Многочисленные эксперименты по всему миру доказали, что самая эффективная социальная политика — это раздача «бесплатных денег» всем гражданам страны без обязательств, говорит известный нидерландский историк, писатель Рютгер Брехман. Идею гарантированного прожиточного минимума сегодня всерьез разрабатывают лидеры политических партий сразу в нескольких европейских странах. В Голландии только что вышла новая книга Брехмана Gratis geld voor iedereen («Бесплатные деньги для всех»).
Рютгер Брехман — революционный мыслитель, визионер в поисках новой, коллективной идеологии прогресса. Брехман убежден, что философия успеха как имманентного роста доходов зашла в тупик — этой темы касалась и его удостоенная литературных премий предыдущая книга, De geschiedenis van de vooruitgang («История прогресса»). «Бесплатные деньги для всех» — четвертая книга Брехмана — не менее виртуозно вышибает пьедестал почета из-под ног авторитетных неолиберальных и прочих теорий развития, причем делает это с заразительным оптимизмом и верой в человека. Да, я забыла сказать, что Рютгеру Брехману 26 лет.
— Несомненно, если человеку в 26 лет уже кажется, что мир катится в тартарары, то это очень печально. Но и я не совсем оптимист, ибо оптимист считает, что все в любом случае будет хорошо. Я, если можно так выразиться, «поссибилист», я вижу возможности для перемен к лучшему, возможности, но не гарантии. Но самое главное, я родился в Голландии, а Голландия в любой табели о рангах находится в верхних строках: это одна из самых богатых в ЕС стран, очень благополучная, с довольно короткой рабочей неделей, так что у голландцев остается время, чтобы наслаждаться прекрасным. При этом голландцы все время ворчат. Если голландца спросить, как у него дела, он скажет «хорошо». Если его спросить, как работа — тоже «хорошо». «Как дети?» — «Немножко утомительно, но я справляюсь». В общем, в личном плане все почти всегда «хорошо». Если же спросить голландца, как обстоят дела с самой Голландией, с ее политическим курсом, что происходит в мире, то он ответит «ужасно», «плохо», «мир катится в бездну». Социологи, которые измеряли разрыв между личным счастьем и коллективным недовольством, констатировали, что в Голландии этот разрыв ощутимо больше, чем в других странах. Интересно, что в Китае, например, все ровным счетом наоборот: там человек лично несчастен, но счастлив коллективно, то есть доволен курсом своей страны. Иными словами, в Голландии мы говорим: «У меня все хорошо, но у нас в стране и в мире в целом — плохо», а в Китае: «У меня все плохо, но зато у нас в стране и в мире в целом все хорошо». Возможно, в последнем случае не обошлось без пропаганды, не уверен.
— В России скажут: «У меня все плохо» и «В стране все плохо», но когда телевизор покажет, как плохо в Европе или Америке, то от этого почему-то станет «хорошо».
— Да, но для нас это парадокс. Я несколько книг посвятил этой теме: как такое может быть, что мы, многие другие европейские страны, многие американские штаты, Австралия, Япония — такие богатые, здоровые, живущие в безопасности и благополучии, почему мы такие недовольные? И я пришел к выводу, что одна из главных причин не в том, что мы недостаточно имеем на сегодня, а в том, что мы уже не знаем, чего нам еще желать.
— И еще в том, что мы слишком много знаем?
