Культурная жизнь в двух самопровозглашенных республиках Украины едва теплится, но все же она есть

На время боевых действий из Донецка и Луганска не удалось эвакуировать культурные ценности. Часть музеев пострадала от обстрелов, и сейчас они закрыты для посетителей. Сотрудники музеев вынуждены осваивать новые формы работы. Они делают это, несмотря на отсутствие финансирования.

Больше всех досталось Донецкому краеведческому музею. Его крыша и стены в августе были разрушены в результате артобстрела. Часть экспонатов погибла, еще больше оказалось под завалами, теперь их расчищают волонтеры, спасая то, что можно спасти. Вообще, в социальных сетях на страницах музеев Донецка и Луганска чаще всего встречается пожелание «держитесь!» по-русски и по-украински «тримайтеся!»

В прошлом году в Луганском краеведческом музее состоялся проект «Разгерметизация музейного универсума»: художники из разных городов Украины тогда озаботились поиском новых форм выставочного показа и сломом стереотипов. Сейчас не до актуального искусства, культурная жизнь еле теплится. Так Луганский музей истории и культуры возобновление работы начал со скромных выездных уроков в школах. Научный сотрудник этого музея Юлия Злынько говорит, что традиционные экскурсии в основном здании сейчас невозможны:

— Наш музей пострадал во время военных действий в городе Луганске. Правда, наши филиалы (это Литературный музей Владимира Даля и музей-квартира писателя Титова) принимают посетителей.

— Я видела пугающие кадры, большая пробоина в фасадной стене вашего музея. Она до сих пор существует?

— Да, существует, но сейчас уже поднят вопрос об устранении этого повреждения. Пришла гуманитарная помощь. Мы ждем начала ремонта.

— Когда была разрушена эта стена, пострадала ли ваша коллекция?

— Есть, конечно, некоторые экспонаты, которые пострадали. Но это, в основном, мебель. Мы не смогли ее убрать, но это буквально два экспоната. Остальное цело. Когда начались боевые действия, мы начали убирать все в фондохранилище.

— В середине лета велись разговоры о том, что стоит эвакуировать культурные ценности с территорий, где идут сражения. Вашего музея это не касалось?

— Нам приходило такое распоряжение, чтобы ознакомили научных сотрудников и персонал музея о том, что возможна полностью эвакуация музея. Мы составляли даже соответствующие списки. Но до вывоза дело не дошло.

— Как выглядят выездные музейные уроки? Вы ведь вряд ли можете приносить в школы подлинные экспонаты.

— Почему же? Есть некоторые экспонаты, которые мы имеем право показать. Конечно, это не громоздкие предметы, это что-то небольшое. Например, у нас есть для младших классов музейный урок, который называется «Урок каллиграфии. Старый Луганск». Мы рассказываем о том, каким было обучение до 1917 года. Показываем детям гимназические тетради начала ХХ века, чернильницы, металлические и гусиные перья. Дети с удовольствием это все рассматривают и даже металлическими перышками пробуют писать свою имя и фамилию, — сообщает Юлия Злынько. 

В здании Донецкого художественном музея, говорит его директор  Галина Чумак, ударной волной за лето дважды разбивало окна. Ущерб не так велик, как у коллег, но и он сказался на работе культурной институции:

— Главное, что с коллекцией, в том числе с собранием классической живописи, все в порядке. Все находится в фондах. Но сегодня у нас требуют ремонта 9 окон. Вопрос, как их отремонтировать, где найти средства. Мы не открыты для посетителей, поскольку все-таки температурно-влажностный режим нарушен. У нас были проблемы еще и с тем, что не все научные сотрудники вышли на работу. Кто-то ведь должен водить экскурсии. Да и не забывайте, что в Донецке все-таки не было студентов, не было школьников. Город был пустым. Сейчас он уже наполнился людьми. И все равно, пока многое очень проблематично. Выставки надо делать в дневное время, потому что транспорт ходит, но в далекие районы не очень хорошо. Люди из них не могут доехать, и мы работаем не весь рабочий день.

