Иногда новости перестают быть профессией. Так бывает, когда событие, то, что привык укладывать в слова, формулировки и тексты, выплескивается болью, с которой соприкасаешься и от которой не можешь укрыться, частью которой становишься. Нельзя оперировать родственников, говорят врачи. Можно ли писать о событиях, которые скручивают в жгут и лишают дыхания?
Так бывает, когда перед мысленным взором встает знакомый каждым сантиметром асфальта перекресток возле Алон-Швута, где так часто ловились пресловутые тремпы (тремп - езда на попутных машинах, - прим. ред.), когда сталкиваешься с названием поселков, где живут друзья, которые наверняка знакомы, встречались, виделись, разговаривали.
Когда с фотографий на тебя смотрят лица похищенных детей. Эти лица – высокие лбы, большие глаза, скрытые очками, широкая улыбка. Эти лица вот уже более двух десятилетий являются органичной частью людского фона, на котором проходит моя жизнь. Такие эяли, нафтали, гилады встречаются летними ночами в поселковом парке за задушевной беседой, взрывают субботние вечера раскатами хохота, бродя с друзьями по улицам поселка.
Их можно встретить на демонстрациях в защиту Гуш-Катифа, но отборах в элитные боевые части, таких пацанов я видел меньше недели назад на матче тель-авивского «Маккаби». Они ездят тремпами и потому что (прекратите закатывать глаза к небу и цокать языком) в молодости так делают все и потому что, когда в твой поселок автобус заходит 5-6 раз в сутки, то можно или сидеть дома или – что поделаешь – передвигаться тремпами.
Министр транспорта Исраэль Кац на исходе субботы распространил заявление, в котором пообещал сделать все, чтобы вернуть «ребят их семьям целыми и невредимыми». Отрадно, но наверное было бы лучше, если бы министр транспорта озаботился расширением сети общественного транспорта, циркулирующего в поселениях Иудеи и Самарии. Это, может быть, не помогло бы вернуть похищенных ребят (этим занимаются ЦАХАЛ, ШАБАК и те, кому этим положено заниматься), но зато поспособствовало бы снижению вероятности повтора этой трагедии, а заодно – мелочь, конечно, но все же – находилось бы в сфере прямых обязанностей министра.
За дни, прошедшие с момента похищения, тема тремпов превратилась в то, что по-английски называется issue. В социальных сетях, а изредка и в комментариях «специалистов» появились почти прямые обвинения в адрес похищенных. «Мало того, что они живут там, они еще и тремпами ездят? Надеются на Бога? Вот пусть Бог сейчас их и выручает».
Кампания, развязанная утратившими остатки совести ультралевыми, бьет все рекорды цинизма. Эти люди с пониманием относятся к тем, кто несмотря на, мягко говоря, настоятельные советы сил безопасности едут в Синай и Таиланд, но чаша их либерального терпения переполняется в ту секунду, когда речь заходит о людях, вся вина которых состоит в том, что у них на головах кипы, и живут они с другой стороны «зеленой черты».
Мне чужды призывы отложить политическую дискуссию до лучших времен. Когда все закончится, мы будем или облегченно вздыхать и благодарить Небеса и ЦАХАЛ или плакать.
Именно сейчас, на фоне кризиса, как это обычно бывает, всплывает на поверхность все, ранее облекавшееся в политкорректные формулировки. Всплывает и позволяет назвать вещи своими именами. И как это ни печально, но необходимо признать, что и террор перестал быть объединяющим фактором в Израиле 2014 года. Впрочем, почему печально? Разве от того, что похитили двух подростков чье-то мировоззрение претерпело хоть какие-то изменения? Разве оно должно меняться?
Те, кто сегодня находят уместным кидать грязь и обвинения в похищенных подростков и их семьи, преследуют те же самые цели, что и террористы, похитившие ребят. Они хотят, чтобы евреев не было в Иудее и Самарии. ХАМАС, правда, идет чуть дальше, не особо разделяя между «территориями» и Израилем. Но даже при этом и при том, что вменяемые люди отвергают похищения подростков, как метод достижения политических или национальных целей, очевидна схожесть тактических задач, которые преследуют террористы и те, кто высказываются в стиле «эти чокнутые живут за границей, делают все, чтобы не было мира. И весь Израиль должен стоять на ногах, чтобы спасать их детей».
Вопреки тому, что может показаться, это не словесные экскременты, выброшенные в атмосферу молодым быдляком, это пусть криво сформулированная, но очень четкая общественно-политическая позиция, с которой можно соглашаться, можно спорить, но ее нужно знать. «Поселенцы мне не братья». Этот модный когда-то в левых кругах лозунг возвращается на сцену в тех или иных вариациях всякий раз, когда официоз смущенно пытается найти в себе силы для симпатии к поселенцам. Как правило это происходит после терактов или депортаций. Этой позиции нужно перестать бояться и оставить в стороне попытки ее изменить.
Эяль, Нафтали и Гилад были похищены не потому что ехали тремпом, а потому что отстаивали право на единственно возможный еврейский образ жизни. Жизнь Торы и модерна, соблюдение заповедей и активная повседневная деятельность, служба Творцу и служба государству, общественная миссия и личная самореализация. Эти сплавы сильнее не только фэйсбучных борцов с оккупацией, но и террористов, похитивших подростков. Те, кто слышали сегодня полные достоинства, внутренней силы, а главное веры короткие выступления родителей похищенных ребят, понимают, о чем я.
В эти дни мне часто вспоминается Эстер Ваксман, мать Нахшона Ваксмана, похищенного ХАМАСом в октябре 1994. Она зажигала субботние свечи за сутки до истечения ультиматума и, как потом оказалось, за несколько часов до операции, в ходе которой Нахшон был убит. Зажигала свечи, и казалось ничто не в состоянии нарушить ее внутреннюю гармониию, определенной соблюдением раз и навсегда заведенного порядка вещей. Что творилось в этот момент у нее внутри, не знает и не может себе представить никто.
Потом, когда все было кончено, в одном из интервью женщину спросили о вере. «Весь народ просил, молился, а Бог не ответил», - сказал журналист. «Почему, - возразила эта удивительная женщина, - Он ответил. Он просто ответил «нет».
Я сижу за компьютером, а на экране телевизора кадры массовой молитвы у Стены Плача. Пожалуйста, скажи на сей раз «да»...