— Важнейший фактор — это новостные СМИ, которые фокусируются на том, что в мире плохо. У нас за плечами очень тревожное лето, с войной в Ираке, наступлением «Исламского государства», украинскими событиями. Посмотришь новости, и кажется, что ситуация в мире все хуже и хуже. Но если взглянуть шире и прибегнуть к статистике, то увидишь, что, например, с 1946 года количество убитых на войне людей во всем мире сократилось на 90%! То есть мы живем в мире, в котором все меньше воюют. Но это не бросается в глаза, потому что в новостях нам говорят только о проблемах. Есть много положительных трендов. Возьмите детскую смертность: она с 1990 года во всем мире уменьшилась в два раза. Возьмите вакцинацию: в 1980 году от кори прививали около 20% детей в мире, сегодня это уже более 80%. Во всем мире все больше детей ходят в школу. Возьмите Африку, континент, который мы долгое время считали безнадежным: из 10 самых быстро развивающихся экономик в мире шесть — африканские. Да, мы до сих пор живем в мире с неприемлемым уровнем несправедливости, где невероятно много людей не могут свести концы с концами и в прямом смысле чахнут, но если взглянуть шире, то прогресс в истории человечества все же налицо, и этот прогресс имеет тенденцию ускорения. Это фантастический процесс. Определенную роль сыграло и то, что Китай с Индией в ходе последних 20–30 лет все больше открывали свои рынки. Они не переняли всех ингредиентов американского рецепта, как приготовить "Юпи-ей! Свободный рынок!". Но 600 миллионов китайцев уже вышли из крайней нищеты. Я не говорю, что они теперь хорошо живут, но то, что они имеют сегодня, лучше, чем крайняя нищета. Это эпохальные перемены, потрясающе, за какой короткий срок они произошли. И это не имеет никакого отношения к западной помощи в целях развития, которая вообще ни на что не годится. Я однажды подсчитал, что вся Африка за все время после Второй мировой войны получила от Запада ровно столько же «помощи в целях развития», сколько стоил один год войны в Ираке.
5 миллиардов долларов. На что пошли эти деньги? — спрашивает Брехман в своей книге. — Никому толком не известно. Известны результаты исследования Всемирного банка, согласно которым 85% всех денег, которые Запад направил на помощь развивающимся странам в 20 веке, пошли не на те нужды, на которые они были предоставлены. Автор приводит примеры западных программ развития, которые только навредили. Например, в Африку поставлялись бесплатные противомоскитные сетки. Это привело к банкротству местных мастеров по производству противомоскитных сеток, и износившиеся сетки стало некому чинить, а спустя некоторое время и нечем заменить. Если хочешь по-настоящему помочь бедным людям, дай им денег! — говорит Брехман. Кстати, одна из популярных благотворительных инициатив в помощь Африке так и называется: GiveDirectly. По данным исследовательского бюро GiveWell, организация GiveDirectly на сегодня одна из наиболее эффективных в мире. Эта организация предоставляет по 1000 долларов (то есть сумму, превышающую местный годовой доход) семьям за чертой бедности в Уганде и Кении. По этой же схеме работали несколько эффективных программ помощи американским и европейским бездомным. Все показали блестящие результаты, в том числе годы спустя.
— Мы предоставили много программ помощи, о которых мы даже не знали, нужна такая помощь или нет. Я абсолютно убежден, что богатые страны могут по-настоящему помочь бедным странам, но они должны сначала продумать, какая помощь будет эффективна. Один из моих основных тезисов: бедность — это не недостаток силы воли, ума, образования, целеустремленности (бедные зачастую как раз лучше всех знают, что бы хотели сделать со своей жизнью). Бедность — это недостаток денег. У людей нет денег — вот основная проблема бедности! Это звучит парадоксально, провокативно, немного наивно даже. Все больше социологических исследований указывают на то, что бедность, нехватка денег обусловливает принятие недальновидных решений. Это можно сравнить с поведением человека в условиях нехватки времени: когда человек спешит, у него сужается диапазон зрения и он скорее склонен принимать неразумные решения, решения, рассчитанные на краткосрочную перспективу. Интересно, что бедность делает с человеком то же самое. Бедные чаще влезают в долги, которые не могут выплатить, хуже воспитывают детей, едят более вредную пищу, что в долгосрочной перспективе стоит дороже. В краткосрочной перспективе это поведение кажется вполне оправданным, надо как-то выживать здесь и сейчас, но в долгосрочной перспективе это только преумножает проблемы. Как разорвать этот порочный круг? Надо убрать бедность, раздать всем бесплатные деньги. Люди сами прекрасно знают, на что им потратить деньги. Они знают это гораздо лучше, чем все эти соцработники, чем государство-нянька, которое водит их за ручку. Почему я думаю, что это решит проблему? Не только потому, что я в это решение верю, а потому, что бесчисленные эксперименты по всему миру доказали его эффективность. В Мексике и Бразилии, в Индии и Южной Африке, в Канаде и США проводились крупномасштабные эксперименты, и везде, каждый раз в результате получалось, что если людям с наименьшим доходом гарантировать достойный прожиточный минимум, то они не перестают работать, начинают чего-то добиваться в жизни, и в итоге правительство от этого сэкономит.
