместить свою столицу в Восточном Иерусалиме, но его государственных учреждений в Старом городе не будет.
В таком случае у Иерусалима появится намного больше шансов стать когда-нибудь настоящим городом мира, по-настоящему святым местом, в котором национализм и политика преклонятся перед центральной для всех монотеистических религий идеей единства человечества. Символизм Божьего суверенитета может даже взрастить в горожанах истинную терпимость друг к другу на месте господствующего сейчас сдержанного отношения.
В пользу нулевого варианта можно привести еще один аргумент: он оставляет разрешение всех теологических вопросов, непосредственно связанных с Иерусалимом, на усмотрение Бога —благо, в любом случае решать Ему. Построят ли евреи на Храмовой горе Третий храм, если вдруг землетрясение разрушит аль-Аксу? Спустится ли в Судный день в город со стороны Западной стены Мухаммад верхом на Бураке? Соскочит ли к удивлению евреев и мусульман с крыши Храма Гроба Господня Иисус, чтобы провозгласить наступление Царства Божия? Кто в итоге окажется прав — никто, кто-то один или все сразу? Пусть решает Бог.
Если говорить практически, это означает неприкосновенность сложившегося после 1967 года статус-кво, гарантирующего права всех религиозных общин на доступ к их святым местам и препятствующего вмешательству в чужие религиозные практики. Споры о допустимости археологических раскопок в определенных местах по-прежнему могут возникать, однако если в Иерусалиме устоится атмосфера взаимоуважения на фоне стабильных рабочих отношений между заинтересованными сторонами, такие споры, скорее всего, будет несложно разрешать.
Если единственным, что будет стоять между нами и надеждой на мир, окажется вопрос о Иерусалиме, нам всем очень сильно повезет. Но если до этой точки все же удастся дойти, то этот вопрос не должен стать камнем преткновения. Для этого стоило бы включить нулевой вариант в Рамочное соглашение уже сейчас. Хотя стороны могут сходу не поддержать эту идею, но со временем они поймут, что другого выхода просто нет. А пока нам следовало бы принять молчание Бога по этому вопросу как знак Его согласия.
