Теракты в Париже. Взгляд антрополога

С 1968 года по сегодняшний день средства сопротивления воздействию трагических событий претерпели существенные изменения. Происходило это в несколько этапов. В 1968 году на слуху был лозунг «Мы все - немецкие евреи» после выдворения с территории Франции Даниэля Кон-Бендита (Daniel Cohn-Bendit) по решению правительства генерала де Голля. Тогда на волне студенческих и рабочих демонстраций речь шла о консолидации политической группы против полицейского государства.

Когда в 1973 году некоторые из нас подписали «Манифест 343», чтобы оказать на правительство Жискара д’Эстена давление по поводу права на аборт, речь шла о формировании политического феминизма. В обоих случаях борьба разворачивалась в масштабах страны. В 2001 году после терактов в Нью-Йорке призыв к поддержке американцев обозначил новый этап в уже набравшем обороты процессе глобализации. От народов и государств потребовали в едином порыве подняться на борьбу с новым глобальным врагом: под понятием исламского терроризма скрывался образ Другого в религиозном и этническом плане. Теракты в Париже в январе этого года обозначили новый поворот, на который следует обратить внимание: образ врага получил уточнение, а вопросы стали сложнее. Здесь смешались в одну кучу национальное единство, гражданское общество, государство, самые разные политические партии и построение единого фронта против международного террора. Под лозунгом «Я — Charlie» образовался сплоченный альянс людей с государством без каких-либо планов на политические преобразования. Главы европейских и африканских стран совместно вышли на демонстрацию в знак единого сопротивления. «Мы» — это уже не политика, а цивилизация, борьба с варварством, глобальная нравственная общность, которая дает указания в плане принадлежности и изоляции.

Современная Европа, которая раздроблена на части реализацией экономических реформ и опасается диссидентских настроений в ряде государств (Греции и Испании), получает подкрепление для своих программ. Диктатуры Юго-Восточной и Средней Азии, Центральной и Северной Африки находят здесь оправдание (обеспечение безопасности населения) для борьбы с политическими оппозиционерами под прикрытием ликвидации террористов. Многие черпают силы в сублимации локальных гражданских обществ одним глобальным обществом. Этнические процессы достигают высшей точки во имя нравственности и подкрепляются парадоксальными по факту призывами не формировать сообщества и в то же время протестовать от имени сообщества. С конца 1970-х годов антропологи изучают этнические механизмы и их распространение в метаморфозах социальных связей. Некоторые специалисты вплотную занялись рассмотрением череды следовавших одной за другой войн, продемонстрировав несостоятельность этнического и культурного прочтения при изоляции политической составляющей. Мораль останавливает мысль, поддерживая этнический и культурный эссенциализм.

На смену веку коммунизма, как называли некоторые специалисты ХХ столетие, приходит век верований и этно-религиозных идеологий. В таком сценарии исламисты получают центральную роль, которая играется ими добровольно и одновременно настойчиво им навязывается так, словно капитализму нужно найти замену прошлому политическому врагу, то есть коммунизму во множестве его проявлений. Получается, мы снова возвращаемся к дихотомии мира, который в то же самое время экономически объедиен усилиями финансового капитала. Николя Саркози сразу же дал объяснение этому явлению: цивилизационная риторика вновь возвращает себе прошлую гегемонию времен борьбы с варварами, которые несут угрозу существованию цивилизованных народов.

Мы и они, они и мы. Для антрополога, который внимательно следит за происходящим и стремится объективно оценить протестные, социальные и так называемые гражданские движения, такой раздел бросается в глаза своей простотой и видимой очевидностью. Однако внутренний и внешний чужак всегда представляет собой политический продукт, который ни в коем случае нельзя сводить к отрицательной стороне нравственной медали, ставшей объектом самоопределения на всеобщем порыве. Поэтому антропологам нужно понять суть этого чужака, который хоть и является для всех страшным пугалом, все равно остается неотъемлемой и системообразующей частью современного глобального мира. Того самого мира, в котором мы живем и который каждый день помогаем строить.