Гляжусь в тебя, как в зеркало: европейские тенденции ожидают и Израиль

Выборы в Европейский парламент признаны состоявшимися, но итоги их таковы, что ведущие европейские политики наотрез отказываются принять их результаты, оперируя любимой западной политической лексикой – «шокирующие», «недопустимые», «возмутительные».

Фрау Меркель, например, «испытывает небольшой испуг», «поражена» и «опечалена». Президент Олланд «встревожен» и, наконец, заметил, что «существует проблема» - во Франции, впервые в истории (как и в Великобритании и Дании) крайне правые взяли первое место по количеству отданных за них голосов. Дэвид Кэмерон пообещал уйти в отставку, если ему не удастся в 2015 г. убедить Британию проголосовать за выход из ЕС.

Судя по итогам только что состоявшихся выборов, у власти он останется. Австрийская партия свободы получила 20% и третье место, улучшив свой прошлый результат на 8% и подтвердив, что она не является «партией одного лидера» (ее основатель, харизматичный Йорг Хайдер, погиб в 2008 г.). И схожая тенденция практически по всем государствам-членам ЕС.

Сперва предельно коротко о Европейском парламенте (ЕП). В новом составе он будет насчитывать 751 депутата, государства представлены пропорционально – чем больше население, тем значительнее парламентская квота данной страны. Соответственно, больше возможностей для принятия решений. От 96 мест у Германии, 74 – у Франции, по 73 у Италии и Великобритании и далее, на уменьшение, до 6 у Кипра, Люксембурга, Мальты и Эстонии.

По первоначальному замыслу, Европарламент мало способен реально влиять на ситуацию в Европе, так как функции его, в основном, консультативные и рекомендательные. Вся власть у Европейской Комиссии – это высший орган исполнительной власти ЕС, кроме того, располагающий полномочиями управления, реализации решений и контроля. Как некогда в Советской России, комиссар обладает преимуществом перед парламентарием.

В реальности же не все так просто – необходимо учитывать, что надевропейское чиновничество – мощнейший клан, накрепко повязанный общим прошлым (совместной работой над предыдущими проектами), настоящим (ротация кадров в этой среде вовсе не предполагает их замену или обновление, а, скорее, движение с места на место) и, что немаловажно, будущим (кто знает, где завтра окажется вчерашний коллега или подчиненный, а потому друг с другом стараются не ссориться). Это приводит к тому, что к «своим людям» даже из Европарламента в других европейских руководящих структурах прислушиваются, а потому определенным, хотя и негласным, влиянием европарламентарии очень даже располагают. Поэтому состав и мировоззрение европейских парламентеров заслуживает самого пристального внимания. Помимо прочего, еще и тем, что довольно четко отражает настроения европейских широких масс.

Здесь важно еще отметить то, что, традиционно считая Европейский парламент мало на что влияющей структурой, часть избирателей (особенно тех, что настроены евроскептически, потому что они вообще склонны игнорировать институты ЕС) не считает нужным голосовать.

Заведомая декларативность Европарламента привела в среде европейцев к устойчивому мнению, что его влияние несущественно и выборы запросто можно проигнорировать. Потому явка на парламентские выборы традиционно низкая. «Рекордсменом» этого года стала Чехия с 13%. В среднем же по ЕС явка 43%. Поэтому тот факт, что даже этих условиях доля крайне правых в Европарламенте заметно увеличилась, ясно сигнализирует о том, что в реальности число их сторонников в Европе еще выше.

Произошло еще одно, достаточно знаковое для европейской политики событие. По итогам успеха на только что прошедших выборах, двое наиболее успешных и харизматичных лидеров европейских правых – Марин Ле Пен и Герт Вилдерс – объявили о планах создания общеевропейской правонационалистической партии. Это крайне важная деталь, характеризующая качественные перемены в составе Европарламента – ведь до сих пор представители правых и националистических партий, попадая в ЕП, автоматически присоединялись в одной из фракций, даже не пытаясь сформировать собственную ввиду малочисленности.  Теперь же их сил явно хватает на отдельную парламентскую фракцию – то, что принято называть «партией блокирующего меньшинства».

