Почему в Боснии и Герцеговине все до сих пор нестабильно?

28 июня в Сараево отметили столетие со дня убийства эрцгерцога Франца Фердинанда молодым югославским революционером Гаврило Принципом, после которого Австро-Венгрия объявила войну Сербии, а чуть позже началась и Первая мировая война. Хотя изначально вопрос стоял о прибытии Ангелы Меркель и Франсуа Олланда, сейчас в Боснии и Герцеговине стараются не заострять внимание на этом событии, потому что оно вызывает среди населения нешуточный раскол. Многие боснийцы выражают недовольство цинизмом Европы: Сараево оказалось столицей заброшенного Европейским Союзом государства, которое переживает экономический, общественный и национальный кризис.

В ХХ Сараево пришлось заплатить очень высокую цену: в 1914 году город навсегда стал часть великой истории, а с 1992 по 1996 год оказался в самом эпицентре конфликта боснийцев, хорватов и сербов, которые до этого прекрасно уживались в единой Югославии. Сегодня все согласны с тем, что Первая мировая война закончилась далеко не лучшим образом и тем самым заложила основу для возникновения Второй. Однако у войны в Боснии тоже появился эпилог, который до сих пор мешает развитию молодого государства. Подписанное под эгидой американцев и европейцев Дейтонское соглашение на самом деле лишь закрепило этнический и религиозный раскол, который и породил последнюю войну.

Граждан делят по этническим критериям

Это соглашение, которое заключили в Париже 14 декабря 1995 года главные действующие лица конфликта по инициативе эмиссара США Ричарда Холбрука (Richard Holbrooke), положило конец кровопролитию. Тем не менее, оно в то же самое время, без каких-либо демократических консультаций, сформировало в высшей степени кривую систему, которая неизменно доказывает свою вредоносность:

— Босния фактически разделена на Федерацию Боснии и Герцеговины (хорватско-мусульманское образование с 51% территории) и Республику Сербскую (занимает оставшиеся 49%). Каждое из этих образований обладает собственным парламентом, президентом и правительством.

— На высшем уровне государством руководит президиум в форме триумвирата, который образуют представители трех формирующих страну народов. Кроме того, существует и центральное правительство из представителей трех сообществ. Третьим столпом центральных институтов является двухпалатный парламент (состоит из Палаты народов и Палаты представителей).

— Высшая власть доверена верховному представителю международного сообщества, который может единолично принимать решения о принятии законов и отставке официальных лиц, если посчитает это необходимым для сохранения многоэтнической демократии.

Ни одно государство не может нормально работать при таких институтах с 13 управляющими органами и 160 министерствами. Босния не стала исключением из этого правила. Присутствие «верховного представителя» международного сообщества лишь обостряет национальную напряженность и ведет к самоопределению Боснийцев по этническим критериям. Так, Дейтонское соглашение, которое фактически играет в стране роль конституции, рассматривает граждан исключительно как представителей одного из формирующих республику народов, по сути оставив без внимания цыганское и еврейское меньшинства. Поэтому многие партии разыгрывают этническую карту. Сейчас ситуация чрезвычайно далека от Югославии, в которой, как говорил Тито, было «шесть республик, пять народов, четыре языка, три религии, два алфавита и одна партия».

Босния и Герцеговина оказалась заложницей националистических партий, которые во многих случаях могут пользоваться «этническим правом вето» (как представители каждого из формирующих страну народов), чтобы тем самым парализовать федеральное правительство. Таким образом, страна последние два года де факто лишена реально работающего управляющего органа.

Закостеневшая экономическая политика

Более того, Дейтонское соглашение не ограничилось одним лишь разделением боснийцев по чисто этническим критериям, а одновременно с этим сформировало и чрезвычайно опасную экономическую систему. После подписания договора независимый центральный банк должен был поддерживать обменный курс 1 к 1 с немецкой маркой и выпустить новую валюту под названием «конвертируемая марка». С 1999 года место валютного ориентира перешло к евро.