— Самый известный эксперимент проводился в Канаде, не так ли?
— Да, в Канаде был очень известный эксперимент. Идея бесплатных денег тогда также много обсуждалась, это было в 70-е годы. Идея базового минимума, который должно гарантировать государство для всех граждан, очень стара. Ее высказывал еще Томас Пейн, один из отцов-основателей США. Идея очень простая: дать каждому гражданину ежемесячную сумму, на которую можно жить. То есть ее должно быть достаточно, чтобы оплатить еду, крышу над головой, какие-то образовательные программы. Больше не надо. Подразумевается, что все получатели этого гранта параллельно будут работать. Таким образом предполагалось искоренить бедность как явление. В Канаде решили пойти дальше и претворить эту идею в жизнь: в местечке Дауфин (Манитоба. — С.К.) было решено искоренить бедность, его так и назвали «город без бедности». Все, кто оказывался под угрозой опуститься ниже уровня бедности, получали ежемесячные выплаты, без всяких обязательств. Эксперимент продолжался 5 лет. Потом произошло нечто примечательное. К власти пришли консерваторы. А это было время Тэтчер в Великобритании и Рейгана в США, подул неолиберальный ветер, стало модно полагать, что ответ на все вопросы даст свободный рынок. Безумный эксперимент с раздачей денег, конечно, никак не вливался в этот тренд, и новое консервативное канадское правительство перестало выдавать на него деньги. И все исследователи, которые над экспериментом работали: антропологи, социологи, экономисты, — лишились средств и рабочих часов на то, чтобы анализировать данные эксперимента. В итоге две тысячи коробок с досье, интервью и цифрами заперли в архив где-то под Виннипегом. И только много лет спустя, в 2005 году канадский профессор Эвелин Форже узнала о существовании этих архивных документов, еще через пару лет ей дали к ним доступ. Команда профессора Форже изучила все данные эксперимента, и как оказалось, он был очень успешен!
— Каковы же были конкретные результаты?
— Обычно все первым делом хотят узнать, перестали ли люди, которым выдали бесплатные деньги, работать. Расселись ли они праздно дома по диванам. Оказалось все наоборот. Молодые мужчины действительно стали меньше работать, причем намного меньше, процентов на 40-50, но они пошли учиться! И это был первый очень позитивный результат – решение дольше учиться вместо того, чтобы, не получив образования, идти работать. Также многие стали выполнять волонтерскую работу, снова закипела деятельность в районных центрах и церквях, благодаря эксперименту возросла общественная активность, и на целых 10 процентов упали затраты на здравоохранение, потому что у людей стало лучше со здоровьем – серьезная экономия. Профессор Форже заключила, что эксперимент по всем статьям был очень успешен, но мы узнали об этом успехе чрезвычайно поздно, и это обидно. Мы упустили тогда момент, когда идея бесплатных денег витала в воздухе, теперь она опять воспринимается как утопическая. Тем не менее, правительства некоторых стран вновь начинают к ней присматриваться. В частности, в Голландии я сам ее проталкиванием занимаюсь, в Швейцарии на эту тему в ближайшем будущем состоится референдум, а в Испании на сегодня лидирующая по опросам партия выступает за. Иными словами, похоже, что время идеи бесплатных денег, базового достатка для всех снова пришло. Дискуссия на эту тему ведется с 18 века, но теперь у нас все больше доказательств того, что эта идея работает.
— Вы не считаете, что раздача бесплатных денег сделает людей более зависимыми от государства?
— Нет, наоборот! Это сейчас в Западной Европе существует система, которая обращается с человеком как нянька с ребенком, а иногда и просто унижает его достоинство. Посмотрите, например, как мы в Голландии обращаемся с безработными. Их таскают по бесконечным курсам и тренингам, некоторые из них, как показывают исследования, только продлевают безработицу, потому что не оставляют человеку времени на поиск настоящей работы. Преимущество идеи бесплатных денег заключается в том, что человеку — каждому человеку — они гарантируются безусловно, и он может сам решать, что с ними делать. Так что это очень сильно стимулирует самостоятельность.
— Бюрократический аппарат специально держит граждан под контролем?