Главным результатом этих выборов стало то, что правые и национальные партии взяли настолько высокий процент голосов, что стало очевидным – они становятся третьей по значению политической силой в Европе (наряду с социал-демократическими и либеральными партиями).

Немного статистики: «Партия независимости Соединенного королевства» сумела получить почти 30% голосов и обогнала все остальные партии Великобритании по количеству представителей в Европарламенте – 23 места. Датская Народная партия забрала 26,7% голосов – невиданный в истории результат. Французский «Национальный фронт» и лично Марин Ле Пен увеличили и закрепили свою популярность – 25,4%. Венгерские националисты из «Йоббик» - 14,7%. Голландцы подтвердили постоянно растущую популярность «Партии свободы» Герта Вилдерса – 12,7% (на прошлых национальных выборах она взяла 18%, но, с учетом традиционно низкой явки на парламентские выборы, тенденция к росту все равно налицо). Греческая «Золотая заря» - 10%.

По остальным государствам-членам ЕС - примерно та же картина. В Германии, впервые с окончания Второй мировой войны, неонацистская партия получила количество голосов, достаточное для получение 1 места в Европарламенте. Всего правые партии получили 140 мест в Европейском парламенте (из 751) и стали тем самым «блокирующим меньшинством», наличие которого в ЕП предусмотрено условиями Лиссабонского договора. При этом крупнейшая фракция ЕП, Европейская народная партия, получила 212 мест, потеряв 62. 209 мест у Прогрессивного альянса демократов и социалистов. Некогда третья по величине фракция, Альянс либералов и демократов, потеряла 9 мест. «Зеленые» сохранили свои прежние 57 и намерены по многим вопросам объединяться с правыми.

Эти данные свидетельствуют о том, что соотношение политических сил в Европе начинает меняться. Согласно европейскому законодательству, теперь крайне правые партии, прошедшие в Европарламент, имеют право на весьма солидные субсидии – до 3 млн. евро, что, несомненно, повысит эффективность их работы с избирателем.

Что объединяет программы и предвыборную риторику правых и национальных партий Европы? Это евроскептицизм, неприязнь к мигрантам, поддержка традиционных ценностей, отказ от политики мультикультурализма и бесконтрольной иммиграции. Для каждого государства, разумеется, есть свои нюансы партийных программ (полных запрет однополых браков, отказ от евро, выход из Шенгенской зоны и т.д.), но, в целом, каждая из правых и национальных партий декларирует перечисленные задачи.

Результаты голосования ясно показывают, что эти идеи поддерживает слишком высокий процент населения, чтобы продолжать считать их маргинальными. Объявлять это экстремизмом и фашизмом, как поспешили сделать практически все либерально-демократические СМИ Европы и мира, также неправомерно. К революциям никто из крайне правых не призывает, все их программы полностью законны. Но сделать необходимые выводы – о том, что провальные экономическая и идеологическая политики зашли в тупик и в сознании, как минимум, четверти населения эти неудачи связаны с ЕС – необходимо. Если, конечно, крупнейшие европейские политики намерены оставаться у власти и продолжать развивать грандиозный проект под названием Европейский Союз.

Теперь о главном – о безоговорочном успехе в Европе крайне правых партий и, шире, крайне правых идей. Надо заметить, радикализм в решении наболевших проблем, которым ранее отличались левые, а сегодня правые партии, характерен для «минут роковых» каждого европейского государства. Как только начинаются проблемы, особенно экономические (т.е. повседневные и насущные), сразу стоит ожидать прихода к власти того, кто обещает решить дело быстро. А быстро можно только радикально.

Предыдущие выборы в Европарламент состоялись в 2009 г., во вполне благополучные времена, но даже тогда доля правых в его составе увеличилась. На нынешних выборах, проходивших в ситуации кризиса экономического (кредитный кризис, затронувший многие государства-члены ЕС), политического (в противостоянии вокруг Украины Европа мечется между прагматизмом и туманными союзническими обязательствами, идущими вразрез с ее собственными интересами) и идеологического (крах идеи мультикультурализма, долгие десятилетия бывшей в ЕС «священной коровой»), сдвиг вправо только усилился.