— Из-за того, что вечером опаснее?

— Не в этом дело. Мы с вами разговариваем днем, но у нас и сейчас стреляют. Опасность круглосуточная. Дело в том, что мы работаем без зарплаты. Мы не получаем зарплаты, мы не получаем пенсий. С июля мы работаем бесплатно. Я не могу заставить людей работать бесплатно целый рабочий день. Тем более что после 5 часов здесь проблема уехать. Да у людей уже и денег-то нет ездить на работу. Если маршрутками, то это надо оплачивать. А муниципальный транспорт ходит не везде. В частности, в те районы, где бомбят, не ходит.

— Вы сказали, что не все сотрудники вышли на работу. Они уехали из города, или просто не приходят в музей?

— Сейчас все, кто в городе, приходят. Летом все выехали, весь город практически выехал. Остались только те, кто не мог выехать — кому-то некуда ехать, кому-то не на что ехать. Музейщики уезжали и уже вернулись, но не все. Одни люди за себя боятся, другие за близких. Третьи не хотят жить в ДНР. У всех разные причины. Наш реставратор живописи постоянно на работе в музее, а вот реставратор графики сейчас в Киеве, потому что она не может позволить себе... В 1-й класс ребенок пошел. Она не хочет, чтобы ребенок учился в ДНР. Это ее выбор.

— Что вы намерены дальше делать в отсутствии финансирования? Как думаете продержаться? У кого требовать деньги?

— Я так полагаю, что ДНР должна позаботиться. Я была на приеме у исполняющего обязанности министра культуры. Говорила не только о зарплате, но и о жизнедеятельности, ремонте, охране. Потому что, прежде всего, моя задача заключается в том, чтобы сохранить нашу замечательную коллекцию, сохранить коллектив.

— И что услышали в ответ?

— Мы вам поможем, потерпите немного. Вот мы и терпим.

— Когда конкретно помогут? О каких-то сроках шла речь?

— Нет. Они должны разобраться со всем остальным. Музей не стоит на первом месте. Но я уже говорила, говорю и говорить всегда буду: задача музея — собирать, сохранять, изучать, а потом уже популяризировать. Сейчас у нас страдает четвертая часть из этих направлений. Тем не менее, у музея сейчас большие новые поступления. Одной только графики — 1000 предметов! Еще лежит несколько десятков предметов декоративно-прикладного искусства.

— Откуда могли появиться новые поступления в такой сложный период? У вас и на окна денег нет, не то, что на закупки.

— Дары. Это я придумала. Кстати сказать, совершенно замечательная ситуация была. Когда у нас 11 июня произошел взрыв, на следующее утро я стою и рассматриваю этот ужас, и тут подходит моя бывшая подчиненная с двумя тяжелеными сумками. Она привезла нам в дар роскошную частную коллекцию экслибрисов крупнейшего нашего коллекционера. Это я весной еще придумала, нашла ее, попросили переговорить с семьей, чтобы они нам передали в дар к 75-летию нашего музея. И надо было, чтобы она приехала на следующий день после взрыва. Для меня это знак жизнеутверждающий. А в настоящее время в музее готовится выставка к Рождеству.

— Вы надеетесь, что на нее уже можно будет приходить посетителям?

— Я не надеюсь, я знаю, что мы уже будем работать. Но это не будет традиционная выставка. Мы сейчас разрабатываем новое направление, готовим в компьютерном варианте экскурсии по нашим залам — русскому, античному, украинском и декоративно-прикладному. Проекция будет в этом одном зале на большом лазерном экране. Как только технически все будет готово, мы откроем музей. Только пока я даже диск лишний купить не могу. Для того чтобы это подготовить, я все свои запасы дисков из дома давно принесли.

— То есть подлинники будут по-прежнему в хранилище?

— Конечно! Я же не могу их выставить в нынешних обстоятельствах. Но мы будем работать, потому что культуру еще никто не отменял, — говорит Галина Чумак.