— Нет, это не какой-то правительственный заговор, это просто так получается само собой, потому что государство не доверяет своим гражданам, не верит, что они сами могут принимать ответственные и разумные решения. Государство считает необходимым постоянно указывать нам «правильную траекторию движения». Меня все время спрашивают, правый я или левый. А я отвечаю, что не могу мыслить этими устаревшими категориями. Я правый в том смысле, что верю, что человек сам лучше знает, что для него лучше, чем может решить за него государство. Но я очень левый в том смысле, что не считаю достаточным предоставление только свободы волеизъявления, свободы вероисповедания и свободы собраний: чтобы быть свободным и что-то сделать из своей жизни, необходимы еще и средства! Я сторонник государства, которое не слишком вмешивается в жизнь гражданина, но гарантирует ему минимальный достаток, доступ к бесплатному образованию и качественному медицинскому обслуживанию. Я считаю, что такое сочетание возможно.
— Мне бы также хотелось видеть больше свободы в том, как человек может реализовать свое право на бесплатное образование, например.
— Абсолютно верно — вот основной вызов, который сейчас образовался перед европейскими социальными государствами: как организовать услуги населению таким образом, чтобы они были доступны широким слоям, с одной стороны, но, с другой стороны, были бы достаточно децентрализованы и предполагали бы возможность выбора со стороны граждан.
Рютгер Брехман высказывает опасный для общества потребления призыв: у нас вновь должны появиться коллективные идеалы, мечта о всеобщем благополучии.
— За время после Второй мировой войны мы, жители благополучных стран — здоровые, живущие в достатке и безопасности, но недовольные — утратили всякую способность к большим идеям. У нас нет больше видения мира, как бы нам хотелось его изменить, у нас нет больше утопий и идеологий. Мы не знаем, куда мы хотим двигаться как общество — каждый живет своей маленькой жизнью, кто-то счастливой, кто-то не очень, вот и все. В итоге мы не способны разрешить ни одной крупной проблемы. Например, недавно у нас в Голландии проводилась «Неделя стресса на работе». В Голландии многие испытывают на работе стресс, «перегорают», впадают в депрессию. Какой ответ придумало государство? Государство решило провести неделю стресса, которая заключалась в проведении просветительских лекций под заголовком «Знаете ли Вы, что испытываете стресс?» и «Знаете ли Вы, что рискуете впасть в депрессию?» Да знают они все это! Корень проблемы не в том, что люди не знают про стресс, а в том, что рабочая неделя у них слишком длинная, что им мало дают отпускных при рождении ребенка, что рынок труда стал слишком гибкий и очень просто потерять в одночасье работу. Все это — структурные изъяны, за которыми стоят политические решения и которые почему-то никто больше не ставит под сомнение. То есть сначала мы производим эти структурные изъяны, которые калечат людям жизнь, а потом мы проводит просветительские лекции на тему «Знаете ли Вы, что у Вас проблемы». Это же смешно! Я выступаю за то, чтобы мы снова научились мыслить шире. Я это называю мыслить «утопиями». Одна такая утопия — бесплатные деньги. Другая, например, — более короткая рабочая неделя.
В книге «Бесплатные деньги для всех» Брехман перечисляет плюсы короткой рабочей недели: меньше стресса и случаев «перегорания» на работе (сегодня зафиксированного у 12% работающего населения Нидерландов), меньше выбросов углекислого газа, меньше производственных травм, больше рабочих мест, эмансипация для женщин (которые в большей мере смогут сочетать семью и карьеру), более здоровая старость (экономия на расходах на здравоохранение), сокращение разницы в доходах между богатыми и бедными. Но насколько короткой должна быть короткая рабочая неделя?