Причем настолько, что самые слабонервные из политических аналитиков ЕС уже поспешили заявить, что «на выборах в Европейский парламент победил Путин». На самом деле, победил (точнее, начинает побеждать, до победы еще далеко) вовсе не Путин, а те идеи, которые разделяют, как выяснилось, множество людей на всем европейском и российском пространстве. Тот факт, что те же идеи разделяет Путин, автоматически делает их в глазах леволиберальной элиты Запада неправильными, что само по себе весьма странно и свидетельствует скорее, о кризисе идей либерализма, долгие десятилетия господствовавших на европейском пространстве.

Первым номером, что предсказуемо, идут семейные ценности. Стремление к повальному, даже насильственному, либерализму в самых традиционных сферах человеческой жизни привело к тому, что либеральными европейскими идеологами и законодателями оказалась перейденной та черта, оказаться за которой подавляющее большинство общества не готово. Более того, осознанно не желает.

Терпимое и благодушное отношение (что само по себе правильно) большинства европейцев ко всякого рода природным меньшинствам, к сожалению, привело к резкому возрастанию агрессии в отношении традиционного большинства. И, что хуже, в активном навязывании еще недавно считавшегося извращением в качестве нормы, причем нормы обязательной.

С европейским обществом произошла абсолютно ожидаемая перемена во взглядах. Почувствовав серьезную опасность для самых основ общества – семьи и детей – оно выказало явную решимость отстаивать традиционные ценности, во главе которых всегда была именно семья. Поскольку риторика крайне правых партий полностью совпадает с традиционными взглядами на состав, ценность и проблемы семьи, то вполне ожидаемо, что симпатии избирателя резко сместились вправо.

Внезапный всплеск популярности Путина, причем как в России, так и в Европе, думается, можно объяснить вовсе не его «тоталитарностью», о которой так полюбили в последнее время рассуждать западные аналитики. Какая там еще тоталитарность – при российском-то разгуле либералов местного разлива? Те, кого принято называть «простыми избирателями» (как будто где-то водится избиратель сложный!) попросту увидели способность доводить принятые решения до логического конца. И, можно предположить, западному избирателю, осатаневшему от все увеличивающейся разницы между декларируемым политиками в предвыборных программах и их реальных поведением в пост-выборное время, это явно импонирует. Никакой особой тоталитарной романтики у западного избирателя нет – это просто внятный сигнал своим политикам «вы уж там с ними пожестче и в нашу пользу!»

Одновременно все большее число коренных европейцев стало ощущать себя неуютно в собственных странах, наводненных мигрантами. Необходимо отметить, что к резкому увеличению их числа (как и вообще к проведению целенаправленной политики привлечения в Европу трудовых мигрантов) левые, социалистические и леволиберальные партии имеют самое непосредственное отношение.

Непродуманная миграционная политика в сочетании с попустительством (предоставление мигрантам приоритетных прав, освобождение от всякой ответственности и пр.), постоянно оправдываемом все теми же «общечеловеческими ценностями» и «гуманистическим взглядом на мир» привела к дисбалансу в обществе и непомерной нагрузке на социальную систему. А, следовательно, к резкому увеличению государственных расходов на социальную политику, перерасходам, бюджетному дефициту и усилении налогового бремени на работающую часть общества (которая, кстати, все сокращается в силу ряда причин, основные из которых: снижение рождаемости и мотивации к труду). И в этой сфере взгляды, декларируемые крайне правыми партиями Европы (коротко их можно сформулировать как «Франция для французов», «Германия для немцев» и т.д.), все более совпадают с тревогами и мнением большинства европейцев, что усиливает электоральные предпочтения в сторону правых.

 Следует еще учитывать, что в большинстве своем европейские крайне правые – это не радикалы в привычном нам смысле. Точнее было бы сказать, что они не столь политкорректны и толерантны в своей политической риторике, более склонны к принятию решений, исходя не из туманных «общечеловеческих ценностей», а элементарного здравого смысла. Но даже это находит живой отклик в умах избирателей. Сегодняшний средний европеец изрядно наелся свободы и мультикультурализма, и пресытился ими. Более того, начал замечать, что их плодами пользуются сонмы местных и, особенно, пришлых бездельников, но никак не  он сам.

