Десять сомнений, которые терзают племя Моисеево в праздник Песах

Израиль уходит в пасхальную спячку. Целую неделю (а кто и больше) народ будет крошить мацой, отказывать в себе в пиве и ждать того светлого дня, когда хамец, проданный за шекель сердечному соседу-арабу, вновь превратится в адекватный продукт.

Распущенные по причине каникул школьники будут слоняться по улицам, возмущать общественное спокойствие и требовать от родителей хлеба и зрелищ. Хлеба они, скорее всего, не получат. А вот на зрелища придется раскошелиться. Как и на нянек, чтобы надзирали за юными разбойниками, пока их родители будут выполнять свои служебные обязанности.

Обязанностей будет немного. Государственные учреждения уже дружно ушли в коллективные отпуска, которые сами себе и придумали. Те, которые отпуска не имеют, объявили забастовочные санкции, потому что бастовать – это тоже не работать. А работать в Песах никому не охота.

Пекарни и бакалейные лавки, вновь убедившись в своей пасхальной никчемности, закроются до наступления лучших дней. Объявленные вне закона мука, печенья, крупы и прочие хамец содержащие продукты будут спокойно возлежать на прилавках, опасаясь лишь непуганых грызунов, которые ничего не соображают в правилах кашрута.

Коты и кошки тоже уйдут на покой вместе со своими хозяевами. Пришелся бы Песах на март, им было бы куда веселее. А так кошакам скучно. Как и всем, кто до конца не проникся очищающей идеей пасхального чуда.

Чтобы скоротать время, народ, подвластный идее пустынного хождения, двинет в Синай. Исход в Египет будет, вероятно, не столько массовым, как в былые годы, но искателей приключений на свою еврейскую голову и на сей раз не остановят ни предупреждения Совета национальной безопасности, ни горячие мусульманские братья. В путь, по местам славы Моисеевой, двинут вечные студенты и законченные лоботрясы. Иврит вновь будет властвовать на побережье, как падишах в гареме. Гаремы, впрочем, тоже будут, но это к делу не относится.

Более состоятельные граждане отправятся за границу, чтобы произвести легкое сотрясение в Европе и Америке. Тяжелее всего придется островным и материковым грекам, но их не жалко. Ежегодная месть за принудительную эллинизацию Иудеи потребует жертв. И таковые будут. В виде упертых из гостиницы смесителей, полотенец и прочего инвентаря, традиционно изымаемого в качестве контрибуции за многовековые унижения еврейского народа.

Париж, Лондон, Рим и Стамбул перед нами тоже в неоплатном долгу. Пасхальный десант не оставит надежды на милосердие. Штурм будет кратким, но разрушительным, что зафиксируют надписи «Здесь был Йоси» на каждой выдающейся поверхности. От Парфенона до Пантеона. От Эйфелевой башни до колонны Нельсона. Выстоит только Колизей. Тут уже до нас постарались.

Но еще хуже тем, кто останется. Потому что их будут одолевать и терзать сомнения. Большие сомнения. Многочисленные и важные. Ну, примерно, такие.

1. Есть или не есть?

Сколько и в каком темпе? Как уместить в желудке все разнообразие пасхального стола и при этом не лопнуть, не набрать лишних калорий и вообще не утратить способность к поеданию чего-либо в обозримом будущем?

2. Читать или не читать?

В каком месте прервать чтение Агады и полностью сосредоточиться на трапезе? И как победить соблазн хлопнуть сразу четыре обязательных бокала и не послать гонца за пятым?

3. Мыть или не мыть?

Чистить, драить, гоняться за каждой крошкой и изводить себя страхами по поводу ненавистного злака, вольнодумно затерявшегося в пылевых пластах под холодильником. А если он все равно застрянет, то к чему труды праведные?

4. Дарить или не дарить?

