Матрица нагибалова

29 января 2015 года депутат Госдумы РФ Ирина Яровая выступила с сенсационным заявлением: «За время обучения в нашей школе ребенок изучает русский язык в объеме 866 часов, а иностранные — 939 часов. При этом Минобрнауки собирается ввести еще и обязательный ЕГЭ по иностранным языкам, а также изучение второго иностранного. Граждан какой страны мы растим?»

Госпожа Яровая права. Даже если всего лишь одному промилле из тех сотен миллионов людей на планете, кто изучает английский язык, удастся получить гражданство США, можно сказать, что весь мир растит граждан другой страны.

Мало того, если репетитор по родному русскому нужен только тем детям, что поленивее и послабее, то репетитор по английскому нужен почти всем, да еще и многим взрослым. А простой подсчет расходов граждан на репетиторов покажет, что в знание их чадами английского родители вкладывают, наверное, в тысячу раз больше средств, чем в знание родного русского. О взрослых я даже не говорю: за десятилетия наблюдений мне только однажды довелось встретить взрослого человека, который занимался с преподавателем своим родным русским языком. Цель свою этот господин объяснил так: «Чтобы лучше понимать других и точнее выражать свои мысли самому».

Товарищ прав. Ведь только на родном языке закладывается основа мышления и логики. Например, если бы депутаты проходили в Госдуму РФ действительно в результате выборов, которым предшествовала бы реальная конкурентная избирательная кампания, то изумленным избирателям не приходилось бы тратить время на понимание, отчего это госпоже Яровой так не нравится «чуждый российской матрице личный успех выпускников».

Для этого таинственного зверя — «российской матрицы» — вовсе никакой язык не нужен. Даже русский. Депутаты нынешнего созыва Госдумы не случайно на всем протяжении своего беспорочного служения этой «матрице» норовят сделать с русским что-нибудь такое, чтобы на этом языке нельзя было высказывать ни критических, ни даже просто аналитических суждений о «русском мире». Чтобы этот язык нельзя было изучать в его полноте и силе.

Послушаем еще товарища Яровую:

«Учащимся по программе 2100 заменили изучение "Евгения Онегина" на книгу "Повелитель мух". Последняя считается бестселлером, но ведь это чудовищное произведение».

Что такое «бестселлер», не знаю. Но на что больше похожа нынешняя российская общественная жизнь? На «Евгения Онегина»? Или все-таки на «Повелителя мух» Голдинга? Министерство образования, пожалуй, поступило правильно. Роман Голдинга должен быть особенно понятен тем, кто сейчас воюет на востоке Украины. Тем молодым людям, которым еще предстоит пройти психологическую реабилитацию, когда вновь избранное следующее руководство Российской Федерации начнет проводить разумную, человечную политику.

А пока — да, «Повелитель мух» для российских школьников — гораздо более актуальный роман, чем «Евгений Онегин». Он был написан в начале 1950-х, а в русском переводе Елены Суриц вышел, разумеется, с опозданием на советскую власть. Когда он был написан, спустя всего несколько лет после бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, над миром гремели ядерные испытания в атмосфере — в Неваде, в Сибири, над Тихим океаном, и страх перед атомной бомбой витал гораздо более ощутимый, чем теперь.

Но сегодня актуальность этого романа, жизненность нарисованной в нем картины мира и сам страх перед глобальной войной, — все это обновлено. И обновитель страха — тот самый «повелитель мух», которому поклонялись школьники в романе Голдинга и которому хочется натравить на соседнюю страну вчерашних школьников России.

Роман как раз о том, что бывает с подростковым обществом, не научившимся разговаривать на родном языке, чтобы сопротивляться всякой нечисти.

Ведь для чего люди учат иностранные языки — древние и новые? Правильно — для того, чтобы лучше понимать свой родной язык. Не только для этого, но и для этого тоже.

В частности, без изучения, хотя бы поверхностного, французского и английского языков никак нельзя понять роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин».

Говорят, простой народ в 1917 году поддержал лозунг большевиков «Мир без аннексий и контрибуций»: солдаты и матросы решили, что так — Аннексией и Контрибуцией — звали царских дочерей. А с ними мира никто не хотел.

Так и с «Традицией» и «Матрицей». Для госпожи Яровой это не враждебные имена, а любимые наряды, в которые ей хотелось бы укутать сограждан.

Чтобы тем было тепло, «сладостно и не маятно», как сказал поэт. Как в «Мертвом доме» Достоевского, как на чеховском «Сахалине», как «На дне» у Горького, как в «Котловане» Андрея Платонова, как на солнечном советском архипелаге.

Я уверен: инициатива депутата сократить поток лишнего знания обязательно найдет поддержку в ширнармассах. Этой зимой в одном из ныне довольно многочисленных московских университетов я услышал, как 20-летние студентки просили заменить в списке литературы к экзамену «Архипелаг ГУЛаг» А.И.Солженицына рассказом «Один день Ивана Денисовича». Переводя это на язык госпожи Яровой, спросим, ну зачем нашим детям читать «чудовищный» роман Толстого «Война и мир», если они в пятом классе вызубрили «Бородино»?

И ученическая баллада Лермонтова не так уж проста для понимания. И в соцреалистическом рассказе Солженицына немало подводных камней для искателей «матрицы». Как там сказала госпожа Яровая? «Чуждый российской матрице личный успех выпускников».

И Иван Денисович, мечтавший примкнуть к артели «красилéй», хотел личного успеха.

И студентка, пожелавшая рассказа вместо романа, хочет личного успеха.

А сама госпожа Яровая, вопреки проповедуемой ею «российской матрице», разве не добилась своего личного успеха? Еще как: несомое ею невесомое приходится и слушать, и читать, и даже разбирать в назидание потомству.

Правда, носители языка сопротивляются, как могут, изучению языка своих как бы избранников. Многие из тех, кто научился презирать политику, все-таки чувствуют, что их обдурить хотят, что нагнули ниже плинтуса, и даже выражают это чувство простым веским словом. Но, не в силах ничего изменить, находятся, простите за наукообразное выражение, в вербальном итифаллическом возбуждении: что ни слово, поминает народ то свою боеголовку, то падшую матрицу, то мужиков без ядер, то конскую крайнюю плоть. Да из англо-американского языка понабрался народец каких-то мерзких «имхов» да «факов».

С иванами денисовичами шуховыми было гораздо удобнее. И о матрице они простой мечтали: солженицынский Шухов, например, о коврах трех видов — «Тройка», «Олень» и «под персидский», чисто с узором. Как и нынешние слушатели госпожи Яровой, понимал з/к Шухов, что нагнули его слишком низко. И научился Шухов не бунтовать против этого нагибалова.

Вот и вы не бунтуйте. Те, для кого их собственный родной язык — иностранный, поддержат своего депутата: да, говорят, нагибалово, зато свое. Да и на что тратиться? На науку?! Дык ведь не нами сказано: «Умножающий познание умножает скорбь». А нам чужого не надо. Наша матрица нагибалова — она самая верная, на людях испытанная.