Несомненно, среди европейский крайне правых партий есть и достаточно радикальные, в том числе, с внятной антисемитской риторикой (такова, например, венгерская «Йоббик»). Но это, скорее, отголоски былой готовности европейцев обвинить во всех своих бедах (особенно экономических) евреев. Большинство правых партий, особенно крупных (как, например французский «Национальный фронт»), не только старательно дистанцируются от прошлой антисемитской риторики, но и рассматривают Израиль как естественного союзника в противостоянии с заполонившими Европу мусульманами.

Следует также заметить, что «евроскептики» далеко не идентичны правым, среди них встречаются и достаточно либеральные по взглядам. Так что, вероятно, куда точнее будет сформулировать, что в европейском обществе повысился градус национализма и традиционализма, а не именно правых взглядов.  Правые взгляды, как правило, включают в себя внимание к национальной составляющей, но далеко не всегда. Чохом причислять партии, исповедующие приоритет национальных интересов перед общечеловеческими, к нацистским и даже фашистским, стало в последнее время чуть ли не хорошим тоном.

В этом израильские СМИ стараются не отставать от ведущих европейских. Тем не менее, это не соответствует истине. Более того, примат национального всегда был присущ именно евреям и нет никаких причин от этого отказываться. Нельзя забывать, что понятие «национальный» включает в себя множество составляющих:  экономические интересы, социально-политические предпочтения, традиционные ценности и культурные особенности данного общества. Все это невозможно сберечь и развивать, отталкиваясь лишь от «общечеловеческих ценностей». Необходимо помнить, что в определенные моменты общечеловеческое легко вступает в противоречие с национальным, но при этом человечество состоит все же из рас, наций и народностей, а не являет собою нечто усредненное.

Кроме того, само понятие «мультикультурализм», этот неприкасаемый идол современной европейской цивилизации, не мог бы существовать, если бы прежде не существовало многообразия самих культур. Кроме всего прочего, сейчас появляется надежда на более терпимое отношение Европы к Государству Израиль – ранее мы были ярким примером недопустимости государственного строительства на национальных принципах.

Сейчас Европа с готовностью склоняется к признанию нации как основы государства. По сути, у нее нет особого выбора – или сепаратизм национальный, или сепаратизм экономический. Но последний развалит ранее благополучные государства быстрее и лучше любых национальных притязаний. Экономический сепаратизм, набирающий силу на волне продолжающегося экономического кризиса в Европе, предполагает отделение богатых регионов от более бедных. При этом появляются богатые французы в одном государстве (условно назовем его, допустим, Лонгедокское) и бедные – в Корсиканском или Пикардийском.

Впрочем, справедливости ради, скажем, что, в отличие от прочих бедных регионов Европы, Корсика как раз будет счастлива такому развитию событий. Благополучная и националистическая Бретань (откуда, кстати, родом лидер НФ Марин Ле Пен) даже сегодня практически свободна от чужаков, которыми там считаются негра и арабы. Их туда попросту не пускают, а все же приехавшим устраивают столь «веселую жизнь», что те сами стараются поскорее убраться восвояси.

Богатые итальянцы в Падании (так планируется назвать новое богатое северо-итальянское государство) и бедные итальянцы – в Неаполитанском королевстве. Богатые бельгийцы Фландрии и бедные – Валлонии. Баварцы и все прочие. Пока дело не дошло до такого сценария (кстати, уж активно обсуждаемого на самых высоких национальных уровнях), имеет смысл слегка подыграть национальным чувствам европейцев, пусть и в ущерб некогда модным либеральным общечеловеческим завихрениям.

Все равно истинно общечеловеческого опять не получилось, и обеспечивать права пришлых «несчастненьких» удается, лишь ущемляя права коренных европейцев. К тому же поддержанные объединенной Европой военные авантюры последних двух десятилетий привели к падению режимов, определенных Западом в недемократические, но, одновременно, к резкому наплыву мигрантов из ранее контролируемых «недемократами» мест. Это еще более усилило социальную напряженность на едином европейском пространстве.