А если дарить, то что? И куда складировать полученное к празднику добро? Все эти бесчисленные кофеварки, кастрюли, тарелки, блюда, корзины с вином и прочие профсоюзные щедроты, выдаваемые под видом заботы о человеке труда. И где вообще гарантия, что забота должна непременно носить столь странное материальное воплощение?

5. Петь или не петь?

И вообще, уместно ли это зазывать за пасхальным столом песнь про одиноко замерзающего в степи ямщика, когда за окном хамсин, а температура под мышками близка к плавильному режиму в мартеновском цехе? А если про ямщика нельзя, то и про Стеньку неприлично. Хотя никаких конкретных указаний на его сезонные приключения в песне и не содержится. Можно, конечно, дружно грянуть «Эхад, ани йодеа», но душевность не та. Да и слова к пониманию не располагают.

6. Приглашать или ехать?

Если ехать, то к кому? Где быстро читают и много едят, или наоборот? И как возвращаться? Дышать на полицейских мацой - не получится. А водочные выхлопы, хотя тоже из тех же ингредиентов составлены, непозволительны даже в праздник. А если не пригласят, то придется самим. Потому что в любой другой день трескать в одиночестве считается прилично, а в этот – нет. Но если приглашать, то кого? И стоит ли сомнительное удовольствие – лицезреть за столом тещу с тестем – всех этих денежных затрат и многочасовых бдений возле плиты с четкой перспективой заснуть в салате оливье, пусть не имеющего никакого отношения к Песаху, но столь же неотъемлемого от праздника, как голова фаршированного карпа.

7. Курить или не курить?

В принципе с курением лучше покончить вне зависимости от праздника и в зависимости от Лапида. Но тут есть еще одно важное обстоятельство. Некий уважаемый раввин в ходе долгих талмудических размышлений пришел к выводу, что курение, помимо всего прочего, ведет к нарушению важнейшей пасхальной заповеди. А именно – заповеди о квасном (он же – хамец). Ибо в сигаретную бумагу, клей и даже саму табачную смесь может затесаться хамец. В любом производной и неопределенном количестве. А так как никакой возможности, кроме наиболее кардинальной, застраховать себя от ротового контакта со скверной нет, раввин настоятельно рекомендует завязать с курением на все дни Песаха. С опцией продолжения, разумеется.

8. Что изменилось за эту ночь и что день грядущий нам готовит?

Вопрос не только песенный, но и самый что ни на есть житейский. Пищевые запасы, чудом уцелевшие после праздничного застолья, потребуют компенсации за бесцельно проведенное в холодильнике время и усилят позывы к пикнику. Потому что доедать на природе считается более уместным, нежели за обычным столом. Тем, кто сумеет выжить и преодолеть отвращение к еде после пасхальной трапезы, непременно придется расталкивать остатки еды по корзинкам и куда-то ехать. Вместе с сотнями тысяч собратьев по обжорству, ненавидящих себя, окружающих и весь мир в целом за слабоволие и неумение противостоять чувству стадности.

9. Пикник или сразу сник?

Сценарий праздничного пикника известен заранее. От эпиграфа: «Куда, вашу мать?!» и до финального: «Пикник, блин, мать вашу!». Что будет между этими фразами, также известно. И многократно повторено по всем прочим праздникам.

10. А был ли праздник-то?

Если собрать воедино все эти сомнения, что отношение к  празднику Песах окажется двойственным. Как, впрочем, и ко всем иным, придуманным для того, чтобы пить, закусывать и не работать. Пусть маца с этой точки зрения и уступает соленому огурцу, но хотя бы предоставляет народу Израиля целую неделю на приход в себя между первым и вторым застольями.

Единственное, что утешает: пока еще никому в голову не пришло увеличить этот срок до 40 лет, в течение которых спецпереселенцы из Египта питались подножным кормом. Да и если Песах будет один раз в сорок лет, то кто, как и при каких обстоятельствах вознаградит народ свой за стоический отказ от квасного?