Париж — это Шарли

Белые розы, карандаши, карикатуры и аплодисменты. 11 января в Париже состоялся «Республиканский марш» — самая большая массовая акция в истории страны. В память о 17 жертвах терактов минувшей недели на улицы французской столицы вышли более 1,5 миллионов человек. Корреспондент RFI прошла в колонне демонстрантов до площади Нации и поразилась увиденному.

«Извините, кажется, у меня грипп». В вагоне метро не протолкнуться, и кто-то пытается шутить, притворно кашляя: мол, я вас всех сейчас заражу. Вся эта набившаяся в вагон пестрая толпа — чопорные пожилые буржуа из XV округа, семьи с детьми, молодые девушки с перламутрово-розовым лаком на ногтях — едет на площадь Республики, где через час начнется «Республиканский марш».

Уже в метро ясно, что происходит что-то из ряда вон: поезд идет, но из него никто не выходит. Наоборот, на каждой станции в вагон пытаются набиться все новые пассажиры. При этом чувствуется всеобщее воодушевление, никакого недовольства, хотя кажется, что при таком количестве людей до митинга можно и не добраться.

Бульвар Вольтера, по которому от площади Республики должны пройти главы государств и правительств, перекрыт. На подступах к нему собираются семьи и группы друзей. Кто-то приветствует подошедших: «Привет, Шарли. Как дела, Шарли?». Над площадью кружит вертолет.

Сегодня здесь люди всех возрастов. Вот родственники аккуратно ведут под руки пожилого мужчину в очках, у него на груди табличка: «Я — еврей». Вот семья везет младенца в коляске, к которой приклеен листок «Я — Шарли». Рядом мальчик лет четырех закрывает лицо афишей с такой же надписью разноцветными буквами.

Je suis Charlie — повсюду. Шариковой ручкой на лбу у десятилетней девочки, на щеке у ее подружки, фломастером на чьем-то запястье, на комбинезоне у мопса, которого ведет на поводке старушка, на лацкане плаща самой старушки, на вывешенных из окон домов плакатах, на французских флагах, на картонках, карикатурах, наклейках и шапках. В воздухе.

По толпе проходит слух, что бульвар откроют после того, как по нему пройдут политики. Политики проходят лишь через час, их никто не видит, но все приветствуют аплодисментами. В небо поднимаются французские флаги, плакаты, шары, и толпа начинает скандировать: «Шарли, Шарли, Шарли».

У кого-то на лице нарисованы черные слезы, у кого-то карандаш за ухом, у кого-то несколько — в волосах. Кто-то несет огромный картонный карандаш длиной в метр. Кто-то сделал брошку из карандашей.

Люди висят на фонарях, сидят на крышах автобусных остановок, высовываются из окон домов. Какой-то парень забрался на дерево и рассказывает толпе, что видит. Ничего интересного. Четыре пожилых дамы под деревом шутят, что тоже должны были на него залезть.

Еще через какое-то время открывают бульвар, толпа оживляется и начинает движение. Демонстранты идут мимо перекрытой улицы, где, как они сами несколько минут назад, все еще томятся сотни людей. «Освободите нас», — кричат они.

Люди двигаются почти молча, без слоганов. Только периодические аплодисменты и то тут, то там маленькие группы людей, распевающих Марсельезу. Для парижских акций, шумных, ярких, с музыкой, барабанами и скандированием до хрипа, это не привычно. Ощущение единства толпы, ее мощи от этого спокойствия делается лишь острей.

Люди несут белые розы, карандаши и карикатуры. Плакаты с непереводимыми и невероятно смешными лозунгами и плакаты с самыми простыми и самыми важными в этот день словами: «Я — свободный человек», «Юмор сильнее ненависти», «Варварам не победить». Кто-то несет афишу с парафразом Экзюпери «Пожалуйста, нарисуй мне свободных людей». «Я — Шарли, я — полицейский, я — еврей, я — Республика», — еще один из главных лозунгов воскресного шествия.

Полицейские сегодня — герои. Парижане аплодируют им, подходят, обнимают и благодарят. Полиция с народом.

В розовеющем январском небе прорезываются контуры деревьев. Окна домов на бульварах зажигаются и силуэты людей в них, машущих прохожим, становятся все менее различимыми. По бульвару бодрым шагом двигается колонна студентов Сорбонны с черным транспарантом «Сорбонна — это Шарли». Они идут с белыми розами в руках и поют Марсельезу.