Необходимо упомянуть еще одну интересную особенность этих выборов – за крайне правые партии голосуют, как ни странно, многие из мигрантов. Традиционно они объединялись в поддержке секторальных партий, представлявших интересы мигрантов, или же голосовали за популистские лозунги либералов, обещавших поддержку «социально слабым» и «угнетаемым», к которым почему-то традиционно принято относить мигрантов, уже не в первом поколении пожизненно сидящих на немалом социальном пособии.

Кроме того, крайне правые и националистические партии традиционно отличаются антиэмигрантской риторикой. Откуда же этот парадокс? Но все логично – Национальный фронт одним из своих приоритетов в случае избрания провозгласил бескомпромиссную борьбу с преступностью, особенно уличной, с которой во Франции никакого сладу нет. Поскольку большинство преступлений, связанных с насилием, совершается в сегодняшней Европе именно мигрантами, а левые партии с их либеральной риторикой раз и навсегда определили приезжих в категорию тех, кому все должны, ждать от левых реальной борьбы с преступностью бессмысленно. Но законопослушные мигранты, старающиеся вписаться во французское общество (а таковых не так мало, как может показаться) страдают от уличной преступности ничуть не меньше коренных французов. И также кровно заинтересованы в защищенности, в том числе, социальной. Понимая, что наиболее успешно справится с этим крайне правая партия, не считающая усиление полиции и придание ей новых полномочий проявлением «недемократичности», изрядная часть недавних мигрантов отдает голоса именно ей.

Все рассмотренные факты сегодняшней политической жизни ЕС позволяют со всей определенностью утверждать, что вес и влияние крайне правых и националистических партий в европейских государствах будут только повышаться. Притом, что их идеология во многом идет вразрез с официальной идеологией Европейского Союза, ратующего за приоритет общечеловеческого над национальным, Европу в самом скором времени ожидают немалые потрясения и перемены.

Не стоит ожидать развала ЕС, как стало модно предсказывать – объединенные границы и экономики оказались слишком выгодны, чтобы от них отказаться даже в период экономических трудностей. Если усиление крайне правых идей и политиков Европы приведет к выравниванию общественного дисбаланса, возникшего при причине излишнего увлечения евровластей  оторванными от реальности радикально-либеральными идеями, то это будет только на пользу.

И Европейский Союз благополучно просуществует еще десятилетия. Загадывать на более долгий срок – дело неблагодарное, слишком многие исторические условия, казавшиеся незыблемыми, исчезали или менялись на самые неожиданные. Самый забавный пример такой мнимой незыблемости, несомненно, горькие судьбы американских советологов.

Некогда «советолог» звучало гордо, и было надежным гарантом солидной карьеры и смачного куска хлеба со всевозможными вкусными наполнителями. Как вдруг, в одночасье, «советолог» стало словом ругательным и даже где-то синонимом профессионального неудачника (ну, знаете, вроде как трубочист в надвигающуюся эпоху повального центрального отопления). Былые счастливчики массово метнулись переквалифицироваться порой даже в управдомы, а карьерные студенты плавным потоком текли с закрывающихся кафедр советологии на свежеоткрытые отделения китаистики и арабистики.

Прямо по Гайдару-деду, пришла беда, откуда не ждали, и Россия неожиданной активностью своей загадочной русской души внезапно поставила США (и, в целом, Запад) в позу острой потребности в советологах. Ан нэту! И снова в срочном порядке организуются некогда похеренные кафедры и привлекаются старые профессиональные кадры для вложения премудрости в головы свеженабранных студентов, твердо верящих в умение России остаться-таки на плаву в мутных международных водах, а заодно, в то, что без куска хлеба они точно не останутся. Но от этой спешки с обучением получаются порой такие писаки!

Тито Сарацин, негласный идеологический лидер национального лагеря Германии, вкратце сформулировал свою позицию так: «Если я захочу послушать муэдзина, я закажу себе отпуск на Ближнем Востоке». Впрочем, наиболее безопасный отпуск и самые громкие муэдзины наверняка поджидают его в Государстве Израиль. Тут все еще очень толерантно – европейская политическая мода приходит к нам с примерно пяти-, а то и десятилетним опозданием.