— Есть замечательное эссе, которое написал однажды британский экономист Джон Мейнард Кейнс. Это мой любимый экономист, один из самых важных мыслителей 20 века в этой области. Он написал его в 1930 году. Оно называлось «Экономические возможности внуков» и предлагало картину мира, каким он будет в 2030 году. Кейнс высказал предположения, которые для его времени были вполне логичными. Он предсказал, что мы станем намного богаче, в 4-5 раз богаче. Для Голландии этот прогноз сбылся еще в 2000 году, тогда мы стали в 5 раз богаче, чем в 1930 году. Также Кейнс предсказал, что этот рост благосостояния мы инвестируем в свободное время — логично, особенно учитывая, что все больше наших функций будут автоматизированы. Действительно, вплоть до 80-х годов рабочая неделя медленно, но верно уменьшалась, и все больше времени стало высвобождаться на заботу о близких, встречи с друзьями и прочие радости жизни. Но в начале 80-годов эта тенденция сменила направление — Кейнс ошибся! Он-то предполагал, что мы в 2030 году будем работать по 15 часов в неделю! Как мы видим, реальности это не совсем соответствует. Как мы уже сказали, очень много людей, наоборот, теперь «перегорает» на работе. Почему мы не стали работать по 15 часов? Есть две теории. Первая теория: потому что мы стали покупать горы барахла, чтобы произвести впечатление на окружающих, которых считаем тупоголовыми неудачниками. Иными словами, потребительская теория. Вторая теория: потому что появилось много ненужных рабочих мест, их еще принято называть bullshit-jobs, то есть «бредовые специальности» — этот термин изобрел лондонский антрополог Дэвид Грейбер.
— Приведите, пожалуйста, пример такой bullshit-job!
— Я недавно написал на эту тему статью, и мне пришла куча писем от читателей, которые признались, что тоже занимаются такими «бредовыми специальностями». На Западе вообще полно людей, которые работают, но при этом убеждены, что их работа на самом деле не нужна. Например, налоговые консультанты, которые помогают компаниям избежать уплаты налогов. Или рекламщик, который заставляет людей покупать еще больше барахла. Многие люди понимают, что если они завтра не придут на работу, мир от этого не изменится. Ирония заключается в том, что те специальности, которые действительно необходимы, как, например, уборщик мусора или медсестра, или учитель, хуже всего оплачиваются. Чем насущнее специальность, тем больше шанс низкой заработной платы. Вот ирония капитализма: это как конвейер по производству ненужных специальностей, и чем богаче общество, тем их больше, особенно в сфере услуг. Разумеется, не все они совсем ненужные. Вот я, например, писатель. Кому я нужен?
— Или я!
— Грейбер предлагает хорошее определение «бредовой специальности». Он говорит, что определить, бредовая ли у вас специальность, можете только вы сами. Никто не может сделать это за вас, а только каждый сам за себя. Нужно просто честно ответить самому себе, вносит ли ваша работа некий вклад в общественную жизнь, полезны ли вы человечеству. Если нет, то существует вероятность того, что у вас bullshit-job.
Развитие технологий в любом случае означает, что нам придется уступить многие традиционные специальности роботам, которые не болеют, не нуждаются в отпускных и никогда не жалуются, пишет Брехман. Справиться с необходимостью смены профессии и растущей в условиях роботизации безработицы поможет все тот же проект о гарантии минимального дохода.
Для тех, кто считает идею о гарантированном минимальном доходе для всех пустыми разговорами, напомню, что в 70-е годы она почти что была претворена в жизнь в США. Законопроект внес президент Ричард Никсон, и он прошел нижнюю палату Конгресса, но был отвергнут Сенатом, потому что некоторые прогрессивные сенаторы сочли предложенный Никсоном размер выплаты слишком маленьким! По этой причине законопроект отвергался два раза! Потом политические перемены в США выбросили его на историческую свалку. Бельгийский философ Филипп ван Парайс называет проект гарантированного прожиточного минимума для всех «капиталистической дорогой в коммунизм». Нашими предками наработан такой гигантский технологический и финансовый капитал, что мы вполне могли бы гарантировать по маленькому дивиденду от этого прогресса каждому, говорит Рютгер Брехман. Не означает ли это, что страну, которая решится, наконец, ввести этот дивиденд, захлестнет миграционной волной?