Однако такая сильная валюта совершенно не приспособлена к боснийским реалиям. В условиях конкуренции со стороны соседних государств вроде Македонии и Сербии предприятиям-экспортерам пришлось заняться сокращением стоимости, что серьезно подорвало внутренний спрос. Показатели роста Боснии и Герцеговины протяжение нескольких лет намного ниже, чем у соседей. В 2012 году ВВП уменьшился на 1,1%, так как боснийские предприятия потеряли конкурентоспособность в экспортной сфере, потребление выглядело довольно вялым (с 2010 по 2013 год зарплаты выросли на 2,3%, а цены поднялись на 4,8%), а европейские предприятия отказались от инвестиций из-за кризиса. В результате у боснийского руководства не осталось другого выбора, кроме как обратиться к МВФ, который навязал ему «план структурной коррекции»: государственные расходы заморозили, зарплаты в государственном секторе снизили (причем несколько раз), потребление окончательно рухнуло, многие государственные предприятия приватизировали, а внешний долг страны удвоился, достигнув отметки в 32% ВВП.

Каждый четвертый житель страны оказался за чертой бедности. Средняя зарплата составляет всего 414 евро. 63% граждан моложе 24 лет сидят без работы. В такой ситуации населению Боснии и Герцеговины становится все сложнее сдерживать недовольство и отчаяние. Особенно это было заметно весной в Тузле, где безработица достигает 44% экономически активного населения. Причиной народных волнений стала не только политика жесткой экономии, но и неприятие людьми националистического политического класса (как сербского, так и боснийского), который не в состоянии договориться ни о чем, кроме массовых приватизаций (они зачастую позволяют нагреть руки представителям их кланов) и «общих налоговых рамок» по директивам МВФ. Пока что это общественное движение по большей части проявило себя в хорватской части страны, хотя солидарность с ним выразили и рабочие в столице Республики Сербской Баня-Лука. Боснийских трудящихся и рабочих объединило общее недовольство националистами и сторонниками жесткой экономии. Люди попытались предложить собственную альтернативу с опорой на унитарное самоуправление, однако к настоящему времени движение по большей части иссякло.

Безразличие и бессилие Европы

Но как же проявила себя во всем этом Европа? Нужно признать, что она по большей части осталась в стороне. Верховный представитель по Боснии и Герцеговине австриец Валентин Инцко (Valentin Inzko) не придумал ничего лучше, как заявить демонстрантам, что «в случае продолжения этих хулиганских действий может быть проведено вмешательство ЕвроСил».

Параллельно со всем этим Хорватия вступила в Европйеский Союз, Албания получила статус кандидата, а Украина и Грузия подписали соглашения об ассоциации. Что касается Боснии и Герцеговины, она до сих пор практически не сдвинулась с места. Европейский Союз выражает недовольство рассредоточенным правительством страны, выступает за ограничение автономии Республики Сербской и восстановление централизованного государственного устройства. Все это в некотором роде напоминает ситуацию до 1990 года, когда Югославия уже следовала плану жесткой экономии МВФ, а Европейское экономическое сообщество требовало от нее централизации, играя тем самым на руку Слободану Милошевичу. Боснийцы и сербы вновь схлестнулись друг с другом: боснийская элита следует указаниям Европы и выступает за централизацию, тогда как многие боснийские сербы упираются в Дейтонское соглашение (некоторые еще не оставили мечты о присоединении к Сербии).

Дейтонское соглашение разделило страну на этнические и религиозные сообщества, а также навязало ей вредоносную экономическую политику. Оно стало препятствием на пути национального и общественного единства, играет на руку националистам и сторонникам жесткой экономии в ущерб всем боснийским трудящимся и демократам. Таким образом, общественное движение должно потребовать не только пересмотра плана МВФ, но и проведения народных консультаций по поводу возможного изменения договора и создания конституции, которая положила бы конец этническому расколу. В Боснии и Герцеговине, как и везде, жесткая экономия лишь укрепляет позиции националистов.