Нелайк, или Неполная коммуникация

Попав на своем диване в дьюти-фри зону международного аэропорта «Фейсбук», переходишь и на международный формат общения. Вот помер кто-то. «Лайк» не поставишь, писать какие-то прочувствованные слова не совсем уместно, потому что ты и френда-то особо не знаешь, который сообщение разместил, а уж почившего — тем более...

Книга, которую я пишу уже лет пятнадцать, называется «Неполная коммуникация». К сожалению, ее идея проста: чем больше у вас имеется способов высказать собеседнику свою мысль, тем меньше вероятность, что он вас правильно поймет. Вот, например, сейчас у людей в запасе и электронная почта (домашняя и рабочая), и твиттер, и инстаграм, и мобильный, и фейсбук, и, у некоторых, телефон домашний, а связи — нет. Вернее, как только вы начинаете уточнять, правильно ли вас поняли, оказывается, что собеседник даже не догадывался, что вы хотите ему что-то такое рассказать: ему-то кажется, что это как раз он сам тщетно пытался до вас достучаться, дозвониться, дотянуться. А вы, например, в скайпе отмечены как «не в сети», с электронного вашего ящика приходит ответ, что тот переполнен, телефон отвечает, что абонент недоступен, а при встрече вы просто его, собеседника, не узнали. И нанесли тем самым страшную обиду.

И это — в одном городе, иногда — в одном офисе или в одном подъезде. А главное — на одном языке.

Конечно, в сущности, неполной является любая коммуникация. Это объясняется тем, что каждый человек употребляет слова не только в общезначимом смысле, но еще и чуть-чуть по-новому. Границы даже самого понятного предмета, вроде стола или стула, определяются каждым по-своему. То, что для одного — еще стул с хлипкими подлокотниками, для другого — уже кресло. И вокруг этого расхождения возможен конфликт. Удивительно, как при таких разночтениях люди вообще ухитряются сжимать свои сообщения с помощью общезначимых и общепонятных сокращений. И все же они это делают.

И идут при этом еще дальше. Например, перехватывают красивые и удобные сокращения из других языков. Так, английскую аббревиатуру IMHO вот уже второе десятилетие используют и в русском обиходе в простом, на первый взгляд, значении «по-моему». Но это только на самый первый взгляд. Стоит только присмотреться, прислушаться, поговорить с тем, кто пишет это «имхо», как понимаешь, что никакое это не «по-моему». Что говорящий вкладывает в это чужое, иностранное слово новый оттенок своего смысла, не вполне доступный на родном языке. Мало того, само слово «имхо» из междометия превращается в существительное, обозначающее новую реальность, пусть маленькое, но влиятельное чудище, личного секретаря, в отстаивающего свои права субъекта. «По-моему» — это, по-русски говоря, готовность не очень навязывать свое мнение окружающим, уступка возможному предъявлению какой-то более авторитетной или объективной версии события. А вот «имхо» — это обозначение своей территории как имеющей право на существование, какие бы авторитеты ни пытались убедить тебя в необходимости присоединиться к «правильной точке зрения». В этом «имхо» есть известное упрямство, даже какая-то твердость, которой так не хватает человеку в общении с более влиятельным собеседником.

Тут вот еще какое коварство несет в себе наш язык. Сокращения, особенно иноземные, кажутся вечными и нерушимыми.

Например, несколько лет назад в русском сетевом обиходе довольно прочно обосновалось известное латинское сокращение R.I.P. — requiescat in pace. Понятное дело, оно очень удобно, когда, например, в фейсбуке, т.е. как бы попав на своем диване в дьюти-фри зону международного аэропорта, переходишь и на международный формат общения. Вот помер кто-то. «Лайк» не поставишь, писать какие-то прочувствованные слова не совсем уместно, потому что ты и френда-то особо не знаешь, который сообщение разместил, а уж почившего — тем более. Ну что тут скажешь? Вот и приходит на помощь старая добрая латынь.

Но эта вера в прочность латинских сокращений тоже ведь ни на чем не основана.
Блуждая по городу Риму, читая, как выразился бы иной газетчик, «каменную летопись» «вечного города», то и дело натыкаешься на сокращения, которые хитрые римляне используют вот уже третье тысячелетие, меняя при этом не буквы, а только их расшифровку. В те времена, когда римляне поклонялись душам умерших — манам, они высекали на камне три буквы D.O.M., и каждый римлянин понимал, что это значит «всем богам-манам». Пройдет столетие-другое, и на надгробиях теперь уже христиан в далеко не первом поколении останутся все те же буквы, но вчитывать в них будут совсем другую расшифровку: «Богу Наилучшему и Величайшему».

С одной стороны — экономия средств и действий, а с другой — загадка: как и когда люди уславливались, что, например, с завтрашнего дня латинские буквы S и S будут обозначать не старого божка плодородия Сильвана, а совсем других святых?
Одной экономией средств тут дело не объяснишь. Сколько их, латинских надписей города Рима, в которых имена пап обозначены сокращением P.M.! Величайший понтифик, главный священнослужитель города, или, по букве написанного, то же обозначение, какое использовали для смотрителя религиозных культов римляне за столетия до принятия христианства.

Оказывается, совсем не обязательно каждую новую сущность обозначать новым словом. Во избежание неполной коммуникации между современниками некоторые просто переозначивают уже имевшиеся в обиходе слова. И не какие-нибудь, а самые, можно сказать, ключевые.

Что из этого следует для понимания вещей в мире? Пожалуй, только одно: можно считать разрешенным старинный спор, природа подарила людям слова и язык для именования вещей, или это сами люди договариваются об их значении. Все-таки, договариваются — люди. Они наполняют слова и сокращения тем смыслом, который готовы разделить с другими. Иногда делая это не слишком добросовестно.

Например, итальянские фашисты после прихода к власти в 1922 году каждый год своего режима отмечали порядковым номером и двухбуквенным сокращением e.f. — era fascista. Как бы тошно кому-то ни было, эти буквы никто не стирает. Их и подобрали так, чтобы они плавно вошли в традиционные расшифровки, например, вот в такую: erigi fecit — воздвиг... Продержалась эта эпоха совсем недолго. На фоне двух тысячелетий древнеримского государства — ее как будто и вовсе не было. Но и она попала не только в словарь сокращений. Какой бы короткой ни была эта эра, и она стала частью истории, и забыть о ней теперь никак невозможно. Да никто и не даст: своих печальных слов и букв никто теперь с камней не стирает.

С последних чисел октября 2014 мы бродим со студентами Высшей Школы Экономики по Риму. На майках университета красуется английская аббревиатура HSE — Higher School of Economics. Ну и что, что римляне понимают ее совсем иначе — Hic Sepultus Est — «здесь погребен»? Конечно, все там будем. Но из старых букв мы составляем новые слова!