— Ответ прост: бесплатные деньги будут раздаваться только обладателям правильных паспортов. На данный момент социальные пакеты регулируются каждой демократией самостоятельно. Европа все больше объединяется, но самые важные решения для меня лично как гражданина, как подданного Нидерландов до сих пор принимаются в Гааге. Так что изначально базовый доход будет гарантирован в Нидерландах только держателям нидерландского паспорта. А вы знаете лучше меня, что нидерландский паспорт получить не так-то просто! Разумеется, уже сейчас многие из соискателей, которые подают документы на получение нидерландского паспорта, делают это с целью повысить свое благополучие за счет нидерландского социального государства — и я их хорошо понимаю, они поступают совершенно логично. В отдаленном будущем, конечно, хорошо было бы подвести под идею гарантированного минимума для всех более широкую базу: например, оформить бесплатные деньги как «евродивиденд». В Европе нам все время обещали, что с вводом евро мы будем богатеть. Многие крупные компании, действительно, очень разбогатели благодаря евро, но средний европеец большого эффекта от перехода на евро не заметил. Разве не оправданно было бы давать каждому гражданину Европы ежемесячно по 100-200 евро без всяких обязательств? Люди тогда увидят, что Европа не так уж абстрактна. Пока что многие воспринимают Европу как каких-то людей далеко в Брюсселе, которые все за нас решают. Но если мы увидим ежемесячно европейские выплаты на своем счету, то мы скажем: «Так вот что такое Европа! Вот что такое европейская солидарность!» Евродивиденд можно также рассматривать как способ восстановить равновесие между Южной и Северной Европой.
— То есть нидерландский налогоплательщик опять должен кормить румын, болгар и даже испанцев?
— Я только за! Да мы уже и так этим занимаемся. Польша — блестящий пример. Польша получила от Евросоюза помощи на сумму, эквивалентную нескольким Планам Маршалла, туда вложены безумные деньги. И нам в Нидерландах тоже выгодно, что у Польши теперь так хорошо идут дела, по сравнению, скажем, с началом 90-х. Они этого добились сами, но им очень помогло то, что все это время они чувствовали «европейское плечо», могли на него опереться. Другой аналогичный пример — Германия после Второй мировой. Что мы сделали с Германией после Первой мировой? Мы постарались наказать их по максимуму, Версальский мирный договор, расплата по всем счетам — мы знаем, к чему это привело. Что сделали после Второй мировой? Германии было сказано: «Мы спишем вам все долги и постараемся вас как можно скорее отстроить заново». И Германия стала одной из самых процветающих стран в мире, двигателем Европы, страной, где все на самом деле происходит. Есть какая-то ирония в том, что эти уроки Второй мировой нами теперь забыты. Возьмите нашу страну, Нидерланды. После Второй мировой Германия нам была должна огромные деньги, порядка 40-45% от нашего ВВП. Американцы попросили нас списать эти долги Германии в обмен на План Маршалла, что мы и сделали. В 2009-2020 годах перед нами задолжала Греция, но долг этот, по сравнению с тогдашним германским, был маленький, не более 3 процентов ВВП. И что мы сказали Греции? «Вы нам все отдадите до копейки!» Как сегодня дела обстоят у Греции, известно. Очень и очень плохо. Мстительный склад ума не идет Европе на пользу. В основе перемен к лучшему лежит солидарность.
— Я думала, что вы — сторонник открытых границ.
— В очень, очень, очень отдаленной перспективе. Моя книга посвящена утопиям. Идеям, которые сегодня могут показаться абсурдными: 15-часовая рабочая неделя, бесплатные деньги для всех. И в самом деле, одна из наиболее сумасшедших утопий, о которых я пишу, — это мир без границ. У этой нелепой на первый взгляд идеи есть серьезные экономические обоснования. Было, например, подсчитано, что в мире без границ экономики работали бы во много раз эффективнее, спрос и предложение беспрепятственно находили бы друг друга, и мировые экономики могли бы вырасти в два раза. Более того, мы знаем, что границы и есть зачастую основная причина бедности. Люди не имеют возможности поехать туда, где их труд был бы востребован, потому что у них нет на это элементарного права. Я полагаю, что границы — это одно из фундаментальных проявлений бесправия, которые остались в современном мире. Известно, что успех, благополучие человека на 80% определяет то, у каких — «правильных» или «неправильных» — родителей он появился на свет. Моя философия лишена цельности, если я забуду об этой фундаментальной несправедливости. Однако я не говорю, что у этой проблемы есть простое решение. Но через несколько десятилетий, а быть может и веков, утопия открытых границ должна осуществиться.
Не так давно право ребенка на образование, право женщины принимать участие в выборах и еще много подобных завоеваний, которые сегодня воспринимаются нами как сами собой разумеющиеся, казались утопиями, напоминает Рютгер Брехман.
